Приезд Фатиха Терима в Милан, естественно, облегчил переезд и устройство португальца. Но все оказалось не таким простым, как могло показаться. Более того, Руй стал предметом вожделения стольких клубов, что без тонкой дипломатии и хитрых маневров было бы почти невозможно надеть на него красно-черную футболку. Говорили, что, если, с одной стороны, Кошта очень нравился Шеве, то, с другой, настолько не нравился главному бомбардиру «Лацио» Эрнану Креспо, что тот готов был применить самый страшный прессинг против собственного патрона Серджо Краньотти, лишь бы тот не покупал португальца. Посматривал на Кошту и мадридский «Реал», готовый воспользоваться финансовым кризисом «Фиорентины». А что сказать о «Парме», возглавляемой кавалером Калисто Танци, который одним махом за 140 миллиардов захотел купить у «Фиорентины» не только центра нападения, но и вратаря Франческо Тольдо?
«Кампания по покупке игроков, за исключением Индзаги, закрыта», – говорил Галлиани, который, не прекращая настойчиво преследовать португальца, в сущности, не лгал. Мать родная, «Фининвест», очень внимательно следя за бюджетом «Милана», его экономическим оздоровлением и обновлением, не отпускала достаточных средств на эту покупку.
Терим же продолжал давить как на португальца, так и на руководство клуба под двумя предлогами: Руй Кошта был бы необходим, даже если бы Редондо был здоров; Мануэль – мой основной кандидат на центрального нападающего.
«Милан» приобрел Руй Кошту, оставив вне игры даже «Лацио». При первом знакомстве с «Дьяволом» Мануэль тоже употребил слово «судьба», как бы желая подчеркнуть, что он рос, следя за «Миланом» Арриго Сакки и что с того времени, как эта команда выиграла Кубок чемпионов у «Бенфики», он стал считать красно-черных символом мирового футбола. Стало быть, он мечтал, чтобы «Милан» стал его судьбой. Ну, чем не брак по любви! Разумеется, на этот выбор повлияло и присутствие Терима в «Милане», принимая во внимание их полезную совместную работу, но главную роль здесь сыграла заинтересованность самого «Милана» и самого Берлускони – да, синьоры! – в будущем португальца, в его судьбе.
Говорили, что Берлускони, желая сдержать обещание перед болельщиками и практически доказать, что после увольнения Дзаккерони он действительно занялся командой, стал внимательно следить за котировками Руй Кошты на футбольном рынке и не разу не переборщил в цене. Как раз в то время он был на ужине с Витторио Чекки Гори. Их беседа, должно быть, была настолько сердечной, что, несмотря на упорные слухи о некоторых последних разногласиях, президент «Фиорентины» вышел из-за стола, радостно повторяя: «Я вновь встретился с Берлускони, старым верным другом, душевным и сердечным. Конфалоньери? Еще один старый друг». Никаких намеков на футбол и Руй Кошту. Однако это приобретение принесло в кассу клуба живые деньги, что несколько облегчило проблемы «Фиорентины», которая все еще находилась не в ладах с судом и имела долги. Поэтому, надо думать, Берлускони в ходе этих переговоров руководствовался исключительно практическими соображениями, как, потому, что этого недвусмысленно хотел сам футболист, так и потому, что никаких препятствий к переходу не существовало.
Той же ночью, до того, как был дан зеленый свет на приобретение Руй Кошты, украинский бомбардир несколько минут говорил с президентом по телефону и не мог не подчеркнуть, что, как всем известно, играть с португальцем было его давнишней мечтой, что Кошта, по его скромному мнению, – лучший из современных центров нападения, что это – футболист-команда, способный делать, что угодно, даже до такой степени увеличить скорость, что любого противника застанет врасплох, что рядом с Коштой на поле, особенно для него, забивающего, создавать голевые моменты намного проще. Президент нисколько не удивился. Он все внимательно выслушал и, прежде чем опустить трубку, успокоил Андрея, как будто хотел сказать: «Дорогой Андрей, я все понял, и я так думаю и, значит, сделаю вам такой подарок».
Так значит это Шевченко в заключительном раунде… купил Руй Кошту? «Не будем преувеличивать, – улыбаясь отшучивался Андрей. – Я хотел, что бы команда укрепилась. А президент сделал нам прекрасный подарок. Мне просто первому повезло узнать, что Мануэль перейдет в „Милан“, и поговорить с президентом до его решения о покупке. Я считаю, что это был жест благодарности со стороны президента, который понял, что каждому из нас и всей команде нужна гвоздика в петлице. Вот почему его подарок для всех имеет огромное значение». Как бы на это ни смотреть, но с точки зрения истории – факт, что телефонный разговор Берлускони с Галлиани состоялся после разговора Берлускони с Шевченко. Андрей постарался умолчать о еще одной немаловажной детали личного характера разговора с президентом. Конечно же, речь шла и о продлении его собственного контракта, срок действия которого до 30 июня 2006 года предусматривал ежегодную выплату, равную девяти с половиной миллиардам лир. А с другой стороны, разве можно было себе представить сегодняшний «Милан» без Андрея Шевченко? И разве подпись Шевы под новым пятилетним контрактом не подчеркивала значения и блеска нового курса красно-черных, в котором украинец, португалец и итальянец Индзаги становились главными героями нового «футбольного романа»? В ту ночь, когда Берлускони сказал «да» Руй Коште, он вновь «приобрел» и Андрея, связав его с «Миланом» еще на пять лет. (Украинец утверждает, что останется в команде на всю жизнь).
Сообщение Шевченко о разговоре с Берлускони и весть о подарке были встречены всеми криками одобрения. Не говоря уже о Териме. Тот был сама радость – теперь рядом с ним был «атомный» центр и настоящий друг. И тот же Индзаги, много лет игравший рядом с невероятным Зинедином Зиданом, перешедшим из «Ювентуса» в «Реал» (Мадрид), тоже в стороне не остался! Он клялся, что у француза и португальца абсолютно разный стиль игры, но что достоинства командной атаки еще больше подчеркивались таким футболистом, как Руй Кошта.
Шева (как до него Барези и Бобан) был того же мнения насчет Руй Кошты еще когда и намека не было на то, что когда-нибудь португалец уйдет из «Фиорентины». Даже ее великий и славный болельщик, Индро Монтанелли, в последние дни в миланской клинике «Ла Мадоннина» попросил поставить ему в палату телевизор, чтобы иметь возможность посмотреть игру португальца в товарищеской встрече «Варезе» – «Милан». «Для меня – это большая честь, и очень жаль, что я не знал его раньше», – сказал комментатор. Шева по этому поводу говорил: «Взрыв интереса к новым приобретениям означает, что мы на верном пути».
Многие разочарованные были вновь очарованы «Дьяволом» и стали ждать начала нового сезона. И тут же произошел резкий скачок роста продаже абонементов. В середине августа количество проданных абонементов превысило 42000. Адриано Галлиани говорил: «Думаю, мы дойдем до пятидесяти. Было бы приятно сознавать, что „Милан“ снова стал первым по числу абонентов». А Миланелло вновь превратился в центр паломничества с огромным количеством заядлых болельщиков, которые заполняли аллею, ведущую к центральному входу стадиона вплоть до самого козырька. Действительно, прав был писатель Джанни Брера, когда говорил: можно менять жену, невесту, любовницу, друзей, квартал, дом, работу, в общем, все, что хочешь, но только не любимую команду. Ренегаты могут встречаться в политике и в делах, в общественной и личной жизни, но не среди болельщиков. Если верно то, что настоящая, серьезная болезнь может задохнуться в нафталине в периоды спада и питать ее могут лишь успехи и победы, так же верно и то, что для ее оживления надежд необходимы дозированные инъекции из чемпионов, а это само по себе, не говоря уже об эффективных результатах, достаточно тонизирует. Вот и стих гул недовольства, продолжавшийся месяцами в ожидании сильной встряски. Да и что может быть мощнее трио в составе Руй Кошта – Шевченко – Индзаги?
ТЕ, ИЗ 1987 ГОДА…
Три тысячи, четыре, пять тысяч… Так считали миланские таксисты, подвозившие болельщиков в Миланелло. До десяти тысяч тифози пришли полюбоваться на новый «Милан». Хор восторженных возгласов, аплодисменты. Молодые люди даже забрались на деревья. «С таким „Миланом“ и „Императором“ мы завоюем триколор», – написано на одном из полотняных лозунгов. Их тут масса. Много на местном диалекте: «Шева, Руй, Пиппо: ghe n’e` minga», что, в общем означает: с этой троицей никому ничего не светит.