— Нам не везет!.. Каньон заканчивается узкой расщелиной… Там сможет пройти лишь один всадник, да и то вряд ли!
— Дьявол! Мы в ловушке… Тогда — назад!
— Это невозможно! Посмотри… видишь, показались десперадос!
Жан обернулся и увидел многочисленную группу всадников, перекрывших путь к отступлению. Он спокойно перезарядил свои револьверы и, обретя привычное хладнокровие, произнес:
— Ну что ж… Значит, вперед!
Путники двинулись дальше и через десять минут оказались в тупике. Слева возвышалась отвесная стена. Справа — горная вершина, куда вела узкая, крутая тропинка, по которой едва ли могла пройти повозка.
Узкая расщелина — ею заканчивался каньон[148] — была не менее двухсот метров длиной и полтора метра шириной. Далее простиралась равнина, свободное пространство. Всадник еще мог здесь пройти. Но как быть с повозкой? Оставить ее и двинуться дальше пешком? Но дон Блас и его жена едва ли были в состоянии идти. А где взять для них лошадей, а также для Хуаны, Флор и мамиты?
Может быть, подсадить их в седла, к старателям? И этого делать нельзя! Кони быстро устанут, и бандиты настигнут беглецов. Тупиковая ситуация. Мысли молнией проносились в голове Жана.
Что же делать? Внезапно на ум пришла оригинальная идея.
— Друзья! — молодой человек к старателям. — Надо разделиться! Скачите вперед! Найдите подмогу… А мы пока в это время будем защищаться там, наверху.
— Да, Жан, — от имени всех ответил один из старателей. — Мы повинуемся, хотя нам очень нелегко оставлять вас. Рассчитывайте на помощь! Мы со своей стороны сделаем все возможное! До свидания!
— До свидания, друзья, и спасибо вам! Возьмите наших лошадей и позаботьтесь о них!
Показав на гору, молодой человек добавил:
— Дорогая мамита, вперед!
Потом Жан спрыгнул на землю. Его примеру последовали Гарри и Джонс. А мамита принялась изо всех сил хлестать мулов.
Повозка рванулась вверх по склону. В это время показались первые десперадос. Они мчались на наших героев и что-то громко кричали.
— Ах ты, черт! — разъяренный Жан. — Эти парни сейчас нам заплатят… Приготовься, Джо… и вы, Гарри.
Друзья живо вскинули свои безотказные винчестеры. Прогремели три выстрела. Тотчас, постепенно удаляясь и затихая, ответило громкое эхо. Позади рухнули на землю три разбойника. Заметив, что старатели скрылись, Жан скомандовал:
— Вперед! Сохраняйте спокойствие!
И наши герои рысью устремились следом за повозкой. Та между тем замедлила ход. Напрасно мамита без устали хлестала бедных мулов. Подъем становился все тяжелее и круче. Животные перешли на шаг.
А десперадос быстро пришли в себя и открыли беспорядочную пальбу. Некоторые пули просвистели совсем рядом.
— Ну что ж! — Жан. — Сделаем еще один залп!
Вновь загрохотали винчестеры. Плотный прицельный огонь остановил нападавших и предоставил беглецам несколько минут передышки. Невероятно, но повозка поднялась еще на сотню метров. Однако дальше мулы уже не могли двигаться.
Впрочем, пули уже не были страшны нашим героям. Но следовало избавиться от повозки.
— Прошу дам сойти на землю, — произнес Железный Жан, подойдя к упряжке, неподвижно стоявшей на крутом подъеме.
Первой из-под брезента, словно чертик из табакерки, выскочила Солнечный Цветок. Вынужденное безделье и неподвижность чрезвычайно раздражали это непоседливое и горячее создание.
Заметив Жана, она радостно воскликнула:
— Ура! Как вовремя! А я уже начала задыхаться! Жан, мой друг… отличная работа! О! Как я рада вновь увидеть тебя!
— Малышка Флор! Моя дорогая маленькая Флор! — широко улыбнувшись, произнес молодой человек.
Тут он заметил Хуану. Что-то сильно ударило в сердце, и ковбой побледнел. Задрожав всем телом, он внезапно забыл былые муки, бессонные ночи, страшные дни, жизнь без надежды. Из головы напрочь вылетели последние события: бегство, новые опасности, угроза гибели. Жан видел перед собой только свою любимую. Он испытывал мучительную радость.
Несмотря на онемевшие от неподвижности ноги, девушка легко спрыгнула на землю и устремила на него красивые, ясные глаза, излучавшие бесконечную нежность. Едва не теряя сознание под этим ласковым взором, сторицей искупившим былые страдания, с бьющимся сердцем и пересохшим горлом, ковбой пробормотал:
— Сеньорита, вы так натерпелись… Но больше нечего бояться… Мы спасли вас!
Она схватила его руку, горячо сжала в своих ладонях и ответила, глядя молодому человеку в глаза, вкладывая в слова всю душу:
— Рядом с вами, Жан… я ничего не боюсь… я просто счастлива!
И, не дав ему времени что-либо сказать, она протянула одну руку Джо, другую — Гарри и продолжила:
— Дорогие друзья, как я благодарна всем! Моя признательность бесконечна, как и ваша преданность!
Гарри невольно перехватил взгляды, которыми обменялись Жан и Хуана. Американец почувствовал волнение в словах, которыми те обменялись, ощутил теплоту их рукопожатия. Он быстро осознал разницу в отношении молодой женщины к нему и ковбою. И Гарри все понял. Сам того не желая, он подумал: «Как она его любит! А я всегда буду для нее всего лишь другом».
Глубоко вздохнув, Гарри поклонился и ответил:
— Это был наш долг, мисс Хуана. И мы с удовольствием его выполнили.
Между тем с повозки тяжело сошла донна Лаура. Жан почтительно склонился перед ней, а Гарри, сделав шаг вперед, мягко произнес:
— Мадам, позвольте вам помочь!
Донна Лаура страдальчески улыбнулась и пробормотала:
— Ах! Мистер Джонс, нас преследует рок. Вы все видите сами… благодарю за вашу верность и соучастие в нашем горе!
Женщина сильно ослабела и с трудом держалась на ногах. Гарри поднял ее на руки и отнес в сторону.
Наконец настала очередь дона Бласа. С трудом, цепляясь за брезент, плантатор выбрался из повозки и оказался лицом к лицу с Жаном.
Во время бешеной скачки мамита рассказала ему в нескольких словах о последних событиях. Дон Блас, как, впрочем, его жена и дочь, знали, что Гарри, Железный Жан и Джо находились рядом.
Но если Хуана чувствовала, что ее бесстрашный возлюбленный был вдохновителем их освобождения, то дон Блас не желал понимать ничего, кроме одного: для него Жан оставался обычным наемником и теперь служил Гарри Джонсу, которому все и обязаны спасением.
Мужчины молча смотрели друг на друга. Несмотря на драматичность ситуации, дон Блас сумел сохранить свое неколебимое высокомерие. Подумать только, этот авантюрист, носивший позорное имя, осмелился попросить у него руки Хуаны!..
А Жан, в свою очередь, вспомнил, как этот надменный испанец оскорбил память его отца, осквернил безупречное имя Вальдеса, его имя! Взор молодого человека полыхнул горячим огнем, и плантатор, не выдержав, отвел в сторону глаза.
Но ведь дон Блас был одновременно и отцом Хуаны, богини красоты и доброты, которую Жан страстно любил… и потом, плантатор выглядел таким несчастным!.. Великодушие нашего героя, равно как и любовь, одержали верх над вполне законным чувством негодования! Он медленно склонил голову и с холодным достоинством поприветствовал спесивого испанца, чем немало озадачил последнего: «Ты смотри! Он обращается со мной, как равный с равным! Этот молодой человек не прост!»
С неимоверными трудностями дон Блас спустился на землю. Но не смог устоять на распухших, затекших ногах. Дали о себе знать перенесенные страдания. Закружилась голова, силы оставили дона Бласа. Вот-вот он упадет.
Охваченный жалостью и опасаясь худшего, Жан, легко, словно ребенка, подхватил его, поднял и бегом понес вверх по крутой тропинке!
Гарри, в свою очередь, держал на руках донну Лауру. Хуана и Флор поднимались вверх, прыгая, точно газели[149], через камни, завалы. Мамита также лихо карабкалась на гору, держа за спиной огромный мешок. Джо, как добрый и внимательный сын, захотел ей помочь.