Я с радостью готов присоединиться к хвалебным словам Черчилля, когда он говорит, что британские Королевские ВВС «не только не были разгромлены, но и были триумфаторами». Безусловно, британские летчики заслужили эту похвалу благодаря своей храбрости и боевому мастерству, да и все войска, участвовавшие в обороне Англии, заслуживают добрых слов за их способность к восприятию технических новшеств. С другой стороны, я не могу согласиться с утверждением, что в результате первых столкновений в июле, августе и сентябре немецкие ВВС были наголову разбиты. Прервать битву, которая для вас развивается успешно, – это совсем не означает быть наголову разгромленным. В официальной английской брошюре «Битва за Британию» есть строки, которые говорят сами за себя: «Это объясняет, почему немцы, чтобы перейти к осуществлению очередной части своего плана, несколько раз прекращали использовать тот или иной метод нанесения ударов в тот самый момент, когда им имело смысл продолжить его применять».

Коротко говоря, в данном случае сошлись два достойных противника, которые могли поспорить друг с другом в верности своему высшему долгу.

Глава 12.

Русская кампания до конца ноября 1941 года

22.06.1941 года. Начало вторжения силами трех групп армий – «Север», «Центр» и «Юг».

– Наступление группы армий «Север» через территории Балтийских государств на Ленинград, наступательные действия группы армий «Юг» на Украине.

– Группа армий «Центр» (две, а затем три пехотные армии и две танковые группы): начало июльского сражения в районе Белостока – Минска с целью окружения противника.

– 16.07.1941 года. Взятие Смоленска.

– Начало августа 1941 года. Окружение русских войск в районе Орши – Витебска. – 9-19.08.1941 года. Гомельское сражение.

– 9-19.09.1941 года. Участие в боях за окружение Киева во взаимодействии с группой армий «Юг».

– 2-12.10.1941 года. Запоздалое наступление на Москву силами трех пехотных и трех танковых армий, бои, закончившиеся двойным окружением противника в районе Вязьмы – Брянска.

– 2.11.1941 года. Наступление Гудериана задержано под Тулой.

– Наступление 4-й танковой группы остановлено под Можайском, неподалеку от Москвы. – Кризис в русской столице

Операция «Барбаросса» – такое кодовое название было дано мероприятиям по подготовке кампании против России – была, как уже отмечалось, строго секретной. Не допускалось никаких утечек информации. О замыслах командования не знали ни в войсках, ни в штабах. В течение месяца или двух я считал нецелесообразным информировать о ней и мой штаб. 20 февраля 1941 года была создана небольшая группа планирования под личным руководством Геринга. Она размещалась в Гатской академии ВВС, неподалеку от Берлина. Возглавлявший ее полковник Лебль держал меня в курсе того, как продвигаются дела, и консультировался со мной по поводу принимаемых решений. В начале 1941 года я летал в Варшаву, чтобы встретиться с фон Клюге, командующим тамошней группировкой, а также для того, чтобы дать дополнительные инструкции по поводу деятельности наземных служб ВВС в том районе. Я побывал там еще раз в мае, чтобы осмотреть место размещения моего воздушного командования на будущем Восточном фронте, и обнаружил, что инженерно-строительные работы, явно осложненные капризами погоды и особенностями рельефа местности, могут быть завершены в лучшем случае лишь к началу июня, то есть впритык ко дню «Икс», который был перенесен на 22 июня. Проверка показала, что части, выделенные в мое распоряжение Герингом, к этому времени будут не готовы оказать группе армий «Центр» необходимую поддержку с воздуха. В бурном споре с Герингом, происходившим в его командном поезде, который в то время находился к северу от Парижа, при поддержке его начальника штаба, моего старого друга Йесконнека, мне удалось добиться своего; по крайней мере, мне были обещаны хотя бы минимальные дополнительные резервы летного состава и зенитной артиллерии, на которых я настаивал. Я вполне мог понять возбуждение Геринга, заявившего мне, что я не единственный, кому требуются дополнительные силы и средства. Мы, помимо прочего, должны были продолжать военные действия против Англии. Я настаивал на своем по трем причинам: во-первых, предыдущие кампании убедили меня, что ВВС необходима поддержка со стороны наземных войск; во-вторых, я был весьма скептически настроен в отношении боевых действий в воздухе против Англии при серьезном сокращении сил, участвующих в них с нашей стороны; и, в-третьих, я верил в то, что моя настойчивость даст новый импульс процессу наращивания нашего военно-воздушного потенциала.

12 или 13 июня 1941 года я отправился с побережья пролива на последнее совещание по плану «Барбаросса», устраивавшееся Гитлером. Официально я еще некоторое время оставался на Западном фронте – чтобы все считали, будто основные силы люфтваффе под командованием фельдмаршала Кессельринга все еще сосредоточены против Англии.

Говоря о блицкриге, я уже упоминал о том, что, когда накануне начала Польской кампании Гитлер сообщил мне о заключении пакта о ненападении между Россией и Германией, с души у меня упал тяжелый камень. Это произошло 23 августа 1939 года; теперь же была середина 1941 года. Неужели за минувший короткий двухлетний период ситуация настолько изменилась, что я мог отбросить страхи, которые некогда меня терзали? После ухода из Дюнкерка британские войска не могли больше осуществлять крупномасштабные операции. Не были готовы к проведению крупных операций и британские Королевские ВВС. Наш северный фланг прикрывали армия Фалькенхорста и воздушный флот Стумпфа, размещавшиеся в Норвегии, а наш южный фланг – Африканский корпус Роммеля и итальянцы; наконец, в результате быстротечной кампании нами был подавлен балканский очаг сопротивления. Вступление в войну Соединенных Штатов находилось под вопросом и в любом случае было делом не ближайшего будущего.

Таким образом, наше положение в 1941 году было гораздо менее опасным, чем в 1939-м. Было ли в таком случае необходимо атаковать Россию? 14 июня в своем последнем обращении к генералитету Гитлер снова сказал, что кампания против России неизбежна и что мы должны начать ее сейчас, если не хотим, чтобы русские напали на нас в невыгодный для нас момент. Он снова напомнил нам о тех моментах, из-за которых дружба между Россией и Германией вряд ли могла длиться долго. Гитлер отметил явный идеологический антагонизм, который так и не удалось ликвидировать, обратил внимание на действия России на Балтийском побережье и на ее западных рубежах, очень похожие на мобилизацию, а также на все возраставшую агрессивность ее солдат в отношении населения приграничных районов, на передвижения войск вблизи границы, на ускоренными темпами проводимое русскими наращивание военно-индустриального потенциала и т. д.

В сентябре 1939 года в примыкающем к границе районе глубиной в 300 километров Россия держала 65 своих дивизий, в декабре 1939 года – 106, а в мае 1940 года – 153 плюс 36 моторизованных дивизий, то есть в сумме 189. Для диспозиции русских войск была характерна концентрация в центре (к примеру, только в районе Белостокского выступа было сосредоточено приблизительно 50 дивизий), что явно свидетельствовало об агрессивных намерениях. Размещение аэродромов русской военной авиации поблизости от границы красноречиво говорило о подготовке действий наступательного характера.

Точка зрения Гитлера, состоявшая в том, что русские используют первый же удобный момент для того, чтобы на нас напасть, казалась мне абсолютно правильной. Кремль мог без труда найти предлог для внезапной атаки. В любом случае, время было на стороне русских, а они, как никто, умели с толком его использовать. Из докладов специалистов люфтваффе, которые совсем недавно побывали в России, мне было известно о гигантской по своим масштабам программе наращивания военно-промышленного потенциала и производства вооружений, которую русские начали осуществлять и за которой в скором времени мы оказались бы неспособны угнаться. К сожалению, Геринг и Гитлер сочли эти доклады плодами чересчур разыгравшегося воображения. Я же считаю, что сегодня только неисправимый оптимист может предполагать, что Россия удовлетворилась бы своим статусом после окончания нашей войны с Польшей.