Таким-то вот родом и был взят один квартал Берлина.

По улице, по проулкам, вдоль заборов, пригибаясь, идут навстречу бегущие из берлинской каторги советские граждане. Проходит старушка: "Родненькие, как тут на Орел пройтить-то?" Бабушку с улыбкой провожают к ближайшей идущей в тыл машине.

Сплошные массивные дома и местами руины - следы англо-американских бомбардировок 1943-1944 годов. Неубранные, слипшиеся кучи щебня, кирпича... Берлин грязен...

Бой принимает специфический характер: немцы сидят на чердаках, в подвалах, в сараях, на задних дворах и стремятся, пропустив наши штурмовые группы, бить их в затылок. Некоторые немецкие группы перебегают по подземным ходам или по подвалам, которые тянутся в иных местах на длину всего квартала.

Бойцы, имеющие опыт Ленинграда и Сталинграда, опыт штурма Познани и других городов, быстро раскусывают эту тактику. Артиллерия, танки и самоходки бьют прямой наводкой по чердакам - и немецкие снайперы летят к чертям вместе с раскрошенной черепицей, а в подвалы, откуда стреляют, наши аккуратно бросают ручные гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Это сразу успокаивает любителей засад.

Вот выскакивают какие-то типы: в пиджаках, но в серо-зеленых штанах и кованых ботинках. "Солдат?" - "Нет". Морды нагло-пьяные, из ртов несет кислым спиртным перегаром. Это мальчишки из дивизии "Гитлерюгенд". Один икает и плачет. Стреляли по нашим частям в затылок. Потом, попавшись, стали переодеваться и удирать.

Из другого подвала вылезают полицейские в прекрасных голубых шинелях. Они козыряют, они спешно сообщают фамилии всего полицейского начальства.

Высоко проходят наши бомбардировщики. Они обрабатывают западные районы - казармы, аэродромы и прочее. Постукивают очереди из автомата. У булочной стоит немецкая очередь за хлебом - домохозяйки и старички жмутся к стенке, кланяются. Наши бойцы, испытующе глядя, тут же на бульваре роют окопы. Стоят белые трамваи, на которых кто-то не успел уехать в центр. Опять надпись: "Спокойствие! Берлин не будет сдан!" Два хозяйчика-сапожника спрашивают, выглядывая из дверей, что им делать.

На улицу падает залп: четыре тяжелых немецких снаряда. Летят витрины, золотые буквы названий фирм, падают зеленые ветки вековых лип. Группа немецких ребятишек тащит из магазина игрушки, коробки оловянных солдатиков. Проносятся машины, водитель, притормозив, спрашивает: "Куда тут к рейхстагу?" - "Не взят пока". - "Так заберем!" -и нажимает педаль. С окон свисают белые флаги, но из этих же домов опять стреляют. Танк, урча, всаживает в эти дома несколько снарядов.

Берем резко к северу, чтобы выйти на соседние участки - к району Панков. Часть пути делаем по кольцевой автостраде. Здесь уже стоят регулировщицы. Флажки направляют потоки машин, вливающихся с радиально расходящихся шоссе. Движение так густо и так непринужденно, будто все эти водители ездили тут, по крайней мере, полжизни. Местами танки проложили свои собственные варианты поворотов и объездов. Берем по танковому следу круто влево и устремляемся в северные районы города.

Высится прямоугольная башня Панков. Над ней реет алое знамя. Башня вся изрешечена снарядами - немцы бьют упорно и методически, чтобы сбить это знамя, но им не удается это сделать. Горят огромные артиллерийские склады, подожженные противником. Железнодорожный путь здесь изуродован совершенно: немцы подорвали каждый стык рельсов и шпалы взломали тяжелым резаком, который буксировался паровозом. Путь тут нужно настигать заново, рельс за рельсом. Огромное здание, судя по колоссальному красному кресту, госпиталь. Подъезжаем ближе: в концах этого красного креста... аккуратно сделанные бойницы дотов - четыре дота. Огромное садоводство - гряды клумб, тюльпаны всех оттенков, длинные ряды кустов: смородинник, малинник. Под кустами огневые точки, развороченные нашей артиллерией. Садоводство, как и госпиталь, было рассчитано на создание огневой ловушки.

Выходы из метро - оттуда тянет кисло-гнилым запахом. Выходы наблюдаются. Открытая пивная, персонал которой, напряженно улыбаясь, наливает пиво. Каким-то стандартным движением, напоказ, пробует его: "Не отравлено", -и предлагает нашей проходящей пехоте. Стоят брошенные немецкие автомашины.

В одном из домов - командный пункт части. Передний край в 30 метрах: дом напротив, там сидят немцы. Вблизи наши зажали батальон фольксштурма; немцы сгрудились во дворе, выходы заперты. Являются два парламентера, им вручают ультиматум. Немцы его читают и перечитывают, кивают головами и деревянным шагом уходят к своим. Проходит назначенный срок, и немцы отвечают, что предлагают сдаться нашим. Командир, усталый от бессонницы, осипший от многодневных телефонных и радиопереговоров и команд, отпускает несколько слов. Артиллерия обрушивает шквал. "Если враг не сдается - его уничтожают".

Какой-то господин пробует доказать, что нельзя обстреливать дома, в частности его собственный дом. Кладем перед господином германский журнал "Ди Вермахт" ("Вооруженные силы") номер 18-й от 27 августа 1941 года. "Ваш журнал?" Господин перелистывает журнал, смотрит дату, штамп официального издания, адрес издания: "Берлин, Шарлоттенбург, 2 Уландштрассе, 7-8". Тогда мы показываем господину снимки на 6-й и 7-й страницах, разворот на две полосы: "Бомбы над Москвой". Снимки ночных пожаров. Подпись: "Снимок показывает, насколько уничтожающа сила немецкой авиации". Мы говорим, возможно сжатее, и о том, что было в других наших городах - в Ленинграде, в Сталинграде, в Севастополе и прочих. Мы добавляем: "Теперь мы пришли с ответом".

Штурмовые группы вгрызаются в город все глубже... Тебе не будет ни часа спокойствия, Берлин. Мы говорили 22 июня 1941 года о том что русские бывали в Берлине дважды: в 1760-м и 1813-м, - и о том, что мы придем и в третий раз. И мы пришли.

27 апреля 1945 года

Войска 1-го Белорусского фронта, продолжая наступление, 27 апреля овладели городами Ратенов, Шпандау, Потсдам - важными узлами дорог и мощными опорными пунктами обороны немцев в центральной Германии. Одновременно войска фронта продолжали уличные бои в Берлине.