- Ни за что! - прошептала Вероника Аркадьевна и велела ехать к мужу в офис. Давно она ему не вправляла мозги.

До того как женить на себе Гришу, Вероника дважды побывала замужем. Первый муж был видным, кучерявым и стройным. Он был эталоном мужской красоты, на него заглядывались женщины. Однако для супружеских обязанностей он оказался абсолютно непригодным. Нарцисс любовался только собой, а в постели был типичным импотентом. Второй муж был высоким брюнетом, вальяжным, неторопливым, умиротворенным, с многообещающим взглядом и с таким умным лицом, что рядом с ним любому было не по себе. На таких женщины падки, но, как после выяснилось, весьма напрасно. То, что обещал взгляд, было обманом чистой воды. Поначалу за выполнение супружеских обязанностей он принялся довольно активно, но к третьему году семейной жизни довел занятие любовью до одного раза в месяц. Вот не везет так не везет! А Веронике было всего тридцать один. Пришлось расстаться и с ним. Не закапывать же себя заживо! И тогда ей сведущие люди сказали, что если ей так важна в браке постель, то пусть возьмет в мужья либо лысого, либо пацана. Лысых импотентов не бывает. Они всегда неутомимы и непредсказуемы. Недостаток лишь в том, что одной женщины им всегда мало. Что касается пацана, то лет через десять природа начнет брать свое, и в конце концев он неизбежно оставит свою стареющую супругу ради юной кокетки. Жить с таким это изо дня в день доказывать, что в постели тебе нет равных.

Лысый не подвернулся, а подвернулся двадцатидвухлетний студент Московского архитектурного института Гриша Коломенцев. Многоопытная тридцатидвухлетняя Вероника с первых же дней их знакомства принялась вытворять в постели такое, что юный муж её боготворил. Но тогда он был молод и весь в её власти. А сейчас стал уверенным в себе мужчиной, сильным, богатым, крепко стоящим на ногах и уже, возможно, не нуждающимся в опыте своей жены.

- Поворачивай домой. Я раздумала, - произнесла Вероника.

И водитель круто развернулся на полосе, нарушив все правила дорожного движения. Жена президента молчала до самой Озерковской набережной. Выйдя из машины, она поманила пальцем детектива.

- Мотоциклистка должна исчезнуть, - шепотом произнесла Вероника и шагнула в дом, но на пороге неожиданно обернулась и добавила: - Вместе с мотоциклом...

5

Почему-то после ухода этой девушки Коломенцеву стало не по себе. В девицах подобного рода ему никогда не было отказа. Это был первый случай, когда его так безапелляционно "отшили". И выпроводил он её по-глупому. Получалось одно из двух: либо это мелкая месть за то, что она его отвергла, либо ему жалко двух тысяч баксов. И то и другое сильно царапало самолюбие.

Президент перечитал заметку журналистки и вдруг подумал, что себя он может реабилитировать только в том случае, если подловит её на подтасовке фактов. В данный момент они очень выгодно говорили в пользу элитных домов, которые возводила их корпорация. Если такой проблемы, которую подняла она, не существует, будет повод отчитать её по полной программе. Пусть знает: "Артстройинвест" не использует ложь в своих меркантильных интересах.

Коломенцев позвонил бывшему главному архитектору Москвы Арнольду Глазьеву. Тот едва узнал в президенте известной корпорации своего бывшего студента.

- Какие проблемы, Гриша? Всегда рад помочь.

- Ведутся ли у нас исследования о психологическом состоянии жильцов, живущих в многоквартирных домах?

- Могу вам с полной уверенностью сказать, в России никогда подобные исследования не велись, и, насколько мне известно, не ведутся по сей день. За рубежом - да. Такие исследования проводились в Америке, Канаде и Германии. Особенно пристально шло наблюдение за русскими, живущими в домах девяностой серии. Когда в конце семидесятых Советский Союз взял стратегический курс на строительство этих многоподъездных высотных коробок, весь архитектурный мир ахнул.

- Почему? - удивился Коломенцев.

- Это долго объяснять. Лучше прочтите статью немецкого архитектора Генриха Штольца в журнале "Штерн". По-моему, четвертый номер семьдесят четвертого года... Там он много любопытного пишет о специфических особенностях конструкции этих домов. Штольц называл их "мышеловками".

- Вряд ли я прочту. О чем там речь, если в двух словах?

- В двух словах не расскажешь. Но, в частности, там есть такая любопытная фраза: "С Россией не нужно воевать. Нужно только набраться терпения. Через пару десятилетий русских раздавят жилищно-бытовые проблемы". Понимаете, о чем речь?

- Не вполне.

- Видите ли, в чем дело: я тоже выступал против многоподъездных "высоток". Во-первых, само строительство было отнюдь не дешевым. Но это пустяки по сравнению с тем, сколь колоссальные средства понадобились на их обслуживание. Ну вы же сами архитектор и знаете, что чем больше подъездов в домах, тем больше средств уходит на эксплуатацию. А недофинансирование рано или поздно приводит к деградации. Сегодня это очень актуально. Треть городского бюджета съедает жилищно-коммунальное хозяйство, но все равно нужно в десять раз больше. Эти дома уже выкачали из бюджета в двадцать раз больше, чем было затрачено на их строительство. И это только начало.

- Так вот почему проект назвали "мышеловкой", - сообразил Коломенцев.

- Догадываетесь, да? Жильцы стали заложниками своих квартир. Пожалуй, для российского бюджета будет дешевле демонтировать эти дома и построить новые жилые массивы, чем продолжать держать их на балансе. Но на это нужны колоссальные средства. Вот что значит пренебрегать зарубежным опытом.

- На Западе тоже были проблемы?

- А как же! Но, конечно, не в таких масштабах, как у нас. Опыт строительства подобных домов был. Но у них, слава богу, не было серийности. Они переболели многоподъездностью ещё в тридцатых. Но, по иронии судьбы, именно в семьдесят четвертом году, когда в Канаде на архитектурном симпозиуме весь мир взял курс на строительство либо одноподъездных, либо вообще безподъездных домов, Россия, как будто в насмешку всему миру, утвердила программу строительства "мышеловок".