Их отмежевание от первоначальной программы движения выражается в критике самого понятия "структура". На место поиска "структур" приходят более гибкие исследовательские стратегии, позволяющие избежать иерархического упорядочивания реальности. Деррида, например, говорит о "диссеминации" (что означает, среди прочего, рассеивание, распыление, а также разбрызгивание спермы), а Ж. Делез и Ф. Гваттари выдвигают термин "ризома". Если одной из базовых метафор прежней (в том числе и структуралистской) философии была метафора дерева (что предполагало наличие основного ствола и отходящих от него ветвей), то ризома - это корневая система, в которой, как в грибнице, нет главного корня. Здесь все - главные (как в состязаниях в Зазеркалье все - "первые").
Жиль Делез (1925 - 1995) - французский философ. Мышление Делеза, как и многих других философов его поколения, в значительной мере было определено событиями мая 1968 г. и связанной с этими событиями проблематикой власти и сексуальной революции. Задача философствования, по Делезу, заключается прежде всего нахождении адекватных понятийных средств для выражения подвижности и силового многообразия жизни (см. его совместную с Ф. Гваттари работу "Что такое философия" (Qu'est -ce que la philosophie? 1991).
Для мыслителей, называемых постструктуралистами, при всем несходстве их подходов и целей, характерна одна общая черта. Это критика основных концептов классической западной философии. К числу таких концептов относятся "субъект", "исток", "идентичность", "бытие" как присутствие, "смысл" как континуум. Попробуем, не вдаваясь в детали, описать эту критику.
Критика "мышления идентичности" и "дифференция"
Одним из важнейших понятий классической философии было понятие тождества, или идентичности (вспомним хотя бы положение о тождестве мышления и бытия у Гегеля или шеллинговскую "философию тождества"). Примат тождества над различием разумелся этой философией сам собой. Не составлял исключения и структурализм, занимавшийся поисками универсального шифра действительности, кода, которому подчинены все знаковые системы, в том числе и биологические. Постструктуралисты же считают идею такой универсальной отмычки вредной. Изначальная "бесформенность" и "хаотичность" жизни не подвластны никаким выдвигаемым наукой схемам. Вот почему на первый план представители постструктурализма выдвигают категорию различия, или "дифференции" (difference). Деррида в работе "Письмо и различие" (1967), Делез в труде "Различие и повторение" (1968) вступают в острую полемику с традицией, которую можно назвать мышлением тождества (небезынтересно отметить, что двумя десятилетями раньше подобную полемику вели М. Хорхаймер и Т. Адор-но [1]). Различие здесь мыслится вне, по ту сторону пары различие/тождество. Различие не сводится к тождеству. Неверно видеть в нем нечто подчиненное тождеству, поскольку именно различие, а не идентичность есть первичное отношение. Различия не отсылают к подобиям, а указывают на другие различия. Мыслить различие - значит не держать перед мысленным взором идею целого, системы, иерархии, единства.
1 Хоркхаймер М., Адорно Т. Диалектика просвещения. Философские фрагменты. М., 1997.
Пересмотр классической парадигмы философствования, осуществляемый постсруктурализмом, можно выразить и в других терминах.
Серийная событийность против "события бытия"
В классической европейской философии событием могло быть названо не всякое происшествие, а лишь нечто значимое, наполненное глубинным потаенным смыслом, встроенное в некую телеологическую взаимосвязь (систему целей). Западная философская традиция была занята поисками "первосмысла" заключенного в глубине события содержания. Что же касается мыслителей постстуктуралистской ориентации, то для них статусом события обладает любой телесно-жизненный акт. "Жизненная", фактически наличная событийность самодостаточна и не нуждается в возведении к трансцендентальному основанию.
В той мере, в какой статусом события в классической парадигме могли обладать только события "истории духа", традиционная история культуры строилась как "история идей", или "духовная история" (вспомним, например, восходящую к В. Дильтею "духовно-историческую школу"). Молчаливой предпосылкой подобной истории был гомогенный универсум смысла. Отказываясь от такой предпосылки, М. Фуко строит собственное исследование культуры (включая сюда науку) как "археологию". История культуры, которую он пишет, есть история "серий", "сингулярностей" (единичных событий) и "регулярностей", подвластных только одному закону - закону случайности. В этом смысле его исследование не "история"; ведь оно нацелено не на прослеживание некоей "линии развития", а на выявление контингентных (случайных) констелляций - взаимопереплетений единичных событий. Разрабатываемые Фуко "археологии" - как "знания", так и самого "субъекта" подрывают базисное допущение любой "истории идей" - возможность восстановить, реконструировать континуум сознания, или континуум смысла [2].
2 См.: Фуко М. Археология знания. Киев, 1996.
Работа Фуко - которую он затем будет называть уже не "археология", а "генеалогия" (в частности, генеалогия власти) имеет своим предметом не речь как (единый и непротиворечивый) голос смысла, а (конкурирующие между собой) речевые практики. Вместо анализа речи, которую классическая философия считала преимущественной формой артикуляции смысла, Фуко обращается к анализу дискурсов (под дискурсом понимается определенный способ структурирования реальности). Всякий дискурс заключает в себе насилие, ибо тем или иным образом организует, упорядочивает мир вещей, а значит, подгоняет под некую схему то, что в схемы не укладывается.
Один из типичных для современности инструментов организации, устроения знания - понятие научной дисциплины (имеющей весьма отдаленное отношение к устроению вещей). Другой такой инструмент - фигура автора. Автор и авторство, по Фуко, суть прежде всего особого рода идеология. Фигура автора отсылает к другой фигуре - "субъекту" как источнику знания, как единственной инстанции производства знания [1]. Эту инстанцию Фуко считает не более чем идеологической иллюзией, свойственной определенной культурной эпохе. С окончанием этой эпохи придет конец и идеологическому конструкту, называемому "субъектом". В этой связи Фуко ведет речь о неизбежной "смерти субъекта" и о "смерти человека" [2].