Маргарита Алигер

- Да и нет - Двое - Колокола - Мне предначертано в веках... - Ромео и Джульетта

* * * Мне предначертано в веках, из дома изгнанной войною, пройти с ребенком на руках чужой лесистой стороною,

узнать дорогу до конца, хлебнуть мороза, зноя, пыли, и плакать каплями свинца, которыми тебя убили. Литературное наследство. Советские писатели на фронтах Великой Отечественной Войны. Москва, "Наука", 1966.

КОЛОКОЛА Колокольный звон над Римом кажется почти что зримым,он плывет, пушист и густ, он растет, как пышный куст.

Колокольный звон над Римом смешан с копотью и дымом и с латинской синевой,он клубится, как живой.

Как река, сорвав запруду, проникает он повсюду, заливает, глушит, топит судьбы, участи и опыт, волю, действия и думы, человеческие шумы и захлестывает Рим медным паводком своим.

Колокольный звон над Римом кажется неутомимым,все неистовей прилив волн, идущих на прорыв. Но внезапно миг настанет. Он иссякнет, он устанет, остановится, остынет, как вода, куда-то схлынет, и откатится куда-то гул последнего раската,в землю или в небеса?

И возникнут из потопа Рим, Италия, Европа, малые пространства суши человеческие души, их движения, их трепет, женский плач и детский лепет, рев машин и шаг на месте, шум воды и скрежет жести, птичья ярмарка предместий, милой жизни голоса. Советская поэзия 50-70х годов. Москва, "Русский язык", 1987.

РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА Высокочтимые Капулетти, глубокоуважаемые Монтекки, мальчик и девочка - это дети, В мире прославили вас навеки! Не родовитость и не заслуги, Не звонкое злато, не острые шпаги, не славные предки, не верные слуги, а любовь, исполненная отваги. Вас прославила вовсе другая победа, другая мера, цена другая... Или все-таки тот, кто об этом поведал, безвестны 761 й поэт из туманного края? Хотя говорят, что того поэта вообще на земле никогда не бывало... Но ведь был же Ромео, была Джульетта, страсть, полная трепета и накала. И так Ромео пылок и нежен, так растворилась в любви Джульетта, что жил на свете Шекспир или не жил, честное слово, неважно и это! Мир добрый, жестокий, нежный, кровавый, залитый слезами и лунным светом, поэт не ждет ни богатства, ни славы, он просто не может молчать об этом. Ни о чем с человечеством не условясь, ничего не спросив у грядущих столетий, он просто живет и живет, как повесть, которой печальнее нет на свете. Из книг моей мамы.

ДВОЕ Опять они поссорились в трамвае, не сдерживаясь, не стыдясь чужих... Но, зависти невольной не скрывая, взволнованно глядела я на них.

Они не знают, как они счастливы. И слава богу! Ни к чему им знать. Подумать только! - рядом, оба живы, и можно все исправить и понять... 1956 Москва: Художественная литература, 1977. Библиотека всемирной литературы. Серия третья. Редакторы А.Краковская, Ю.Розенблюм.

ДА И НЕТ Если было б мне теперь восемнадцать лет, я охотнее всего отвечала б: нет!

Если было б мне теперь года двадцать два, я охотнее всего отвечала б: да!

Но для прожитых годов, пережитых лет, мало этих малых слов, этих "да" и "нет".

Мою душу рассказать им не по плечу. Не расспрашивай меня, если я молчу.