1923, 1928

МОРЯКИ

Только ветер да звонкая пена, Только чаек тревожный полет, Только кровь, что наполнила вены, Закипающим гулом поет. На галерах огромных и смрадных, В потном зное и мраке сыром, Под шипенье бичей беспощадных Мы склонялись над грузным веслом. Мы трудились, рыдая и воя, Умирая в соленой пыли, И не мы ли к божественной Трое Расписные триремы вели? Соль нам ела глаза неизменно, В круглом парусе ветер гудел, Мы у гаваней Карфагена Погибали от вражеских стрел. И с Колумбом в просторы чужие Уходили мы, силой полны, Чтобы с мачты увидеть впервые Берега неизвестной страны. Мы трудились средь сажи и дыма В черных топках, с лопатой в руках, Наши трупы лежат под Цусимой И в прохладных балтийских волнах. Мы помним тревогу и крики, Пенье пули- - товарищ убит; На "Потемкине" дружный и дикий Бунт горячей смолою кипит. Под матросскою волею властной Пал на палубу сумрачный враг, И развертывается ярко-красный Над зияющей бездною флаг. Вот заветы, что мы изучили, Что нас учат и мощь придают: Не покорствуя вражеской силе, Помни море, свободу и труд. Сбросив цепи тяжелого груза (О, Империи тягостный груз), Мы, как братья, сошлись для союза, И упорен и крепок союз. Но в суровой и трудной работе Мы мечтали всегда об одном О рабочем сияющем флоте, Разносящем свободу и гром. Моряки, вы руками своими Создаете надежный оплот, Подымается в громе и дыме Революции пламенный флот. И летят по морскому раздолью, По волнам броневые суда, Порожденные крепкою волен И упорною силой труда. Так в союзе трудясь неустанно, Мы от граней советской земли Поведем в неизвестные страны К восстающей заре корабли. Посмотрите: в просторах широких Синевой полыхают моря И сияют на мачтах высоких Золотые огни Октября.

1923

ПУШКИН

Когда в крылатке, смуглый и кудлатый, Он легкой тенью двигался вдали, Булыжник лег и плотью ноздреватой Встал известняк в прославленной пыли. Чудесный поселенец! Мы доселе Твоих стихов запомнили раскат, Хоть издавна Михайловские ели О гибели бессмысленной гудят. Столетия, как птицы, промелькнул". Но в поэтических живет сердцах Шипение разгоряченной пули, Запутавшейся в жилах и костях. Мы по бульварам бродим опустелым, Мы различаем паруса фелюг, И бронзовым нас охраняет телом Широколобый и печальный Дюк. Мы помним дни: над синевой морскою От Севастополя наплыл туман, С фрегатов медью брызгали шальною Гогочущие пушки англичан. Как тяжкий бык, копытом бьющий травы, Крутоголовый, полный страшных сил, Здесь пятый год, великий и кровавый, Чудовищную ношу протащил. Здесь, на Пересыпи, кирпичной силой Заводы встали, уголь загудел, Кровь запеклась, и капал пот постылый С окаменелых и упрямых тел. Всему конец! От севера чужого, От Петербурга, от московских стен Идут полки, разбившие суровый И опостылевший веками плен. Они в снегах свои костры разводят, Они на легких движутся конях, В ночной глуши они тревожно бродят Среди сугробов, в рощах и лесах. О, как тревожен их напор бессонный.., За ними реки, степи, города; Их мчат на юг товарные вагоны, Где мелом нарисована звезда. Свершается победа трудовая... Взгляните: от песчаных берегов К ним тень идет, крылаткой колыхая, Приветствовать приход большевиков. Она идет с подъятой головою Туда, где свист шрапнелей и гранат, Одна рука на сердце, а другою Она стихов отмеривает лад.

1923

ОДЕССА

Клыкастый месяц вылез на востоке, Над соснами и костяками скал... Здесь он стоял... Здесь рвался плащ широкий, Здесь Байрона он нараспев читал... Здесь в дымном Голубином оперенье И ночь и море Стлались перед ним... Как летний дождь, Приходит вдохновенье, Пройдет над морем И уйдет, как дым... Как летний дождь, Приходит вдохновенье, Осыплет сердце И в глазах сверкнет... Волна и ночь в торжественном движенье Слагают ямб... И этот ямб поет... И с той поры, Кто бродит берегами Средь низких лодок И пустых песков, Тот слышит кровью, сердцем и глазами Раскат и россыпь пушкинских стихов. И в каждую скалу Проникло слово, И плещет слово Меж плотин и дамб, Волна отхлынет И нахлынет снова, И в этом беге закипает ямб... И мне, мечтателю, Доныне любы: Тяжелых волн рифмованный поход, И негритянские сухие губы, И скулы, выдвинутые вперед... Тебя среди воинственного гула Я проносил В тревоге и боях. "Твоя, твоя!" - мне пела Мариула Перед костром В покинутых шатрах... Я снова жду: Заговорит трубою Моя страна, Лежащая в степях; И часовой, одетый в голубое. Укроется в днестровских камышах... Становища раскинуты заране, В дубовых рощах Голоса ясней, Отверженные, Нищие, Цыгане Мы подымаем на поход коней... О, этот зной! Как изнывает тело, Над Бессарабией звенит жара... Поэт походного политотдела, Ты с нами отдыхаешь у костра... Довольно бреда... Только волны тают, Москва шумит, Походов нет как нет... Но я благоговейно подымаю Уроненный тобою пистолет...

1923, 1929

КРАСНАЯ АРМИЯ

Окончен путь тревожный и упорный, Штыки сияют, и полощет флаг, Гудит земля своей утробой черной, Тяжеловесный отражая шаг. Верховного припомним адмирала. Он шел, как голод, мор или потоп. Где властелин? Его подстерегала Лишь пуля, всаженная в лысый лоб. Еще летят сквозь ночь и воздух сонный Через овраги, через мертвый шлях Те воины, которых вел Буденный, В крылатых бурках, с шашками в руках. Жары страшиться нам или сугроба? Бойцы в седле. Тревога. И ведет Нас коренастый и упрямый Жлоба Кудлатой тенью на врага вперед. Кубанка сбита набекрень, и дрожью Порхает легкий ветер по глазам. Куда идти? Какое бездорожье Раскинулось по весям и лесам! И помнится: взлетая, упадали Снаряды в шпалы, на гудящий путь, Поляки голубые наступали Штык со штыком и с крепкой грудью грудь. Они под Фастовом, во тьме суровой, Винтовки заряжали. А вдали, За полотном, сквозь мрак и гай сосновый Уже буденновцы летят в пыли. Идет пехота тяжким гулом грома, Солдатский шаг гремит в чужих полях, На таратайках едут военкомы, И командиры мчатся на конях. И трубный возглас двигает сраженье И знамена, и пушки, и полки. Прицел. Еще. И воющею тенью Летит снаряд, и звякают штыки. И помнится: расплавленною лавой В безудержной атаке штыковой Мы лагерь наш разбили под Варшавой, Мы встали на границе роковой. Не справиться с красноармейской славой, Она - как ветер, веющий в степях. За Каспием сверкает флаг кровавый На желтых энзелийских берегах. Окончен путь тревожный и упорный, Штыки сияют, и полощет флаг, Гудит земля своей утробой черной, Тяжеловесный отражая шаг.