Неизвестность, даже для меня.

Я похоронил пуму, имени которой так и не успел узнать, и закопал большую часть золота.

Провести его в целости, и остаться живым было просто невероятным.

Себе я оставил несколько маленьких побрякушек, инкрустированных камешками.

Хоронить Стива и Хосе я не стал, потому что, во-первых, мне надо было беречь силы для обратного пути, и, во-вторых, шакалам тоже надо чем-то питаться. Но я проверил содержимое их карманов, в которых нашел достаточно на первое время денег.

Окидывая последним взглядом эти почти девственные места (если конечно здесь уместно слово почти.), я вдруг осознал, что второй раз ухожу один, оставляя за собой гору трупов.

Казалось, дама с косой получила прописку где-то возле меня и не хотела лишаться верного спутника. 'Мне и в правду везло, — проконстатировал я, и тут же добавил. — Только этого мало. На вырученные за одно из индейских украшений деньги, я купил дом на юге Калифорнии, достаточно просторный для моих маленьких подопечных.

Фортуна, наконец, улыбнулась мне в виде невероятного везения в азартных играх. Или может это был Тот, кто идет по кронам деревьев? Но как бы то ни было, что я и усвоил за последние годы, когда Фортуна стояла ко мне исключительно спиной (если не сказать хуже), так это умение ловить ее за хвост, а, поймавши, не выпускать. И понесла она меня по самым разным казино страны. Благо деньги все прибавлялись. В одном из казино однажды я встретил Тома, который работал там крупье. Трудно выразить нашу обоюдную радость. Он рассказал мне, что случилось в Храме. Как Стив, Хосе и Билл неожиданно перестреляли остальную группу. Как камнепад завалил Билла. Как самому Тому, удалось прыгнуть с четырех метров и претвориться мертвым. Как он потом раненый шел домой. Оказалось, долгое время мы шли параллельно! Конечно, я не мог ни пригласить его в гости, и мы договорились о встрече в том же месте на следующий день.

Заключение, или Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется

Вместо Тома ко мне подсел какой-то кореец и обратился ко мне опять-таки на корейской. В общем-то, я не уверен, что это был именно корейский. Просто я так решил методом исключения китайского и японского, но, как оказалось, не ошибся.

— Говорите по-английски, — сказал я ему с нескрываемым раздражением.

— А может, по-русски, — переспросил и кореец на сильно коверканном русском.

— I dont understand, — продолжал я.

— Тогда привет от Синаджу.

Очнулся я в незнакомой комнате, связанный хитрым образом. Видимо, они полагали, что я — или Гуддини или Копперфильд. Я не был ни тем, ни другим и буквально не мог пошевелиться.

Я чувствовал себя так, как будто меня чем-то ударили по голове. И вероятно так оно и было.