" Чертов Штирлиц, - думал пастор Шлагг, потирая натертые за день крупные мозоли, - Сидел бы я сейчас на берегу моря, ловил бы рыбу, спокойно складывал бы в сейф... Нет, нужен ему этот дурацкий Мюллер... "
Пастор достал испачканный многими поколениями носовой платок и основательно высморкался. Ему очень хотелось на родину.
ГЛАВА 5
Утром Штилиц проснулся, как всегда после пьянки, злой, небритый и голодный. Рядом, подложив под голову редкостный бразильский фрукт, спал партайгеноссе Борман, за ночь расставивший огромное количество всевозможных веревочек и хитроумных ловушек.
Штирлиц достал из кармана компас и определил, сколько времени. Сильно болела голова, хотелось чего-нибудь такого...
Крепенького...
Пастор Шлагг, храпящий на всю округу, внезапно вскрикнул во сне и проснулся. Ему приснилось, как он лежит на скамейке в родной кирхе, и вокруг него ходят обнаженные красотки, одна прелестней другой, но вдруг входит Штирлиц и говорит " Отдавай сейф, ..., пришло время Мировой революции ".
Пастор вскочил и вытер со лба холодный пот. Штирлиц был рядом, он сидел и боролся с банкой селедки, которая совсем не хотела открываться.
Проснулся Борман. Он был в очень хорошем настроении, в отличие от Штирлица, который испытывал сильную потребность дать кому-нибудь в нос или в ухо. Хотелось сделать кому-нибудь что-нибудь очень приятное. Борман ласково улыбнулся своим мыслям и достал из кармана моток веревки.
- Штирлиц, хочешь чего скажу, - Борман испытал вдруг необычайную нежность к русскому разведчику.
- Отвяжись, - грубо попросил Штирлиц, на секунду отнимая зубы от банки с селедкой.
Пастор Шлагг успокоился. Штирлиц был, вроде бы, такой, как обычно. Русский разведчик раскапризничался.
- Ну дам я кому-нибудь сегодня в глаз или нет ? -визгливым голосом спросил он сам себя, но почему-то вслух.
Борман и пастор Шлагг в испуге отодвинулись и нахмурились.
- Ну Штирлиц, - сказал Борман, призывая к примирению. - Я же хотел тебе сказать очень важную вещь. Тут же Мюллер рядом...
- Мюллер ? - Штирлиц выронил банку с селедкой.
- Ага, - сказал Борман, довольный, что так сильно напугал самого Штирлица.
- Ну вот ему-то я и дам в глаз или в нос, - пообещал Штирлиц, радостно потирая руки.
Раздался звук пулеметной очереди. Все с визгом залегли в высокой бразильской траве. Мимо них, шлепая сапогами по мелким испаряющимся от утреннего солнца лужам, прошли семеро солдат в подозрительной форме, изображавшей в виде эмблемы совок и два кулича из песка зеленого цвета. Проходящие ругались на непонятном языке. Знаток иностранной матершины Шелленберг безошибочно определил бы в их выражениях грубое описание интимных подробностей мужского и женского тел по-португальски.
Штирлиц прислушался. Некоторые выражения ему были весьма знакомы. Услышав слово "Мюллеро тудекандос", Штирлиц не вытерпел. Сжимая кастет в запотевшей ладони, он бросился на туземцев и мгновенно положил всех четырех. Отвечай..., - сквозь зубы требовал Штирлиц, сидя верхом на охающем португальце и тузя его кастетом по голове, - Отвечай, мор-рда, что ты имеешь против моего друга детства товарища Мюллера ?
- Ты чего, Штирлиц ? - с изумлением спросил португалец, оторопело сверкая возникшим под глазом ярко-фиолетовым синяком, профессионально поставленным любезным Штирлицем. - Ах, ты еще и по-нашему понимаешь... - гнев Штирлица был безграничен. Второй синяк мгновенно украсил монотонную морду бразильца...
- Прекрати, Штирлиц, - взмолился бразилец, пытаясь увернуться от ударов русского разведчика. - Не трогал я Мюллера... Я же у него хранителем песочницы работаю...
- Песочницы ? - Штирлиц отпустил бразильца, успешно понимающего по-русски, и вытер со лба крупные капли пота. - Ну да, - сказал бразилец, исследуя при помощи зеркальной глади лужи крупные кровоподтеки на своем лице. - Ах, песочницы ! - Штирлиц нахмурил брови и бросился на другого бразильца, но тот молниеносно отправился на верхушку пальмы и остался там сидеть до самого вечера.
Два остальных исчезли в непроходимых чащах джунглей, и больше не появлялись.
- Где Мюллер ? - поигрывая кастетом, спросил Штирлиц. - Там ! - плаксиво показал пальцем на неприветливую тьму джунглей бразилец, обиженный нарушениями в своей внешности.
- Ты мне зубы не заговаривай, - Штирлиц обиделся непочтительному отношению. - Ты вообще покажи...
- Великого товарища Мюллера без предварительной записи увидеть нельзя... Занят очень... Он ночью не спит, о нас беспокоится.
- Это о ком еще - о вас ? - Штирлицу почему-то начали надоедать коммунистические замашки вождей.
- О нас, о четвертом рейхе...
- А-а-а ! - лицо Штирлица расцвело в приятной улыбке. - Ну, ну... Если Мюллер о вас беспокоится, то...
Штирлицу не дали закончить свою мысль. Два здоровенных негра ловко схватили его за кисти рук и отобрали любимый кастет. Этих Штирлиц очень ловко забросил куда-то далеко, не глядя, и они больше не появлялись.
Но против четырех десятков обиженных эксплуататорами несчастных негров, питающихся только кофе и ананасами, русский разведчик был почти бессилен. Почти, потому что по крайней мере десятка два из них покинули место битвы за народную свободу ( для лично товарища Штирлица ) или без зубов ( причем без всех ) или с вывихами и переломами.
Могучие волосатые руки бросили Штирлица в какое-то сырое полуподвальное помещение. Мгновением позже сверху с кряхтением свалился пастор Шлагг, приняв роль самой невинной овечки. Сверху раздались вопли Бормана, убеждавшего своих пленителей, что самостоятельно он гораздо лучше упадет в подвал. Пленители не послушались. Борман с визгом упал вниз, ругаясь по-русски и по-немецки. Штирлиц помог партайгеноссе подняться и вытряхнул из него пыль.
Пастор Шлагг жутко страдал в неволе. Его, он думал, опять будут бить. Один раз он уже удостоился чести быть больно поколоченным в застенках Гестапо ( кстати, в управлении того же самого Мюллера ), и теперь, наверное, ему готовилась та же участь.
- Не боись, - сказал ему Штирлиц, вполне утешающе. Он скрутил из листа от карманного устава Партии козью ножку и теперь блаженствовал.