IV

В "Лекциях по русской истории" академик Платонов пишет: "Знакомясь с правительственной деятельность Николая I, ...мы приходим к заключению, что первые десятилетия царствования Императора Николая I были временем доброй работы, поступательный характер которой, по сравнению с концом предшествующего царствования очевиден. Однако, позднейший наблюдатель с удивлением убеждается, что добрая деятельность не привлекла к себе ни участия, ни сочувствия лучших интеллигентных сил тогдашнего общества, и не создала Императору I той популярности, которою пользовался в свои лучшие годы его предшественник Александр". Эта оценка Платонова является опровержением интеллигентского мифа поддерживаемого членом Ордена евреем Л. Дейчем в книге "Роль евреев в русском революционном движении", что "лица, желавшие так или иначе содействовать прогрессу, всегда начинали с мирных приемов и, только убедившись в невозможности достигнуть ими чего-нибудь, наталкиваясь на запрещения и преследования со стороны предержащих властей, переходили на насильственный путь. То же произошло и у нас" (т. I, 48). Нет, у нас, как указывает Платонов, произошло совсем - "не то же". Конфликт между Николаем и членами возникнувшего Ордена Р. И. состоял не в том, что члены Ордена стремились к прогрессу, а Николай был противником его. Сущность конфликта совершенно иная: в вольтерьянствующем, масонствующем и европействующем дворянстве, вошедшем в Орден, Николай имел не представителей нормальной политической оппозиции, а врагов ВСЯКОЙ ЦАРСКОЙ РОССИИ, СТремившихся уничтожить всякую царскую Россию и консервативную, и либеральную, и прогрессивную. ВСЯКУЮ! Как отмечал бывший член ЦК "Земли и Воли" Л. Тихомиров в своем труде "Монархическая государственность": "Эта интеллигенция - не только в своих крайних проявлениях, - но и в умеренных, так называемых либеральных, отрицала не частности строения, а самую строящую силу, требовала от нее не тех или иных мер, а того, чтобы она устранила самую себя, отдала Россию им". Уже Пушкин, еще на заре зарождения Ордена отметил, что в России очень много людей "стоящих в оппозиции не к правительству, а к России". Духовное равновесие, создавшееся в начале царствования Николая I, впервые после Петровской революции, после подавления заговора масоновдекабристов и запрещения масонства, совершенно не устраивало западнически настроенные круги дворянства, находившиеся во власти идей вольтерьянства и масонства: этим кругам, поставившим организаторов Ордена, нужна была не социально и политически прогрессирующая Царская Россия, а Россия без царской власти, которую они могли бы калечить по полюбившимся им масонским рецептам. Члены Ордена Р. И. - были не представителями нормальной политической оппозиции, которых можно было умилостивить какими-либо уступками и привлечь их к сотрудничеству с властью, как ошибочно думали все цари начиная с Николая I. Вместо того, чтобы выжечь дотла возникнувший Орден принципиальных убийц Самодержавия, Православия и всех русских традиций, они расценивали членов Ордена, как заблудившихся русских, которых мягкостью наказаний (вспомним, как отнесся Николай I к Герцену, Бакунину) и рядом уступок (как на это надеялись Александр II и Николай II) можно привлечь к работе по преобразованию России. Но это была роковая ошибка, приведшая Россию к гибели. Указывая, что интеллигенция требовала от царей не частных уступок, не радикальных реформ в духе своей идеологии, а того, чтобы цари отдали Россию ей. Л. Тихомиров замечает: "Но на такой почве возможна только борьба, полное торжество победителя, полное уничтожение побежденного. Тяжкий смысл этого положения едва ли у нас сознавался властью, которая будучи, основана на нравственном единении с нацией, с трудом представляла себе, чтобы среди "своих" могли перед ней стать принципиальные враги. Но за то сама революционная интеллигенция, как "мирная", так и "боевая", вполне понимала положение и систематически направляла все свои усилия к тому, чтобы все устроительные меры власти, всякий шаг развития страны, обратить в орудие борьбы против данного строя". Всякая уступка со стороны власти, всякое снисхождение к политическим преступникам расценивалась только как слабость власти и основание для нового наступления и требования новых уступок. Трагизм положения состоял в том, что царская власть видела в своих будущих убийцах лишь непокорных, но все же "своих", с которыми надеялась рано или поздно, но все же придти к соглашению о совместном сотрудничестве. Немецкий историк Миллер, в книге "Россия" (Лейпциг. 1940 г.) пишет, что "Ни в одной европейской стране никогда не бывало "интеллигенции", образованного слоя, все устремления которого были бы посвящены социальной революции; в России же социальная революция была целью жизни образованных людей... Ни нигилисты, ни большевики, не удовлетворялись конституционными реформами: они хотели революции и только революции". Как голодного тигра не удовлетворишь тем, что позволишь откусить ему кусок своего тела, так не было способов удовлетворить политическими уступками политическое бешенство членов Ордена. С момента возникновения Ордена в России возникла атмосфера непрерывной гражданской войны. "Эти люди, - по оценке Достоевского, ничего не понимали в России, не видели ее своеобразия и ее национальных задач. Они решили политически изнасиловать ее по схемам Западной Европы "идеями", которыми они, как голодные дети, объелись и подавились". "Русские революционеры не понимали величайших государственных трудностей, создаваемых русским пространством, русским климатом и ничтожной плотностью русского населения. Они совершенно не разумели того, что русский народ является носителем порядка, христианства, культуры и государственности среди своих многонациональных и многоязычных сограждан. Они не желали считаться с суровостью русского исторического бремени (на три года жизни - два года оборонительной войны) и хотели только использовать для своих целей накопившиеся в народе утомление, горечь и протест. Они не понимали того, что государственность строится и держится живым народным правосознанием, и что русское национальное правосознание держится на двух основах - на Православии и на вере в Царя. Как "просвещенные" неверы, они совершенно не видели драгоценного своеобразия русского Православия, не понимали его мирового смысла и его творческого значения для всей русской культуры". "На этой политической близорукости, на этом доктринерстве, на этой безответственности - была построена вся программа и тактика русских революционных партий. Они наивно и глупо верили в политический произвол и не видели иррациональной органичности русской истории и жизни" (И. Ильин. "Наши Задачи"). Герой "Бесов" Петр Верховской так определяет задачи поставленные себе: "... я знаю, что прежде всего надо уметь разрушать и в этом моя задача: ни о каких будущих благах я не думаю".

V

Многие видные идеологи Ордена подчеркивают, что интеллигенция, это вовсе не синоним понятия образованное общество. И они правы. Образованный слой существовал и существует во всех странах. Существовал образованный слой и в России, начиная со времени Киевской Руси, почти за тысячу лет до появления интеллигенции, он-то и является творцом русской культуры. Этот же образованный слой продолжает существовать и после появления в России интеллигенции или, как мы уже указывали, - точнее Ордена Русской Интеллигенции. Орден Р. И. - прямой результат Петровской Революции, результат ненормального духовного развития части русского образованного общества, трагические итоги отрыва европеизировавшихся слоев образованного общества от русских духовных традиций. В помещенной в сборнике "Вехи" статье П. В. Струве, например, пишет: "Интеллигенция есть результат таких особенностей, которых не знали остальные страны, органически развивавшиеся на основе своей культуры". Орден Р. И. - результат той части Петровской революции, "которая угасила русский дух во имя голландского кафтана, которая поставила русскую национальную идею в учебное и подчиненное положение по отношению к национально и государственно отсталым идеям тогдашнего Запада". Только в результате Петровской революции, подорвавшей основы самобытной русской культуры, смог появиться противоестественный слой образованных и полуобразованных людей, который поставил целью своего существования окончательное разрушение русской государственности и русской культуры. Интеллигенция - это "народ в народе" - европейцы русского происхождения. "Реформа Петра Великого, - пишет Достоевский в программной статье журнала "Время", - нам слишком дорого стоила, она разъединила нас с народом". "Наша оторванность именно и началась с простоты взглядов одной России на другую. Началась она ужасно давно, как известно еще в Петровское время, когда выработалось впервые необычайное упрощение взглядов высшей России на Россию народную, и с тех пор, от поколения к поколению, взгляд этот только и делал у нас, что упрощался". "А простота - враг анализа. Очень часто кончается ведь тем, что в простоте своей вы начинаете не понимать предмета, даже не видите его вовсе, так что происходит уже обратное, то есть ваш же взгляд из простого сам собою и невольно переходит в фантастический". "С другой стороны, - пишет Достоевский Победоносцеву, касаясь упрощенного взгляда на европействующих интеллигентов, - мы говорим прямо: это сумасшедшие, и между тем, у этих сумасшедших своя логика, свое учение, свой кодекс, свой Бог даже, и так крепко засело, как крепче нельзя. На это не обращают внимания: пустяки, дескать, не похоже ни на что, значит пустяки. Культуры нет у нас (что есть везде), дорогой Константин Петрович, а нет через нигилиста, Петра Великого. Вырвана с корнем. А как не единым хлебом живет человек, то и выдумывает наш безкультурный поневоле что-нибудь по-фантастичнее, да по-нелепее, да чтоб ни на что не похоже было, потому что хоть все целиком у европейского социализма взял, а ведь и тут переделал так, что ни на что не похоже".. "...оказывается, - пишет Достоевский, в "Дневнике Писателя", - что мы, то есть интеллигентные слои нашего общества, - теперь какой-то уж совсем чужой народик, очень маленький, очень ничтожненький, но имеющий, однако, уже свои привычки и свои предрассудки, которые и принимаются за своеобразность, и вот, оказывается даже и желанием собственной веры".. С течением времени русская интеллигенция, соединившись в особый идейный орден сумела внедрить много лживых исторических, политических и социальных предрассудков и мифов. Одним из наиболее распространенных и наиболее вредных мифов является миф о том, что понятие интеллигенция обозначает лучшую, самую культурную часть русского образованного общества и что русская интеллигенция была той частью русского образованного общества, которая творила русскую культуру. Одним словом, что интеллигент значит образованных человек, принадлежащий к слою творцов русской культуры. На самом же деле русский интеллигент, выросший в результате совершенной Петром революции, есть уродливое, противоестественное смешение двух противоположных в своих духовных истоках, культур: европейской и русской. Он - олицетворение дисгармонии, всякого рода крайностей. Один из "творцов Февраля", проф. Ф. Степун, пишет в наши дни в альманахе "Мосты": "Кто же осуществил русскую революцию? Правилен только один ответ: революционная интеллигенция, рожденная духом петровских преобразований".