– Ты обещаешь, да? – спросила она. – Если вдруг почувствуешь себя одиноким? Приходи к нам сегодня вечером. Немножко общения и хорошей музыки не повредят тебе, совсем не повредят.

Его спас звонок телефона. Вдруг это вспомнила про него Юлия? Йон оттеснил Верену от порога, пробормотал извинения и торопливо закрыл дверь. Телефонная трубка, которую он давеча никак не мог отыскать, оказалась на столике красного дерева, рядом с работой Тимо, под газетой «Гамбургер Абендблатт». По-видимому, Шарлотта оставила ее там вечером, а он, не обратив внимания, накрыл сверху газетой. Немного помедлив, он снял трубку. Если звонит Юлия, что он ей скажет? Не прошло и суток с тех пор, как они стояли на коленях перед тяжелым шкафом и глядели в глаза друг другу. Йон снова ощутил упругость ее губ. Ему очень хотелось услышать ее голос, и в то же время говорить с ней он боялся. После седьмого звонка он нажал на кнопку.

– Это я, – сказал Роберт. – Скажи-ка, ты не желаешь сыграть сегодня в сквош? Вчера я забыл спросить тебя об этом.

Йон раскрыл рот, но внезапно ощутил, что его язык словно налит свинцом. Он с трудом сглотнул.

– Алло, ты меня слышишь?

– Да, – прохрипел Йон.

– Ну, так как же? Я еще успею заказать площадку на восемнадцать часов, только нужно решить поскорей. На завтрашний день все уже занято.

Йон присел на краешек красного кресла рядом с котом. Колумбус безмятежно дрых и даже как будто похрапывал.

– Послушай, Роберт, – тихо проговорил Йон и закрыл на мгновение глаза. – Тут произошла одна вещь. – Его нога задела за какой-то предмет, валявшийся под креслом. Он нагнулся.

– Валяй! Рассказывай!

Йон вытащил из-под кресла пустую бутылку и уставился на этикетку с надписью «Чинзано».

– Шарлотта умерла, – сообщил он.

8

Не прошло и тридцати минут, как Роберт был у него – он тотчас же сел за руль. Йону пришлось еще раз рассказать о случившемся. Начал он с возвращения Шарлотты с покупками. Про утреннюю сцену на кухне умолчал.

Роберт молча осмотрел разгромленный кабинет. Перешагнул через кучки бумаг, брошюр, едва не споткнулся о старый ящик с инструментами; Йон отпихнул его ногой в сторону. У окна Роберт остановился, оперся ладонями о подоконник и шумно втянул в себя воздух. Долго смотрел на голые деревья и наконец спросил:

– Из-за чего же вы так поругались?

Его вопрос вызвал в памяти Йона сотрудницу криминальной полиции, ту самую, с острой мордочкой. Из-за чего? Да не из-за чего. Из-за всего.

– Ты ведь сам знаешь, какая она становилась, когда напивалась, – пробормотал он.

Роберт по-прежнему бесстрастно смотрел в окно, ссутулив плечи.

– Она считала, что у тебя опять появилась новая пассия, – сказал он. – Во всяком случае, поделилась со мной подозрениями. В прошлую субботу. Когда ты был в городе.

В прошлую субботу он как раз купил черный пуловер, мечтая о том, как прикоснется к коже Юлии.

– Абсолютная чепуха, – заявил он. – И вообще, почему ты так разговариваешь со мной? Словно я записной бабник.

Десять лет он сохранял верность Шарлотте, без всякого труда. Но постепенно она начала меняться, – быть может, это было связано с переживаниями по поводу собственного бесплодия. Во всяком случае, в ней все сильней и сильней проступали черты ее родителей. У Адольфа Шарлотта переняла командирский тон, у Труди постоянное нытье и жалобы на разнообразные болячки, усталость на работе, погоду и, разумеется, на него: он, де, невнимателен к ней, совсем ее забросил, слишком мало с ней разговаривает, не интересуется ее проблемами. Слишком часто сбегает от нее за письменный стол.

За следующие четырнадцать лет у него было шесть любовниц. Другие мужики гуляют гораздо круче. Вот и Роберта с его тремя браками не назовешь образцом супружеской верности.

– Она это утверждала, а не я, – возразил Роберт. – После твоего последнего загула она жила в постоянной тревоге.

Он имел в виду Эвелин. Та прожужжала Йону все уши, уговаривая его уйти от Шарлотты; поначалу он и в самом деле всерьез подумывал об этом. Но чем больше Эвелин нажимала на него, тем менее привлекательной казалась ему перспектива бросить ради нее привычную и, в сущности, вполне приятную жизнь. Неужели он тогда в самом деле считал, что любит Эвелин? Теперь он с трудом припоминал всю эту историю. После нее была еще Вера; его возбудила ее холодная неприступность: захотелось расколоть тот крепкий орешек. Впрочем, про нее Роберт ничего не мог знать.

– Как ты считаешь, мне потребуется адвокат? – спросил он.

Роберт повернулся к нему с недоуменным видом:

– Зачем? С чего ты взял?

– Потому что к делу подключилась криминальная полиция.

– Думаю, в таких случаях это стандартная процедура, – ответил Роберт, не сводя глаз с Йона.

Его взгляд напомнил ему Шарлотту. Она точно так же смотрела на него в кухне сегодня утром, когда требовала, чтобы он объяснил причину своей холодности.

– Да, полицейские тоже так сказали, – согласился Йон. – Но мне не хочется наделать каких-либо ошибок.

– А что? Неужели тут не все чисто?

– Ты намекаешь, что я мог ее?… Ты совсем спятил? – искренне возмутился Йон. В самом деле, единственное, в чем он мог себя упрекнуть, так это в желании уйти от Шарлотты. Но только он ни за что не признается в этом Роберту.

– Тогда я не понимаю, с какого перепуга тебе нужен адвокат. – Лицо Роберта исказилось. Такой гримасы Йон прежде у него не видел. Это была не усмешка, скорее попытка скрыть слезы.

Йону стало ясно, что Роберт возложит на него вину, – пусть косвенную, – если узнает какие-либо подробности их дневной ссоры. В самом деле, не заговори Йон о разводе, Шарлотта не напилась бы среди бела дня, – причинная связь двух этих фактов была очевидна.

– Ты уже позвонил в похоронное бюро? – поинтересовался Роберт.

– Нет, решил дождаться тебя, – ответил Йон. – В моей голове до сих пор не укладывается, что Шарлотты нет. – Тут он вспомнил, как сидел после звонка Роберта в красном кресле, с котом на коленях, и не сводил глаз с места, куда совсем недавно упала жена. Потом в его мысли вторглась Юлия, как она лежала на синей простыне, как металась ее голова из стороны в сторону. Думать о ней было хорошо, гораздо лучше, чем о Шарлотте. Из этих прекрасных воспоминаний его вырвал звук дверного звонка.

Роберт сел в гостиной за секретер Шарлотты и позвонил в знакомое похоронное бюро, – в прошлом году его владелец, господин Пельхау, занимался погребением его матери. Пельхау изъявил готовность приехать на следующее утро на Бансграбен и обсудить с Йоном все детали и формальности. Кроме того, он обещал связаться с полицией и узнать, когда может состояться церемония похорон. На основе собственного опыта, он предположил, что труп могут выдать в середине следующей недели.

На улице светило солнце, легкий ветерок шевелил голые ветви плодовых деревьев. На яблоне висела кормушка для птиц; минувшей зимой ее так никто и не наполнял крошками и зернами. Йон стоял у окна и слушал вполуха, как Роберт обсуждает подробности траурной церемонии; он был воплощением надежности, и Йон ни на секунду не сомневался, что его друг организует все наилучшим образом.

Йон кивнул ему и пошел наверх. Дверь в спальню Шарлотты была распахнута настежь. Постель не убрана, рядом с подушкой валялся скомканный носовой платок. Значит, она плакала, когда вернулась к себе после их ссоры. Вероятно, уже предчувствовала, что случится дальше? А потом, когда падала с лестницы, – какие мысли мелькали в затуманенном алкоголем мозгу? Вдруг ее последняя мысль была о нем? И жена прокляла его?

Он притворил дверь, прошел в ванную, снял майку и вымылся до пояса. Войдя в свою комнату, постоял у бельевого шкафа и принял решение в пользу черной рубашки.

Снова спустился на кухню и наполнил кошачью миску. Колумбус уже ждал своего обеда. Не похоже, чтобы он тосковал по умершей хозяйке.

Вошел Роберт. Потянулся и потер спину – с юности у него были проблемы с позвоночником, точней, с межпозвоночными дисками.