Днем исполинские залы библиотеки заливали солнечные лучи, проходящие в широкие окна, и счастливый Сам-Бхота, ненадолго отрываясь от занятий, любовался величественным зрелищем – панорамой столицы будущего. По ночам хранилище освещалось другим солнцем, рукотворным, секрет которого мудрецы Шамбалы узнали от Древних – тех, кто еще раньше, до появления человеческой цивилизации, населял Землю.

Здесь Сам-Бхота сформировал свое учение и нашел подтверждение идей о перевоплощении после смерти, которое содержалось в труде Калачакры, Колеса Времени. Буддисты верят, что душа человека возрождается, и не только на Земле, но и в других мирах, «доках», что на санскрите означает «планета».

Здесь Сам-Бхота впервые составил тибетский алфавит, основанный на северном наречии чанг-коре и санскрите, пришедшем из Восточной Индии, и написал первую грамматику тибетского языка.

Однажды правитель Сучандра пришел в зал, где работал непальский ученый. Тот был совершенно погружен в свои труды, и понадобилось некоторое время, чтобы Сам-Бхота вернулся в мир реальный – как-никак сам царь стоял перед ним и наблюдал со спокойной и чуть снисходительной улыбкой.

– Ох, простите недостойного, ваше величество, – наконец спохватился ученый. – Я был так невежлив!

– Пустяки. Я хотел спросить, довольны ли вы? Есть ли у вас все необходимое?

– Я… Я…

Сам-Бхота не мог в надлежащей мере выразить свое восхищение. Он испытывал ни с чем не сравнимое счастье – счастье исследователя.

– Я просто поражен, ваше величество. Но скажите, неужели те, о ком упоминается в ваших книгах – те, кого называют Древними – действительно существовали?

Правитель задумался.

– Древние погибли много тысячелетий назад. И мы почти ничего не знаем о Них. Как Они жили? Во что верили, каким богам поклонялись? До нас дошли только некоторые легенды. Однако Древние сумели передать нам многие секреты, которыми Они владели. Мы знаем, что Они могли общаться друг с другом на любом расстоянии, не прибегая к помощи языка. Могли летать по воздуху и даже достигали звезд (кстати, Они утверждали, что каждая звезда – это целый мир, гораздо больше и сложнее, чем наш). Могли говорить с богами на равных… Ну, или почти на равных.

Сучандра помолчал, и его ярко-синие глаза будто заволокло дымкой.

– Думаю, это и погубило Древних. Боги не терпят, когда кто-то становится вровень с ними. А Древние… Они передали нам лишь сотую, тысячную долю того, что знали сами – и, возможно, не открыли нам всех тайн преднамеренно… Они боялись.

– Боялись? – удивился Сам-Бхота. – Вы недоговариваете, ваше величество. Или боитесь.

Сучандра помолчал.

– Видите ли, наши мудрецы, исследовав Шар, высказали мысль, что это – не совсем хранилище… Скорее дверь в него. А хранилище расположено где-то очень далеко, среди звезд. Оно не принадлежало Древним, те могли лишь пользоваться им время от времени, черпать знания… А знание – инструмент обоюдоострый. В дверь может войти каждый, кто имеет ключ. И этот ключ – не Добро или Зло, а что-то еще, более сложное, подспудное… Какое-то невидимое сияние, испускаемое некоторыми из людей.

– Вы боитесь, что кто-нибудь с плохими намерениями, обладающий таким излучением, может однажды войти в хранилище?

Сам-Бхота вдруг увидел, как стар правитель Шамбалы. Кожа его сохранила гладкую упругость, глаза светились молодостью и душевным здоровьем, но было еще нечто незаметное, необъяснимое… «Сколько же ему лет? – подумал Сам-Бхота. – Двести? Пятьсот? Или он обречен на вечную жизнь, старение, пытку безо всякой надежды на избавление?»

– Недавно мне было видение, – шепотом проговорил Сучандра. – Другой Шар, в других руках. Внутри его была тьма. По нему метались тени и сгустки тумана. От него веяло холодом… Вы понимаете, что это означает?

– Думаю, да, ваше величество. А вам известно, где находится тот, другой Шар? Хотя бы приблизительно…

– Трудно сказать. У меня ощущение, тот Шар близко… Не у нас, это было бы уже слишком, я бы такого не пережил. Где-то во внешнем мире… Но – рядом…

Сам-Бхота остался в удивительной стране еще на три года. Он работал усердно и самозабвенно и вернулся в Непал во второй весенний месяц, когда в долинах пышно цвели сады, а в горах освобождались от снега караванные тропы. Он шел, и удивлялся всему, что видел вокруг, и не мог поверить, что его родина так сильно изменилась за пять лет, что он провел в странствиях.

Ночь застала его в дороге. Сам-Бхота постучался в двери небольшого дома, надеясь получить приют. Ему отворили молчаливые служанки (Сам-Бхота подумал даже, что они немые). Хозяин дома принял его радушно. Это был немного странный человек: невозможно было определить, сколько ему лет. Гладкость и упругость кожи на теле сочетались с глубокими морщинами, прорезавшими низкий лоб. В плавных движениях танцора угадывалась скрытая мощь хищника, а глаза… Их трудно было описать. Они настораживали и притягивали, как некоторых людей, боящихся высоты, притягивает пропасть.

Сам-Бхота и не заметил, как за обильной трапезой (великий Будда, до чего же он был голоден!) поведал хозяину дома обо всех своих приключениях, не упуская даже самых мелких деталей. Тот слушал завороженно, наклонившись вперед, так что локти опирались на высокие шелковые подушки. Расторопные слуги уже трижды меняли блюда на низком столике, не забывая подливать гостю вина из дорогих ньякских кувшинов, а Сам-Бхота все рассказывал и рассказывал. Он был воистину покорен вниманием, которого удостоился здесь – хозяин этого дома знал толк в гостеприимстве…

– Куда же вы теперь держите путь? – осведомился тот.

Сам-Бхота взял в руку изящный бокал на высокой инкрустированной ножке. Искристое пенистое вино заставляло прилагать усилия, чтобы язык во рту продолжал ворочаться, и это его веселило.

– Путь мой скоро закончится – как только я достигну дворца принцессы… Пять лет назад она дала мне поручение: собрать библиотеку, посвященную учению Будды… Вы, случайно, не буддист?

Взгляд хозяина скользнул по богато оформленному бонскому Канджуру, собранию из двадцати семи томов, покоившихся на полке у стены.

– Нет, но я с интересом отношусь ко всем новым учениям. Во всяком случае, я уверен, что в каждом из них есть рациональное зерно… Так вы говорили о принцессе…

– О солнцеподобной Бхрикутти, конечно. Надеюсь, наша правительница в добром здравии?

Хозяин глотнул вина и закашлялся. Дабы скрыть свою неловкость, он встал и в волнении прошелся по толстому ковру, покрывавшему всю комнату. В глубине его черных глаз что-то промелькнуло, и Сам-Бхота, уловив это, обиженно спросил:

– Вы мне не верите?

– Что вы! Ни одно ваше слово не вызывает сомнений. Тем более что собранная вами библиотека служит прекрасным доказательством. И все же… Трудно даже представить себе… Величайшая страна! Здесь о ней рассказывают множество легенд, но я никогда не думал, что судьба сведет меня с человеком, который там побывал. Удивительно, удивительно! А тот волшебный Шар – вы что же, видели его собственными глазами?

– Не только видел. Мне посчастливилось сквозь него войти в хранилище Древних… Правитель Сучандра утверждал, что подобной чести удостоились в разное время всего несколько человек из внешнего мира. – Сам-Бхота вздохнул. – Честно говоря, я уже и сам перестаю верить, что это действительно было. Прекрасные времена! Сказка, которую никогда и ни за что не возвратить…

– Ну почему же…

– Э, я за все золото мира не смог бы снова найти туда дорогу. Знаете, я иногда подозреваю, что меня опоили чем-то… или заколдовали, чтобы я не нашел пути. А почему вы меня спросили об этом? Хотите попытать счастья?

– Что вы, – рассмеялся собеседник. – Я большой домосед… Мой идеал – это прожить остаток дней, не удаляясь от порога больше чем на полет стрелы. Но вы рассказываете такие удивительные вещи… А что вы чувствовали, соприкасаясь с Шаром? Как вы смогли войти во врата хранилища?

Сам-Бхота задумался.

– Ну, это трудно описать словами.