Мелодичный речитатив прервался через пять-шесть минут, а затем возобновился безо всякого перехода, только на октаву выше. Звуки стали пронзительными и производили уже другое впечатление. Мягкую тягучесть первоначального мотива сменило неприятное чувство тревоги. Казалось, ненавидящая музыку стая собак подняла вдруг неистовый вой.

Четверо авантюристов забеспокоились. Бенуа, признанный вожак шайки, первым нарушил молчание.

— Эта какофонияnote 195 раздирает мне уши. Я предпочел бы прямую атаку. Подлые гниды нас видят как на ладони. Какого черта им надо со своими дурацкими свистками… Будто у цыган-медвежатников на ярмарке… Матье, и ты, Тенги! Налегайте на весла! А я буду начеку!

Бывший надзиратель схватил ружье и зарядил его, поглядывая на Бонне:

— А ты, бездельник, тоже берись за винтовку! Если не годишься для весел, то пульнуть дробью сможешь при необходимости!

— Конечно, шеф! — бодро откликнулся раненый. — Давай мне ружье!

Между тем снова полилась тягучая музыка в низких тонах, исполненных невыразимой мягкости и нежности. Но эти приближающиеся звуки исходили явно от враждебной стороны.

— Да что им от нас надо, в конце концов? — раздраженно проворчал бандит.

Вскоре он уразумел всю глубину опасности. Лодка миновала узкий фарватер, прорубленный в зеленой плотине, и четверо проходимцев увидели скорее с удивлением, нежели с испугом, что река покрыта листьями муку-муку (caladium arborescens). Связанные вместе лианами, они образовали целую гирлянду маленьких плотов, площадью около двух квадратных метров каждый.

Конца этой флотилии не было видно, она очень медленно спускалась по течению, едва заметному в этом месте.

— Если они собираются таким образом нас задержать, то напрасно теряют время, — пробормотал Бенуа. — Мы пройдем через эти листочки, как нож сквозь масло…

Плотики стали надвигаться быстрее, поскольку пирога шла навстречу, и вскоре шеф заметил, что на них находились живые существа, совершавшие какие-то странные движения. Бородач поднялся на ноги. И его спутники увидели, как внезапно он побледнел. Расширенные от ужаса глаза уставились во что-то невиданное. Губы у него задрожали, дыхание стало хриплым и прерывистым, с трудом вырываясь из перекошенного рта. Обильные капли пота скатывались по щекам.

Столь явное выражение страха на лице такого жестокого человека было особенно пугающим.

— О!.. Дьявол!.. — прохрипел он. — Бежим… Мы погибли… Это смерть… Ужасная смерть… Змеи… Тысячи змей… Мороз по коже…

Музыка вспыхнула с новой силой, пронзительная, свистящая, яростная. Незримый виртуоз двигался берегом одновременно с плотами, соизмеряя свой шаг с их скоростью. От опасной встречи авантюристов отделяло уже не более двадцати метров.

Леденящий душу спектакль открылся их взорам. Как только что сообщил главарь, вся эта лиственная поверхность была буквально усеяна змеями — любых форм, расцветок и величины. Казалось, пресмыкающиеся всей Гвианы собрались на это рандеву.

Жуткий экипаж странной флотилии медленно приближался в сопровождении невидимого флейтиста, чья музыка почти мгновенно доводила змей от состояния полнейшего спокойствия до страшного яростного возбуждения. То они падали прямые, словно эпилептики, на листья, то вытягивались кверху, готовые к броску, то закручивались спиралью, выставив головы с раскрытой пастью, подвижным языком, испуская свистящее шипение, от которого бросало в дрожь.

На одном «плоту» гремучая змеяnote 196 постукивала своими трещотками, на другом ужасная гражnote 197 (trigonocephale) скручивалась в тугие кольца бок о бок с проворной коралловойnote 198 змеей, от укуса которой спасения нет. Та вроде бы играла с маленькой ай-ай, выставлявшей свой смертельно опасный зуб; чуть подальше самая смелая изо всех, змея-охотник с тигриной окраской, казалось, собиралась полакомиться нежно-зеленой медлительной змейкой-лианой, достигавшей трех метров длины при толщине не более пишущей ручки.

Со всех сторон скользили в воде, как бы презирая хрупкую лиственную опору, гигантские ужи, устрашающие удавы, огромные питоны… Они, словно лебеди, выставляли головы над водой на добрый метр и округляли свои желтые, зеленые, голубые или розовые глотки. Все это месиво рептилийnote 199 извивалось, переплеталось, плавало, ползало, шипело, окружая беглых каторжников фантастической блокадой и наполняя воздух тошнотворным запахом мускуса.

Охваченные ужасом, четверо несчастных развернули лодку на месте двумя мощными ударами весел. И в самый раз. Опоздай они на несколько секунд, им бы не выбраться из центра змеиного клубка. Верховье реки, словно отгороженное стофутовой стеной, стало для них недоступно. Трепеща от страха, они проследовали узким каналом, который только что преодолели, и с бьющимися сердцами, обливаясь потом и стуча зубами, выплыли к скалистой гряде.

Как далее спускаться по реке?.. Перепад воды в порогах не менее трех метров. Нечего и думать о том, чтобы переправиться через водопад в пироге, ее наверняка разнесет в щепки. С другой стороны, как вырваться из ловушки? Слева тянутся дремучие леса, охраняемые людьми с золотыми стрелами. Справа — затопленная саванна. Впереди — пенистая бездна. Положение просто удручающее. А музыка звучала непрерывно… И змеи продолжали свой марш, зачарованные пленительной мелодией. Плоты из листьев муку-муку остановились перед препятствием из поверженных деревьев. Пресмыкающиеся покинули свои «корабли» и ринулись атаковать разбросанные сучья и ветви.

Вот это было зрелище поистине захватывающее и поразительное — тысячи змей самых разных форм и оттенков, от гигантских до миниатюрных, оплетали ветви, выбрасывая раздвоенные языки, образуя как бы сетчатую ткань из гибких колец, бесконечно свивались и развивались в своем неудержимом походе.

Безжалостный виртуоз не умолкал ни на минуту, путники с трепетом ожидали мгновения, когда будут полностью окружены. Мало-помалу, однако, ритм замедлялся, шипение прекратилось, и грозный отряд остановился, едва перевалив через препятствие, хотя и сохраняя явную готовность двинуться дальше по первому сигналу.

Змеиный авангардnote 200 не бросался в атаку, но его поведение ясно указывало охваченным ужасом бандитам, что рептилиям просто запретили двигаться дальше. Бенуа первым обратил на это внимание. Не желая признавать, что таинственный музыкант, которому ничего не стоило отдать его вместе с компаньонами на растерзание разъяренным страшилищам, мог довольствоваться одной лишь обороной, бывший надзиратель решил, что «факир» колеблется. И его терпение Бенуа охотно приписал трусости или слабости.

— Нет, — бурчал он, — мы не для того приперлись сюда, чтобы убираться восвояси с пустыми руками… Погодите немного! Я воспользуюсь передышкой, чтобы определить по компасу местонахождение гор и угол, который это направление образует с заливом. Неизвестно, что может приключиться… Вот так… Все в порядке, — заключил он, сверившись с компасом и сделав карандашом какие-то пометки в блокноте.

— Надо сматывать удочки, шеф! Бежим скорее! — жалобно скулили Тенги и Матье, у которых от страха побелели губы, а рубашки прилипли к телу. — Переправим лодку, потом продукты и вернемся на Марони… Мы проиграли свою партию…

— Нет, пока что не проиграли, — возразил Бенуа. — Есть еще козыри на руках…

— Что ты снова затеваешь?

— Вы разве не видите, что один из этих плотиков муку-муку сперва зацепился за деревья, а теперь сделал поворот и медленно плывет через затопленную саванну?..

— Да, правда, — поддержал Бонне, вглядываясь своими зоркими глазами хорька в болотные воды, утыканные редким тростником.