— Это мне в голову не пришло, — сознался негр, — разумеется… Но кто же на такое способен? — Понизив голос, он обратился к инспектору. — Раз я волей-неволей должен сказать… не хочу никого обидеть, но Джакомо Беландро с четырнадцатого… иногда я думаю…

Бревер напрягся.

— Что с ним?

Поттер ещё тише продолжал:

— Мой предшественник кое-что мне рассказал. Джакомо Беландро он знал ещё раньше, чем тот переехал в этот престижный район. Беландро был как-то связан с сомнительными доходами, с какой-то гангстерской бандой, которая предлагала «охрану за деньги» прачечных и химчисток и избивала хозяев, которые такую «охрану» отклоняли, — но вы знаете, что я имею в виду, инспектор…

— Нам нетрудно выяснить, кто такой Беландро и чем он занимался раньше, хотя и гангстер может исправиться и стать образцовым гражданином. Но такое случается очень редко. Значит, Джакомо Беландро заслуживает нашего внимания. Ладно. А кто еще?

Поттер покачал головой.

— Больше я никого не знаю. Все порядочные люди. На восьмом этаже живет мисс Эвелин Паркер, которая тратит уйму денег, и никто не знает, откуда она их берет, но для эффектной блондинки это, разумеется, ничего не значит. Гостей она принимает немного — собственно, только двоих, одного очень солидного пожилого джентльмена и одного гораздо моложе, но никогда — обоих вместе. Иногда у мисс Паркер бывает ужасно шумно — но это все.

Бревер поблагодарил привратника.

— Мы вас ещё раз допросим, уже по всем правилам, но вы не обязаны включать в протокол то, что сейчас по секрету рассказали мне. А теперь проводите меня в гараж.

Дежурный в гараже сообщил, что зовут его Уильям О'Брайен тридцать четыре года, женат. Только когда Поттер по знаку Бревера удалился, начал рассказывать:

— На пост я заступил в десять часов вечера. Все шло как всегда. Вначале я загнал все машины в гараж, потом занялся «бьюиком» Гленвудов. Потом другими. Где-то после полуночи, но не знаю точно, не смотришь ведь все время на часы. В это время пришел кто-то с улицы, он шел от рампы к тому входу, который вел в вестибюль, и помахал мне. Я его не узнал, не знаю, кто это был, только я решил, что это кто-то знакомый, чего бы ему иначе махать. — О'Брайен вздохнул. — Чуть позже, когда я мыл «кадиллак» мистера Баннистера, мне показалось, что кто-то прошел вдоль рампы к выезду. Мне показалось, что это тот же, кто только что прошел внутрь.

Бревер терял терпение.

— Не могли бы вы точнее вспомнить, кто это был?

Дежурный пожал плечами.

— Я был занят делом, инспектор.

— Часто пользуются проходом через гараж? — спросил Бревер.

— И да, и нет, — ответил тяжеловесный, медлительный мужчина, — как жильцам в голову взбредет. Иногда кто-то оставит машину на улице, потому что собирается ещё куда-то ехать. Тогда идет через гараж, это ближе, чем через холл и вокруг всего дома.

— Разумеется, — согласился инспектор и предложил О'Брайену сигарету. Но все-таки вы не узнали того мужчину?

Сторож глубоко затянулся.

— Смотрите сами, инспектор. Здесь метров сорок, и ещё две колонны, машины и поворот. А он шел тихо, как тень, словно совсем не касаясь пола.

Бревер испытующе взглянул на него.

— И вы не попытались выяснить, кто это? Ведь кто-то чужой ночью украдкой покидал дом через гараж!

— Такое случается. Что мне было делать? — оправдывался О'Брайен. Бежать за ним? С такой форой не было никакого смысла. И потом — это было необычно, но ничего чрезвычайного. Знай я, что в доме произошло убийство, другое дело! А так я подумал, что это просто чей-то гость, не хотевший мозолить глаза привратнику в холле. У двух жильцов есть горничные… помолчав, он многозначительно покачал головой.

— А ещё минут через десять, или через четверть часа, мне показалось, что снова слышу чьи-то шаги. Но никого не было видно. Видимо, кто-то шел мимо по тротуару.

— Ну, по части контроля за посетителями здесь далеко до идеала. Но теперь уже ничего не поделаешь. К сожалению!

— По нашим правилам ворота гаража запираются только в час ночи, поэтому на то, кто приходит и уходит, особого внимания не обращают, возразил О'Брайен. — После часа тут уже не может пройти никто, ни пешком, ни на машине, пока ему не откроют. До того использование рампы ничем не ограничено, так что через гараж может пройти кто угодно. Кто приходит или уходит через холл, минует привратника; кто хочет воспользоваться лифтом для персонала, должен иметь патентованный ключ, который есть только у жильцов.

— Это понятно, — кивнул Бревер, — только нам тогда толку мало. Но вы ещё кое-что заметили — нечто важное?

О'Брайен кивнул.

— Теперь, когда совершено преступление, все выглядит необычным, не то, что раньше. Вскоре после того, как исчез тот тип на резиновых подошвах ведь он шел так тихо, словно на них — кто-то вошел с улицы и шел вдоль рампы к дверям, ведущим к служебному лифту…

— Та же фигура, которая перед этим исчезла в противоположном направлении? — перебил его Бревер.

Сторож пожал плечами.

— Наверно, это был один и тот же — а может, и нет. В переулке можно поставить машину и бывает так, что кто-то заходящий домой на минутку, бросает там машину, проходит через гараж и холл и тем же путем возвращается.

— Но тогда он должен был пройти мимо привратника, чтобы попасть в лифт? — настаивал инспектор.

— Вот именно! Если только у него не было ключа от служебного лифта. Тогда он мог войти со служебного входа.

— Походка часто бывает весьма приметной. Человека можно узнать по походке, не видя его лица. Полагаете, во всех трех случаях речь шла об одном и том же человеке? — не отставал Бревер. — Полагаете ли вы, что шаги, которые вы слышали, донеслись действительно с улицы, и что кто-то четвертый не входил или не выходил из дому?

О'Брайен отвечал неуверенно.

— Не моя вина, что управляющий домом экономит на персонале. Ко мне не может быть никаких претензий. Не знаю я, кто пришел, кто ушел. Первый человек показался мне иным, чем два других, а те, похоже, очень спешили. Старались не шуметь, шли на цыпочках, проскользнули здесь тихо, как тень. О'Брайен умолк.

Бревер чувствовал, что большего от него не добьешься. Не потому, что тот хотел что-то утаить, просто больше ничего не знал. Все же сделал ещё одну попытку.

— Вы видели очертания фигуры? Большая? Средняя? Маленькая? Толстая? Тонкая? Разумеется, говорите только то, что вы на самом деле думаете. Я знаю, человек легко ошибается. Память подводит, чувства обманывают, особенно в тех случаях, когда плохо видно. Но если те три фигуры хоть чуть остались у вас в памяти… постарайтесь их хотя бы грубо описать.

После долгой паузы О'Брайен сказал:

— Скорее всего, первый человек был маленького роста, другой — или другие — среднего, скорее стройный, во всяком случае не массивный и не толстый. Теперь, когда я как следует подумал, сказал бы, что второй и третий — это один и тот же.

Бревер поблагодарил.

— Вы пытались нам помочь, я понимаю. На допросе в управлении постарайтесь как можно точнее повторить то, что рассказали мне сейчас. Так же четко и ясно. Ничего не прибавляя, ничего не упуская.

Задумавшись, возвращался Бревер к дверям вестибюля. Этим путем шел какой-то мужчина — с улицы домой, потом из дому и опять назад. Один? Двое? Трое?

«Убийца — спрашивал Бревер сам себя. — Жертва?»

Человек этот мог быть совсем ни при чем — хотя бы любовник какой-нибудь служанки, да и мисс Паркер, возможно, предпочла бы, чтобы привратник, знавший двух её поклонников разного возраста, не видел какого-нибудь позднего гостя — что при приходе, что при уходе…

Поттер открыл ему окованную бронзой дверь и низко поклонился. Долго смотрел вслед служебной машине, пока её огни не исчезли из виду.

— Остановитесь у первого же открытого бара, — приказал Бревер водителю. Кварталом дальше, на Бродвее, тот затормозил.

Бревер торопливо вошел в круглосуточно работавшее бистро, взобрался на табурет у стойки, заказал кофе, потом сигареты, распечатал пачку «лаки страйк», вытащил одну и щелкнул зажигалкой. С кремня полетели искры, но пламя не вспыхнуло.