— Очень интересная вещь, мистер Брайнерд, — восхищенно произнес продавец. — Кортес превзошел сам себя. Это действительно нечто совершенно исключительное.

— Возможно. Вы можете судить об этом лучше меня. Ведь жена купила эту цепочку у вас.

Его пальцы нежно гладили металлическое кружево.

— Ах, если бы это было так. Я уже давно не видел ни одной новой вещи от Кортеса.

Я ухмыльнулся. Не часто случается, чтобы служащий Чартера был пойман на ошибке, и уж совсем невероятно, когда речь шла об их собственном товаре.

— Ну, неважно. Жена утверждает, что якобы замочек не в порядке. У вас смогут его починить?

— Ну конечно. — Он поднял её к свету. — Это один из своеобразных запоров Кортеса, — пробормотал он и показал его мне, проведя по замку указательным пальцем. Запор состоял из двух филигранных стилизованных букв «С», сцепляющихся друг с другом. — Мне этот замок не слишком нравится, заметил продавец. — Он, разумеется, очень декоративен и характерен, своего рода фирменный знак мастера. Но ненадежен, слишком сложен и очень быстро ломается… — Он пожал плечами. — Смотрите, что здесь получилось. Может быть, лучше поставить сюда обычный, надежный замочек, конечно, при условии, что миссис Брайнерд согласится.

— Ладно, но сначала попытайтесь все-таки его починить. Да, кроме того, мне нужно несколько подарков к свадьбам. У вас в витрине были недавно такие красивые и строгие серебряные бокалы…

— Это модели по эскизам Ревера, мистер Брайнерд. Они действительно сделаны с большим вкусом. — Он провел меня по магазину к одной из застекленных витрин и приподнял стекло.

— Да, эти, — кивнул я. — Нужны три дюжины. Справьтесь у моей жены насчет монограмм и адресов.

Когда я добрался до здания нашей фирмы, утреннее оживление уже спало, и в лифте я оказался один. Стремительный подъем довольно неприятно напомнил мне о только что перенесенном гриппе. Зато как только у меня под ногами оказалось твердь, я сразу почувствовал себя лучше. Очутившись в своем кабинете, обошел письменный стол и с облегчением опустился в кресло. Ноги дрожали, как после получасового бега трусцой. Я совершенно обессилел. Но, несколько минут передохнув, почувствовал, что мне по плечу даже разговор с мисс Харкорт. И позвонил.

Она тут же вошла и проинспектировала мой кабинет, как будто все последние недели не проделывала это по меньшей мере раз в день. Полон ли свежей воды графин на моем письменном столе? Чиста ли пепельница, пуста ли корзина для бумаг? Готов ли к записи магнитофон в верхнем ящике письменного стола? Правда, у меня не было уверенности в том, что мисс Харкорт безоговорочно одобряет эту современную аппаратуру. Отец пользовался старомодным диктофоном, который все ещё стоял на передвижной подставке рядом с письменным столом мисс Харкорт. Мисс Харкорт часто пользовалась им, с негодованием отвергая все мои предложения о замене на что-нибудь посовременнее. Закончив инспекцию, она мне улыбнулась и перелистала свой блокнот.

— Недавно я звонила вам домой, и там мне сказали, что вы сегодня будете в конторе. Вы в самом деле уже чувствуете себя в форме, мистер Джон? — Ее обычно резкий голос сегодня звучал по-матерински озабоченно.

— Я чувствую себя отлично. Просто разучился быстро ходить, только и всего. Зачем вы мне звонили?

— Ах, речь идет о корректуре статьи для журнала. Уже сегодня она должна быть в типографии, если мы хотим, чтобы её поставили в номер.

— Хорошо, я посмотрю. До выхода номера ведь ещё две недели. Масса времени. Все остальное в порядке?

Она кивнула.

— Наша молодежь говорит, что в это время ничего не происходит. Мертвый сезон. Никто, похоже, ничего не затевает…

— Вот как? А что тогда означает оживление вокруг акций «Мидленд-централь»? Я проследил за ним по газетам. Как вы полагаете, что за этим кроется?

Мисс Харкорт придвинула мне под нос кипу деловой корреспонденции, увенчала её ещё одним нераспечатанным письмом и лишь затем бросила на меня зоркий взгляд.

— Обычные сезонные колебания, что же еще?

— Не знаю… Думаю, тут кроется нечто большее, — задумчиво пробормотал я, закурил, но тут же положил сигарету на край пепельницы. У меня было неопределенное ощущение, что дело не только в сезонных колебаниях, но доказать это я не мог. Очевидно, мисс Харкорт не заметила моей внутренней неуверенности. Иногда я казался себе некомпетентным, незванным гостем в своем собственном кабинете. Не мог отделаться от ощущения, что он, в сущности, все ещё принадлежит моему отцу, и без его компетентного руководства я очень часто чувствовал себя растерянным — прежде всего тогда, когда мисс Харкорт словно под лупой сравнивала меня с моим предшественником. Именно в моменты критических решений я ощущал, как сильно мне его не хватает. Вот за ним не водилось ни колебаний, ни неуверенности.

Я глубоко вздохнул и посмотрел мисс Харкорт прямо в глаза.

— Нет, за этим стоит нечто большее. Дело дрянь. Готов держать пари, что речь идет о какой-то заранее спланированной игре.

Мисс Харкорт опустила ресницы.

— «Мидленд-централь», гм… Эти акции сегодня с утра упали на две десятых пункта.

— Они упадут ещё больше, попомните это. Кто-то выбрасывает их на рынок в большом количестве. Много их прошло через наши руки?

— Нет, мы покупали только по поручению мистера Артура Энсона, а он половину своего пакета акций уже сбыл снова. — Мисс Харкорт ждала, постукивая карандашом по своему блокноту.

— Кто занимается счетом мистера Энсона? Билл Герхард, не так ли? Мисс Харкорт кивнула. — Хорошо, тогда скажите Биллу, чтобы он позвонил мистеру Энсону и передал ему от меня, что я подозреваю, будто кто-то хочет захватить контроль над «Мидленд-централь». Посмотрим, что ответит Энсон.

— А потом?

— Потом Энсон позвонит мне, если имеет отношение к этой игре. Я не могу допустить, чтобы он использовал фирму Брайнерда для своих личных биржевых манипуляций.

Мисс Харкорт сделала несколько пометок в блокноте и улыбнулась.

— Так же сказал бы и ваш отец.

— Я далеко не мой отец, и никогда таким не стану.

— Глупости, мистер Джон. Вам ещё не хватает опыта, но это с годами придет само собой. А что касается ваших знаний и проницательности, вы вполне можете сравниться с вашим отцом.

— Спасибо, мисс Харкорт. Дай Бог, если вы правы. Во всяком случае, ваше мнение мне очень лестно, поэтому возражать я вам не буду. Еще что-нибудь? — Я ткнул пальцем в письма. Есть что-то срочное?

Мисс Харкорт покачала головой.

— На большинство из них я уже очень коротко, в несколько строк, ответила, что вы пока больны. Здесь нет ничего, что не могло бы подождать, пока вы снова не почувствуете себя полностью здоровым.

— Я чувствую себя прекрасно, — раздраженно бросил я. Постоянные намеки на мою болезнь уже стояли у меня поперек горла. — А это что?

Я взял письмо, лежавшее сверху, и повертел его в пальцах. Конверт авиапочты из тонкой голубоватой бумаги с надпечаткой «Коррео Аэро» в одном углу, мексиканским штемпелем и такой же почтовой маркой. В качестве адресата был указан только «Джон Брайнерд, Нью-Дейвен», а название штата и «США» были написаны внизу почти неразличимыми каракулями. В левом нижнем углу значилось «Лично, конфиденциально».

Моему удивлению не было предела.

— Вы знаете, от кого оно?

Мисс Харкорт покачала головой.

— Не имею понятия. Письмо пришло в прошлый вторник, на следующий день после того, как вы заболели. Я бы сразу переслала его вам, но миссис Брайнерд сказала, что врач запретил вам заниматься делами.

Я вскрыл конверт. Внутри оказались два листа такой же тонкой бумаги.

— Ладно, взгляну, что это может быть. Что еще, мисс Харкорт?

— На данный момент все. Вы здесь пробудете весь день, мистер Джон? Она поднялась и быстро зашагала к выходу.

— Возможно, — рассеянно ответил я и развернул письмо.

Мисс Харкорт энергично закрыла за собой дверь. Я откинулся на спинку кресла и занялся письмом.