- Как, как, - передразнила и его Иванова, - фамилия его Скрипач!

Пораженный капитан невольно покосился на свой открытый блокнот, где в числе первых красовалась запись: "Проверить в городе старых скрипачей (театры, филармонии и т. д.)". А Скрипач - вот он, совсем не в театре и вовсе не музыкант.

Отпустив загрустившую свидетельницу, Волин зашел за Ермаковым. Шаги его он слышал в коридоре незадолго до конца допроса.

- Полковник нас ждет, - сказал Ермаков.

Суббота. 21.00.

У Николаева пробыли недолго. Полковник был в курсе розыска, и они лишь еще раз совместно обсудили, что нужно сделать завтра в первую очередь.

- Ну, капитаны, - Николаев дружески обнял их за плечи, провожая до двери кабинета, - не взыщите, отдыха вам и завтра не будет.

- Не будет отдыха, это полковник точно сказал, - вздохнул Волин и засмеялся: - У меня даже Алешка к работе подключен. Они с Люсей сегодня у Печказовой были!

- А мои на выходные в деревню направились, так что я холостякую, сказал Ермаков. - А жаль, ужин самому собирать придется.

- Слушай, - оживился Волин, - давай ко мне махнем! Люся ужин наверняка отменный приготовила и ждет. Она в такие запарочные дни меня балует. - В голосе Волина слышалась гордость.

- Неудобно, - замялся было Ермаков, но Волин быстро уговорил его.

- Петровичи! - всплеснула Люся руками. - Наконец-то!

Волин и Ермаков, переглянувшись, расхохотались. Действительно, ведь они оба - Петровичи.

- Ай да Люся, приметила сразу!

Ужин был уничтожен мгновенно и молча, а за чаем возник разговор.

- Мальцева-то в командировке, а ведь он вполне может с ней там прохлаждаться, - будто и не прекращалась беседа, предположил Ермаков.

- Нет, слушай, я в это не верю, хотя запрос сделал. И полковник не верит, иначе бы не приказал возбудить дело по факту исчезновения. Ис-чез-но-ве-ния, - раздельно, по слогам повторил Волин.

Потом предложил Ермакову:

- Давай-ка ночуй у нас. С Алешкой в комнате ляжешь. Утром пораньше встанем, Люся накормит.

Ермаков соблазнился скорым отдыхом. Да и не очень ему хотелось шагать по ночному городу в свою пустую квартиру.

Пока Люся осторожно, чтобы не разбудить Алешку, стелила Ермакову постель, разговор о деле возник снова - ни о чем другом они не могли сейчас думать, все мысли обращались к делу, к этому странному делу по факту исчезновения.

Волин, направившийся было из кухни, вернулся.

- В связях Печказова с дельцами ты не сомневаешься? - спросил он Ермакова.

- Нет, какие тут могут быть сомнения.

- Могли же у них возникнуть распри? У таких дельцов постоянные проблемы - грызутся, отношения выясняют, на все пойдут ради барыша. Заведующий "Рембыттехникой" показал, что некто Гога Печказову угрожал. Гогу найти, мне кажется, трудно пока, а вот Тихоню я, кажется, завтра достану...

- Что же ты у Николаева смолчал? - изумился Волин. - Как же так?

- Да я прежде сам убедиться должен. Понимаешь, ведь эти "Кораллы" не из воздуха получаются. Делают их на заводе "Радиоприемник". Но... учитывают, видимо, не все. Эти-то, неучтенные, вывозят и продают через своих людей, Печказова, например. Там у меня один франт на примете - очень похож на того жулика, которого Урсу так подробно описал. Работает на подходящей должности - в отделе сбыта, и зовут - как, думаешь?

- Давай не томи, конспиратор, - попросил Волин.

- Филиппом Тихоновичем зовут, Тихонович - Тихоня. Сочетается?

- Ну ты даешь! - Волин сел на табуретку, хлопнул ладонью по колену, заманчиво, конечно, завтра же спросить Тихоню, что он знает об исчезновении завмага. Однако ты это зря.

- Что? - не понял Ермаков.

- Зря не рассказал об этом у Николаева, так у нас не принято.

Суббота. 24.00.

Филипп Тихонович был вне себя. Душила злоба. Задыхаясь, он рванул ворот рубашки - перламутровые пуговички горохом посыпались на пол.

Рушилось все! Тщательно продуманное им, проверенное и, казалось бы, надежное дело трещало. Подумать только, масса трудов, большие надежды, растущие доходы - все вдребезги из-за каких-то кретинов!

Где, в чем его ошибка? Албин налил в стакан темно-коричневый пахучий коньяк, выпил залпом, повалился в огромное мягкое кресло.

- Будет, - твердо сказал он себе, - хватит психовать. Нужно обдумать все, взвесить, предпринять что-нибудь, чтобы неприятности прошли стороной. Дело, видимо, придется прикрыть. Завтра же дать сигнал - пока никакой новой сборки. До, так сказать, особого распоряжения... Особенно жаль сбыт. Организовать его не так-то просто. Албин помнил, скольких трудов стоило ему уломать нужных людей.

И вот конец всему. Хорошо еще, что он не особенно раскрывал себя, не рекламировал. И все-таки...

Разгневанный крушением доходного дела, Филипп Тихонович сразу как-то и не подумал о том, что развернувшиеся события могут лишить его не только будущих прибылей.

Выпитый коньяк расслабил, притупил первые огорчительные ощущения. Но теперь, обдумывая случившееся, Албин ясно понял, что угроза нависла не только над его незаконным бизнесом, но и над ним самим, прежде всего именно над ним, над его жизнью и свободой.

"Сам я под колпаком, вот что", - с ужасом понял Албин и с этой минуты ни о чем другом уже думать не мог - только о том, что его ждет. Мысли метались лихорадочно. Албин силился оценить ситуацию трезво, найти для себя такую позицию, чтобы выйти сухим из воды.

С "левым" товаром нужно покончить немедленно, это несложно и в его силах.

В магазине "Радиотовары" его не знает никто, кроме Печказова. А Печказов... Албин поежился, вспомнив завмага. Проклятый завмаг, с него-то и началась вся эта кутерьма. "И зачем я послал к нему Гошку, - сожалел Албин, - может, все бы и обошлось".

Он даже зубами скрипнул, вспомнив про Гошку, "Гогу", как тот стал себя называть в последнее время. "Господи, как можно было связаться с этим грязным типом", - тосковал Албин.

С магазином проще. На складе чисто, Урсу практически его не знает, Печказов на сегодня числится в исчезнувших.

А с мастерской? Нет никакой гарантии, что его там не продадут, спасая свою шкуру. А завод? "Его" мастера? Что, если начнут копать и на заводе?!