И ангел, скорбно прикрывая очи, Взмахнет крылами, скрывшись навсегда; И медленно скатится в сумрак ночи Зеленая падучая звезда.

--- 1951 г.

Бронтозавр.

Однажды где-то там, в веках далеких, Где хвощ разросся в буйные леса, Шел бронтозавр холодный и жестокий, В спинном хребте свой тяжкий мозг неся.

А рядом прыгал слабенький и малый Без панцыря и чешуи зверек, И ловкой лапой пятипалой То свежий побег рвал, то гибкий стебелек.

И кто-то молвил:" Это - царь природы. "Вглядись в его невзрачные черты. "Он покорит все земли и все воды, "И будешь им здесь уничтожен ты".

И говорят, такой прелестной шутке Был очень рад скучающий дракон, И от еды отвлекшись на минутку, От хохота хвостом захлопал он.

В наш темный век, когда убийцы в лаврах К себе на помощь мозг и мысль зовут, И танк ползет, страшнее бронтозавра, Лес подминая, как траву,

Я в даль смотрю несчетных поколений, Я разглядеть хочу огонь в туманной мгле, Гадая: где то скромное творенье, Которое нас сменит на земле?

И снится мне, что, радостно слетая С миллионолетий медленных страниц, Над новою землей кружится стая Веселых, любящих, трудолюбивых птиц.

Я вижу, как свободен и бесстрашен, Растет, играя, их пернатый род, Как кружево воздушных пестрых башен Над зеленью кудрявых рощ встает.

Они возьмут, от нас подслушав, слово, И слово образ в символ перельет, И слово даст начало мысли снова,И снова в песню перейдет.

Я слышу хор на розовом закате, Над тихой заводью спокойных светлых рек; То будет новый, легкий и крылатый, Поющий, музыкальный век.

И только как забытое сказанье, Прошепчут возрожденные леса. О древней кровожадной обезьяне, С бескрылою тоской глядевшей в небеса.

--- 1952 г.

Метеорит.

Вот он лежит, кусочек мира, Давно распавшегося в пыль. Он нам принес из бездн Нфира Еще не понятую быль.

Ты, безымянная планета, Сестра погибшая Земли, Скажи, лучи того же света Что на тебе создать могли?

Еще, быть может, пламя тлело, И с камнем камень не был слит, И жизнь, быть может не одела Твой остывающий гранит?

А может быть, минули сроки, И жизнь свой свиток развила, В телах кипела красным соком, Сражалась, пела и цвела,

И кто-то встал ногою твердой И оглядел твои края, И чей-то так же разум гордый Сказал планете: ты моя.

И своему, быть может, царству Конца не видел никогда, И создавались государства, И разрушались города...

И кто бесстрастно и сурово Твой протрубил последний час? Полет ли случая слепого? Закон, неведомый для нас?

Иль хаос, в атом заключенный Начала творческой мечтой, Рванулся вдруг, освобожденный Неосторожною рукой?

Кто, от огня всемирной тризны Не в силах отвернуть лица, Терял свой разум прежде жизни В предельном ужасе конца?

...И вот на нашем небосклоне Твоя слегка скользнула тень. Но,может быть, в моей ладони И наш лежит грядущий день?

И все, над чем трудился гений, И все, что разрушал злодей, И все безумье поколений, И все терпенье матерей,

Все только темным камнем ляжет В руке, неведомой для нас; И чей-то голос что-то скажет Про первый, про последний час,

И чей-то спросит взор пытливый Про судьбы мира моего,Но камни неба молчаливы И не расскажут ничего.

--- 1952 г.

x x x

Нет у меня родного в мире края, И нет такого"милого предела", Где часто просит смертный, умирая, Свое навеки успокоить тело.

Так пусть меня покрыли бы землею Под старою, мохнатой, строгой елью; Пускай она склонится надо мною, Как над моей когда-то колыбелью.

Пуская она вершиною качает, С ночным тревожным ветром буйно споря, Пусть звоном птиц и шелестом встречает Вечерние и утренние зори.

И пусть бормочет мерно и невнятно Шумит-шумит таинственно, как вечность, О самом важном в мире непонятном, О самом лучшем в жизни быстротечной,

О том, что знают травы и деревья, И знают птицы в радостном полете, И облака в бездумном их кочевьи, Скользя в лазурных солнечных высотах;

О том, что в небе, полночью раскрытом, Ей сверху шепчут звезды и планеты, И что порой, как сон полузабытый, Припоминают дети и поНты.

--- 1952 г.

x x x

Порой бывает ранним летом: Закат так чист и так хорош, Так полон золотистым светом, Что с утренней зарею схож.

И на ветвях косматой ели, Вдруг встрепенувшись в полусне, Зальется птичка робкой трелью В янтарной светлой тишине.

Но не найдя в тиши ответа, Внезапно смолкнет и поймет, Что день погас, что песня спета, И сумрак ночи настает.

--- 1952 г.

x x x

Ее за маленькой деревней Нашли в слежавшемся песке Табличку клинописи древней На мертвом ныне языке.

Над ней раздумывал ученый, И знаки странные прочли Они до нас из Вавилона В тысячелетиях дошли.

Мы в них прочли о мирозданьи, Начале времени и числ, И стал далекого преданья Нам снова близок тайный смысл.

...Был хаос темный и туманный Никем не создан, не рожден. И стал он волей безымянной На два начала разделен.

Бог Эа, гений легкокрылый, Был духом света и тепла, Но Тиамат, слепая сила, Обратно к Хаосу вела.

Когда впервые жизни милой Росток таинственно возник, Она в живом отобразила Свой злобный и бездушный лик.

В морях, не знающих предела, Чешуйчатый свивался змей; Червь грел свое слепое тело На отмели среди камней.

Сквозь лес болотистый и темный Шагал чудовищный дракон, Покрытый панцирем, огромный, Свирепой силой наделен

Холодной крови не смущали Еще не робость, ни слеза, И ничего не выражали Его недвижные глаза.

Но Эа, гений созиданья, Дохнул с небесной высоты, И в царстве мрака и молчанья Качнулись первые цветы.

Червяк медлительный, мохнатый, В тени свернувшийся клубком, Вознесся радугой крылатой, Воздушным легким мотыльком.

И в берега вступило море И в жилах стала теплой кровь. И в первом материнском взоре Сверкнула искрою любовь.

И, наконец, из тьмы пещеры, У края первобытных рек, Взгляд от земли, скупой и серой, Приподнял к небу Человек.

Но дальше нить повествованья Теперь сплетается для нас, Как будто старое преданье Свой не закончило рассказ.

...В неслышном шаге поколений Тысячелетья протекли. И разум, бога отраженье, Стал повелителем земли.

Росли колонны Парфенона. Вздымались арки и мосты. Сияла в мраморе Юнона Улыбкой строгой чистоты.