Хотел того наш гид или нет, но мир в его представлении делился на две части. Прошлое ("до употребления") - жалкий, несчастный, лишенный привлекательности мир. Будущее ("после употребления") - мир упитанный, веселый, благодушный. Как проводник по памятникам средневековой истории наш чичероне ни на что не годился.

Он прислал нам в отель по бутылочке своего снадобья. Должно быть, в самом начале нашей экскурсии, не разобравшись, что к чему, мы сами попросили его об этом. Лично я не собираюсь ни хвалить, ни ругать его средство. Длинная череда горьких неудач убила у меня волю к борьбе; прибавьте к этому постоянно присутствующий запах парафина, пусть даже легкий, способный вызывать колкие шуточки, особенно если вы женаты. Теперь я таких средств не употребляю.

Свою бутылочку я отдал Джорджу. Он выпросил ее у меня для своего знакомого в Лидсе. Позже я узнал, что под этим же предлогом он выклянчил бутылочку и у Гарриса.

Запах чеснока не покидал нас, стоило нам только покинуть Прагу. Джордж сам обратил на него внимание, Он объяснил это тем, что западно-европейская кухня злоупотребляет чесноком.

В Праге мы с Гаррисом хорошо удружили Джорджу. Мы заметили, что в последнее время Джордж слишком пристрастился к пильзенскому пиву. Это немецкое пиво - коварная вещь, особенно в жаркую погоду, но отвыкнуть от него не так-то легко. В голову оно не ударяет, но от него полнеешь. Всякий раз, как я приезжаю в Германию, говорю себе: "Нет, немецкого пива я в рот не возьму. Белое вино местных сортов и немного содовой; ну, иногда стаканчик пунша. Но пиво - нет, ни за что!"

Это очень хорошее и разумное правило, рекомендую его всем путешественникам. В следующий раз попробую соблюдать его. Джордж, несмотря на мои предостережения, отказался от столь строгих ограничений. Он сказал, что в умеренных дозах немецкое пиво полезно.

- Стаканчик утром, - сказал Джордж, - стаканчик-другой вечером. От этого никому плохо не бывало.

Не исключаю, что он и прав. Нас с Гаррисом беспокоила та полудюжина стаканчиков, которую выпивал Джордж.

- Мы должны что-то предпринять, - сказал Гаррис. - Дело принимает серьезный оборот.

- Его недуг, как он мне объяснил, - наследственный, - ответил я. - У них в роду все страдали от жажды.

- Но здесь хорошие минеральные воды, - ответил Гаррис, - с долькой лимона они великолепно утолят любую жажду. Я беспокоюсь за его фигуру. Он теряет природную элегантность.

Мы обсудили ситуацию и - Провидение пришло к нам на помощь - выработали план действий. Для украшения города недавно была отлита новая статуя. Кого она изображала, не помню. В общем, это был обычный городской памятник: заурядный всадник с неизменно гордой осанкой верхом на заурядном коне конь, как водится, поднялся на дыбы, чтобы высвободить передние ноги, необходимые ему для попрания времени. Но было в этом памятнике кое-что и оригинальное. Вместо принятого в таких случаях меча или жезла всадник сжимал в простертой длани шляпу с плюмажем, а у коня вместо хвоста, водопадом низвергающегося на пьедестал, торчал какой-то худосочный обрубок, никак не вязавшийся с его горделивой позой. По-моему, коню с таким хвостом задаваться нечего.

Статую установили на маленькой площади неподалеку от моста Карла, но стояла она там лишь временно. Перед тем как окончательно определить ей место, городские власти, вполне благоразумно, решили на практике проверить, где она будет смотреться лучше. Поэтому были изготовлены три грубые копии просто деревянные профили, вблизи ни на что не похожие, но на расстоянии производящие должный эффект. Одну из них водрузили у подъезда к мосту Франца Иосифа, другая стояла на площади за театром, а третья - в центре Венцельплац.

- Если только Джордж не прознал про это, - сказал Гаррис, - мы гуляли с ним уже около часа, оставив Джорджа в отеле писать письмо тетушке, - если только он не видел эти статуи, то они помогут нам вернуть ему человеческий облик сегодня же вечером.

Итак, за обедом мы прочитали ему суровую нотацию, но, не заметив и тени раскаяния, вытащили на улицу и по боковым переулочкам повели к месту, где стоял подлинник статуи. Джордж лишь взглянул на нее и собирался пройти мимо, как он обычно обходится со статуями, но мы его не пустили и заставили внимательно осмотреть. Четыре раза мы обвели его вокруг статуи, показывая ее во всех ракурсах. Мы поведали ему историю всадника, назвали имя скульптора, сообщили ее вес и размеры. Статуя должна была прочно засесть у него в памяти. По окончании экскурсии его знания о ней превзошли все сведения, полученные когда-либо. Он проникся этой статуей, но мы оставили его в покое, лишь взяв обещание вернуться сюда утром, когда она смотрится лучше, а также проследили, чтобы он записал в книжечке точное местонахождение статуи.

Затем мы зашли в его любимую пивную и посидели с ним, развлекая рассказами о человеке, который, не зная о коварстве немецкого пива, злоупотреблял им, в результате чего сошел с ума, страдая манией преследования; о человеке, которого немецкое пиво свело в могилу раньше срока; о влюбленных, от которых отказывались красивые девушки из-за того, что те пили немецкое пиво.

В десять мы собрались в отель. Дул сильный ветер, по небу носились тучи, заволакивая бледную луну, Гаррис сказал:

- Давайте пойдем другим путем, пойдем по набережной. Река очень красива в лунном свете.

Во время прогулки Гаррис поведал нам печальную историю одного своего приятеля, сейчас лежащего в лечебнице для тихих сумасшедших. Он сказал, в какой связи вспомнил эту историю: последний раз он видел беднягу в такую же ночь. Они прогуливались по набережной Темзы, и приятель напугал его, начав вдруг утверждать, что видит у Вестминстерского моста памятник герцогу Веллингтону, хотя, как известно, установлен он на Пикадилли.

В этот самый момент открылся вид на первую из деревянных копий. Она стояла в центре маленького, обнесенного оградой сквера, находившегося чуть выше нас на другом берету. Джордж резко остановился и прислонился к парапету набережной.

- Что с тобой? - побеспокоился я. - Голова закружилась?

- Да, немного. Давайте передохнем минутку, - попросил он.