- Вот это и есть Зазеркалье, - объявил Ян с такой гордостью, словно вся эта земля принадлежала ему лично.

13

- Как ты это делаешь?

Наташа трижды пыталась начать эту фразу, но не могла справиться со словом "как". И только с четвертой попытки, заикаясь, довела предложение до конца.

- Понятия не имею, - ответил Ян. - Само собой получается.

- Так не бывает.

- Еще как бывает. Наверное, это медуза. Она расчищает мне дорогу.

- Почему именно тебе?

- Потому что я самый умный и красивый.

Наташа восхищенно осматривала с холма потрясающую панораму белой пустыни, освещенной мистическим светом медузы и двух лун.

- Какая красота! - выдохнула она, когда глаза устали всматриваться вдаль.

Ян как бы невзначай взял ее за руку, и они стали спускаться с холма к озеру. Ян хотел посмотреть, как поживает его картошка, а по пути рассказывал про здешние странности.

- И что теперь будет? - спросила Наташа. - Меня тоже отправят в карантин?

- Не будешь болтать про свои приключения - никуда тебя не отправят. Серега сразу выложил все ментам - теперь расхлебывает. А я наврал аж самому министру внутренних дел и смылся из дому. И, как видишь, до сих пор на свободе.

- А если они сюда за тобой придут?

- Они медузы боятся, как черт ладана. А меня она защитит. Вообще-то я думаю, она защищает всех, кто побывал в Зазеркалье. Мы ведь все трое утром ушли отсюда без помех.

- А почему тогда Сережку забрали?

- Бог его знает. Может, потому что он слишком далеко ушел от медузы.

- А у меня ее из окон видно... - сообщила Наташа. - Значит, она и меня защитит?

- Все может быть.

Снежок набился Наташе в босоножки. Он не таял, как снег, и не причинял беспокойства, как песок, но Наташа все равно сняла босоножки и пошла дальше босиком. Для Яна, который ходил в кроссовках, этой проблемы не существовало.

В пятидесяти метрах от озера Наташа наткнулась на высокий куст с перистыми листьями.

- Мутирует, - сказал Ян, наклонившись, чтобы рассмотреть детали при слабом свете луны.

- Что? - не поняла Наташа.

- Картошка мутирует.

- Какая картошка?

- Вот эта, - Ян потрогал пальцами верхушку куста, который доставал ему почти до пояса.

- Какая же это картошка? - удивилась Наташа. - Картошка такая большая не бывает.

- В том-то и дело.

Этот куст был самый большой. Другие на той же нитке имели разную величину, но это, может быть, потому, что они росли с разной скоростью. Однако еще четыре отличались аномально высоким ростом, и Ян решил, что это закономерность. Главное направление мутаций на этой нитке - гигантизм. А на других нитях, наверное, что-нибудь другое.

Наташа плохо помнила школьный курс биологии, и мутации в ее представлении были связаны с чем-то ужасным - вроде Чернобыля, проникающей радиации и двухголовых кур. Поэтому она спросила:

- А это не опасно?

Но спросила очень спокойно, без панической нотки в голосе.

- Не думаю, - ответил Ян. - Мне здесь нравится. Я никогда не чувствовал себя так хорошо.

- Странно. Я тоже. Здесь такой чистый воздух. Дышать приятно.

- Вода тут тоже чистая, - добавил Ян. - Искупнемся?

Температура воздуха в этот час в Зазеркалье была градусов двадцать. Значительно прохладнее, чем в раскаленном Питере, где к вечеру становилось совершенно нечем дышать. Наташа мечтала искупаться весь день, но времени на это так и не нашлось. А озеро манило неподвижной зеркальной гладью воды, в которой отражались звезды.

- Я без купальника, - сказала Наташа огорченно.

- Ну и что? Я тоже без купальника, - сообщил Ян и заставил Наташу улыбнуться.

Сняв футболку он небрежно бросил ее на снежок и, подпрыгивая на одной ноге, стянул джинсы, оставшись в черных домашних трусах.

- Я совсем без купальника, - уточнила Наташа с ударением на слове "совсем".

Ей очень хотелось купаться.

- Так тут же никого нет, - в доказательство своих слов Ян обвел рукой все окружающее пространство, где действительно никого не было.

- Как никого? А ты?

- А я сделаю вид, что не смотрю.

И полез в воду.

Наташа пошла следом и забралась в воду выше колен, намочив полы сарафана. Окунуться что ли прямо в одежде?

Но без солнца сарафан будет долго сохнуть и неприятно липнуть к телу. А ей надо домой.

Окунуться хотелось нестерпимо.

- Не смотри, пожалуйста, - попросила Наташа и, сделав несколько шагов назад, резким движением сбросила сарафан, скомкав, кинула его на берег, и, как пловец на старте, обрушилась в воду.

Дно здесь было пологим, и Наташе пришлось отплыть довольно далеко от берега, чтобы достичь места, где ей будет хотя бы по грудь.

Ян подплыл к ней на спине, задумчиво глядя честными глазами в звездное небо И чуть не врезался головой в Наташину грудь, едва скрытую водой.

Наташа ничуть не сомневалась, что Ян проделал этот трюк намеренно. Она аккуратно запустила руку в его курчавые волосы и легким усилием придала телу мальчика обратный ход.

Вообще-то она хотела то ли притопить его, чтобы впредь неповадно было устраивать такие шутки, то ли просто сказать Яну, чтобы плавал где-нибудь в стороне - но почему-то не сделала ни того, ни другого.

И они стали плавать вместе, дурачиться, брызгаться и вести себя, как маленькие дети, оставленные без присмотра.

Только когда Ян уже, наверное, в четвертый раз как бы ненароком коснулся ее под водой, Наташа воскликнула с веселым возмущением:

- Янка, ты что это себе позволяешь?! А если я Сережке пожалуюсь?

- Но ты же не станешь этого делать, - ответил Ян так спокойно и серьезно, что Наташа не поняла - то ли Ян имеет в виду, что Сергей лишен связи с внешним миром, и ей до него не добраться, то ли Ян уверен, что Наташа просто не станет капать на него Сергею.

А она ведь и правда не станет.

Близость юноши в воде действовала на нее возбуждающе. А может, это сама вода так влияла на нее, ласково обнимая грудь, не стесненную тканью.

Странно - ведь раньше Ян совершенно не интересовал Наташу, как мужчина.

Но раньше она никогда не купалась с мужчиной без купальника. Даже с Сергеем - да Сергей и не позволил бы. Он готов был лезть в драку, даже если кто-то слишком пристально смотрел на одетую Наташку. И самой Сероглазовой тоже доставалось на орехи, если она имела неосторожность вступить с кем-нибудь из пацанов в слишком длительную беседу или взглянуть на лицо мужского пола с большим интересом, чем это дозволено правилами приличия, которые Медведев придумывал для нее сам. Но Наташка терпела, потому что у нее - любовь.