— Спуститесь. Объясните ситуацию.

Дивай-ин почувствовал пронзительное разочарование. Это не сможет стать разгадкой. Кроме того… Он сказал:

— Приземлиться среди вас? Совершенно невозможно. — Его кожа задрожала в полдюжине мест при мысли о том, чтобы смешаться с толпой дикарей, их миллионами во всей своей неукротимости.

Возможно, болезненный вид Дивай-ина был столь ясным и безошибочным, что дикарь мог распознать, что это значило, даже через барьер видовых различий. Он попытался кинуться к харрианину и был схвачен буквально в воздухе одним из моувов, который сжал его легким сокращением бицепсов.

Дикарь закричал:

— Нет. Лучше сидеть здесь и ждать. Гриф! Гриф! Гриф!

Прошли дни, прежде чем Дивай-ин смог заставить себя вновь увидеть дикаря. Он едва не заслужил неудовольствие Главного администратора, когда последний настаивал, что не имеет достаточно данных для полного анализа умственного склада этих дикарей.

Дивай-ин тогда смело сказал:

— Несомненно, достаточно, чтобы дать некоторое объяснение нашей проблеме.

Нос Главного администратора задрожал, и его розовый язык задумчиво прошелся по носу.

— Возможно, это, своего рода, объяснение. Но я не могу доверять этому объяснению. Мы столкнулись с очень необычным видом. Мы это уже знаем. И не можем позволить себе ошибку. По крайней мере, ясно одно: мы наткнулись на весьма высоко- развитого индивидуума. Если только… если только он не нор- ма для его расы. — Видно было, что Главного администратора расстроила последняя мысль.

Дивай-ин сказал:

— Существо нарисовало ужасную картину этой… этой птицы… этого…

— Грифа, — подсказал Главный администратор.

— Он представил всю нашу миссию в таком искаженном виде. С тех пор я не могу ни есть, ни спать. Фактически, я боюсь, что буду вынужден просить освободить…

— Не ранее, чем мы завершим то, для чего посланы, — твердо сказал Главный администратор. — Не думаете ли вы, что я наслаждаюсь картиной… поедания падали… Вы должны собрать дополнительные сведения.

Дивай-ин в конце концов кивнул. Он понимал, конечно. Главный администратор не более сильно, чем любой харрианин, желал вызвать атомную войну. Он оттягивал момент решения так долго, так только мог.

Дивай-ин засадил себя за еще один разговор с дикарем. Он оказался совершенно невыносимым и последним.

У дикаря на щеке имелся кровоподтек, словно он снова сопротивлялся моувам. Так оно и было в действительности. Он делал так много раз и ранее, и моувам, несмотря на их самое искреннее желание не причинять вреда, иногда случалось ушибить его. Можно было ожидать, что дикарь поймет, как упорно они стараются не ранить его, и в результате утихомирится. Вместо этого сознание своей безопасности как будто подстрекало его к еще большему сопротивлению.

(«Эти виды больших приматов порочны, порочны», — с печалью думал Дивай-ин.)

Больше часа беседа вертелась вокруг малозначащих тем, а потом дикарь сказал с внезапной враждебностью:

— Как долго, вы говорите, ваши объекты находятся здесь?

— Пятнадцать ваших лет, — ответил Дивай-ин.

— Совпадает. Первые летающие тарелки были замечены сразу после второй мировой войны. За какое время до ядерной войны, повашему, вы появились?

Машинально Дивай-ин проговорился:

— Мы и сами хотели бы знать, — и внезапно остановился.

Дикарь сказал:

— Я думал, что атомная война неминуема. Прошлый раз вы сказали, что прождали лишних десять лет. Вы ожидали войну десять лет назад, не так ли?

Дивай-ин проговорил:

— Я не могу обсуждать этот предмет.

— Нет? — дикарь кричал. — Что вы собираетесь делать? Как долго вы будете ждать? Почему слегка не подтолкнуть войну? Не ждите, гриф. Начните ее.

Дивай-ин вскочил на ноги.

— Что вы говорите?

— Почему вы еще ждете, вы, грязные… — Он задохнулся на неизвестном бранном слове, затем продолжал равнодушно: — Не так ли поступают грифы, когда некое бедное несчастное животное или, может быть, человек, слишком долго умирает? Они не могут ждать. Они спускаются, кружась, и выклевывают его глаза. Они дожидаются его беспомощности и только подталкивают его к последнему шагу.

Дивай-ин быстро удалил его и вернулся в свою спальню, где много часов болел. Он не спал ни тогда, ни следующей ночью. Слово «гриф» звучало криком в его ушах, та последняя картина плясала перед глазами.

Дивай-ин сказал твердо:

— Ваше превосходство, я не могу больше говорить с дикарем. Если вам нужны еще какие-либо данные, я не могу помочь вам.

Главный администратор выглядел измученным.

— Я знаю. Эти образы с грифами — их очень трудно воспринять. Если вы заметили, они не произвели на него впечатления. Большие приматы невосприимчивы к таким вещам, бесчувственны, черствы. Это часть их образа мыслей. Ужасно.

— Я не могу добыть вам больше сведений.

— Все в порядке. Я понял. Кроме того, каждый дополнитель- ный вопрос только подтверждает предварительный ответ, ответ, который, я думал, был только предварительным, который, я искренне надеялся, был только предварительным. — Он опустил голову в свои поседевшие руки. — У нас есть способ начать за них ядерную войну.

— О! Что нужно сделать?

— Это нечто очень прямое, очень простое. Это нечто, о чем я не мог подумать. Или вы.

— Что же это, ваше превосходство? — Дивай-ин чувствовал себя заранее напуганным.

— Что держит их в состоянии мира сейчас — то, что ни одна из двух почти равных сторон не смеет взять на себя ответственность начала войны. Если, однако, одна сторона сделает это, то другая — ну, будем откровенны — отплатит сполна.

Дивай-ин кивнул. Главный администратор продолжил:

— Если единственная ядерная бомба упадет на территорию любой из двух сторон, жертвы тотчас предположат, что другая сторона бросила ее. Они почувствуют, что не могут ждать дальнейших атак. Полная расплата последует в течение нескольких часов; другая сторона отплатит в свою очередь. В течение недель все будет кончено.

— Но как мы заставим одну из сторон сбросить ту первую бомбу?

— Мы не будем заставлять, Капитан. Вот в чем дело. Мы сбросим первую бомбу сами.

— Что? — отшатнулся Дивай-ин.

— Так и есть. Настройте себя на образ мыслей больших приматов, и этот ответ сам к вам придет.

— Но как мы сможем?

— Мы смонтируем бомбу. Это достаточно легко. Мы пошлем ее вниз на корабле и сбросим над какой-нибудь населенной местностью…

— Населенной?

Главный администратор посмотрел в сторону и с трудом проговорил:

— Иначе эффект будет потерян.

— Я вижу, — сказал Дивай-ин.

Он видел грифов, он не мог ничего с этим поделать. Он видел их как больших облезлых птиц (как маленькие безвредные летающие твари с Харрии, но гораздо больше), с кожистыми крыльями и длинными хищными клювами, снижающихся кругами и выклевывающих глаза умирающим.

Руки его закрыли глаза. Он сказал с дрожью в голосе:

— Кто будет пилотировать корабль? Кто будет сбрасывать бомбу?

Голос Главного администратора был не сильнее, чем у Дивай-ина.

— Я не знаю.

— Я не хочу, — сказал Дивай-ин. — Я не могу. Нет харрианина, который смог бы, за любую цену.

Главный администратор с несчастным видом качнулся взад-в-перед.

— Может быть, моувам можно будет дать приказание…

— Кто даст им такое приказание?

Главный администратор тяжело вздохнул.

— Я вызову Совет. Они смогут получить все данные. Возможно, они что-нибудь придумают.

Итак, после немногим более пятнадцати лет харриане размонтировали свою базу на обратной стороне Луны.

Ничто не было доведено до конца. У больших приматов планеты не было ядерной войны; у них ее могло никогда и не быть.

И несмотря на весь ужас, который могло принести будущее, у Дивай-ина внутри все бурлило от счастья. Не было смысла думать о будущем. Что до настоящего, то он удалялся от этого ужаснейшего из ужасных миров.

Он смотрел, как Луна уменьшается и сморщивается до пятнышка света вместе с планетой и Солнцем системы, пока все не затерялось среди созвездий.