Семенъ Исидоровичъ, провожая госпожу Фишеръ, только бросилъ недовольный взглядъ на своего помощника. Задержавшаяся въ дверяхъ Тамара Матвeевна не успeла скрыться. Вопреки своему обычаю, Кременецкiй познакомилъ клiентку съ женой. Елена Федоровна гордо кивнула головой,-- обe дамы, видимо, не знали, что сказать другъ другу. Тамара Матвeевна не сразу сообразила, кто эта клiентка и какъ важенъ ея визитъ.

-- Разрeшите вамъ представить и одного изъ моихъ помощниковъ. Григорiй Ивановичъ Никоновъ... {210} Елена Федоровна Фишеръ... Позвольте вамъ помочь, Елена Федоровна... Извозчики стоятъ справа за угломъ, всегда найдете.

-- Меня ждетъ автомобиль. Благодарю васъ... Такъ до завтра...

-- Такъ точно...

"Елена Фишеръ! Матушки!" -- подумалъ Никоновъ.-- "Ай да Сема! Что я говорилъ?.. Ну, теперь и безъ Сергeева обойдемся. Дуракъ я буду, если съ Семы сегодня не получу впередъ за январь. За декабрь, кажется, все взялъ? Да, конечно, взялъ, всe сто двадцать пять",-- припомнилъ печально Григорiй Ивановичъ.

XXXI.

Будильникъ прозвонилъ, какъ ему полагалось, въ три четверти восьмого. Это было точно разсчитано на основанiи многолeтняго опыта: если послe звонка пролежать въ постели еще пять минутъ,-- но ни одной минутой болeе,-- и затeмъ достаточно быстро продeлать все, что требовалось, то можно было, не прибeгая къ извозчику, попасть въ училище безъ опозданiя: уроки на старшихъ семестрахъ начинались безъ пяти девять.

Витя растерянно оторвалъ голову отъ подушки, вытаращилъ глаза, повернулъ спросонья выключатель и, мигая съ болeзненной гримасой, уставился на будильникъ. Вытянутый треугольникъ длинной стрeлки уже выходилъ изъ чернаго пятнышка надъ цыфрой IX. Хотя Витя еще ничего ясно не понималъ, положенiе стрeлки вызывало въ его сознанiи нeчто печально-привычное: три четверти восьмого. Онъ злобно надавилъ пружинку. Отвратительный трескъ прекратился. {211} Витя опустилъ снова голову на подушку, закрылъ глаза и, морщась, рукавомъ заслонилъ ихъ отъ матовой лампочки, насмeшливо свeтившей всeми своими шестнадцатью свeчами. Двe жизни еще боролись въ его мозгу. Но на смeну той, уже непонятной, быстро и неумолимо приходила другая, въ которой все было ясно и отвратительно: и будильникъ,-- его тиканiе вдругъ стало слышнымъ, -- и ночной столикъ, и стулъ съ платьемъ у стeны подъ утыканной флажками большой географической картой. Всего отвратительнeе былъ, конечно, сложенный листокъ бумаги на ночномъ столикe. Этотъ листокъ былъ въ обeихъ жизняхъ, но въ т?о?й что-то какъ-то его скрашивало,-- к?а?к?ъ именно скрашивало, Витя уже съ трудомъ могъ вспомнить. Еще нeсколько мгновенiй назадъ все тамъ было ясно и логично. Теперь немногое, что еще вспоминалось, поражало нелeпостью: Муся Кременецкая не могла имeть никакого отношенiя къ письменному по тригонометрiи, Анатэма еще менeе. "Ахъ, да, Анатэма",-радостно вспомнилъ Витя и улыбнулся. Онъ отвелъ руку, зeвнулъ и широко раскрылъ глаза, вызывающе взглянувъ на матовую лампочку.

Сомнeнiй быть не могло. Желтый томикъ Леонида Андреева, лежавшiй на коврикe у постели, былъ такой же дeйствительностью, какъ листокъ съ тригонометрическими формулами. Жизнь была сложна, и непрiятности вродe письменнаго, къ счастью, не сплошь ее заполняли. "Ну, мы еще поборемся!" -рeшительно сказалъ себe Витя. Онъ даже подумалъ было, не пожертвовать ли борьбe остающимися тремя минутами. Но это было все-таки слишкомъ обидно. Будильникъ непрiятно тикалъ. Кончикъ стрeлки, упорно ползшiй къ цыфрe X, только переползалъ на средину третьей черточки. Витя повернулъ голову къ {212} окну. Тамъ, надъ порванной кистью, гдe немного отставали шторы, было совершенно черно. "Холодъ, вeрно, отчаянный",-- содрогаясь, подумалъ Витя. Въ его комнатe, по гигiеническимъ соображенiямъ родителей, по утрамъ тоже было холодно, градусовъ десять. "Да надо еще многое обдумать... Значить, рeшено: удрать послe пятаго урока... Затeмъ въ библiотеку, оттуда къ Альберу... Это очень кстати, что Маруся заболeла... Денегъ достаточно... Въ ресторанъ, пожалуй, въ голландкe не пустятъ, значитъ, надeть пиджакъ... Ну, да, конечно, могутъ скалить зубы, сколько имъ угодно". Въ классe всeхъ, мeнявшихъ "голландку" на платье взрослыхъ, обычно встрeчали овацiей. Стрeлка надвинулась на пятнышко цыфры X,-- Витя откинулъ одeяло и, дрожа отъ холода, сталъ одeваться. Теперь самое непрiятное было позади.

Умывшись, одeвшись, продeлавъ гимнастическiя упражненiя, нужныя для развитiя мускуловъ и силы воли, Витя на цыпочкахъ прошелъ въ полутемную столовую. Горничная подтвердила, что кухарка больна и что настоящаго обeда, вeрно, не будетъ,-- барыня велeли купить ветчины и яицъ. Витя поручилъ горничной сказать, что онъ плотно закуситъ въ училищe и чтобъ его къ обeду не ждали. Затeмъ онъ вошелъ въ свою комнату, развернулъ лежавшiй на ночномъ столикe листокъ и, закрывъ рукой правую сторону, принялся себя провeрять. На тангенсe 2а онъ сбился и пришлось заглянуть въ правую сторону листка. "Да, конечно, два тангенсъ а, дeленное на единицу минусъ тангенсъ квадратъ а... Теперь буду помнить",-- бодро утeшилъ себя Витя. Онъ тщательно сложилъ листокъ въ крошечный квадратикъ, потянулся рукой къ тому мeсту, гдe былъ карманъ на голландкe, и не безъ гордости вспомнилъ, что на немъ пиджакъ. Витя спряталъ листокъ въ {213} жилетный карманъ. Впрочемъ, онъ предполагалъ этимъ листкомъ воспользоваться только въ самомъ крайнемъ случаe, такъ какъ, вопреки школьнымъ традицiямъ, считалъ это не вполнe честнымъ. "Развe ужъ если затменiе найдетъ, какъ тогда передъ третьей четвертью"...

Онъ сложилъ книги и тетради въ портфель (въ Тенишевскомъ училищe ранцевъ не полагалось, что составляло предметъ зависти гимназистовъ), сосчиталъ деньги въ кошелькe,-- было три рубля девяносто копеекъ,-- и вышелъ въ переднюю. Въ кабинетe Николая Петровича изъ-подъ двери уже свeтился огонь. "Много работаетъ папа, все больше въ послeднее время",-- огорченно подумалъ Витя.-- "Вeрно, дeло Фишера" (дeло это очень занимало и тревожило мысли Вити). Передъ уходомъ Витя заглянулъ въ почтовый ящикъ,-- нeтъ ли для него писемъ? (хоть получалъ онъ письма раза два въ годъ). Въ ящикe ничего не оказалось, кромe "Рeчи" и "Русскихъ Вeдомостей". Витя хотeлъ было пробeжать оффицiальное сообщенiе, но махнулъ рукою: времени больше не оставалось, да и оффицiальныя сообщенiя теперь были все не интересныя. Онъ и флажковъ давно не переставлялъ на картe,-- въ первые мeсяцы войны дeлалъ это съ необычайнымъ интересомъ и зналъ фронты не хуже главнокомандующаго.

У Вити въ самомъ дeлe былъ занятой день. Наканунe ему позвонила по телефону Муся и просила его прiйти къ нимъ вечеромъ на совeщанiе о любительскомъ спектаклe. Наталья Михайловна поворчала; что-жъ это, ходить въ гости каждый день, когда же уроки готовить? -- но, благодаря протекцiи Николая Петровича, Витю отпустили.

Пришелъ онъ къ Кременецкимъ именно такъ, {214} какъ слeдовало, съ небольшимъ, тонко разсчитаннымъ опозданiемъ, чтобы не быть -- избави Боже! -- первымъ. Муся вышла къ нему навстрeчу и крeпко, съ очевидной радостью, пожала ему руку.

-- Я очень, очень рада, что вы с?о?г?л?а?с?и?л?и?с?ь играть,-- сказала она, медленно вскинувъ на него глаза, какъ дeлаютъ въ "первомъ планe" кинематографическiя артистки. Витя такъ и вспыхнулъ отъ счастья и отъ гордости. На Мусe было зеленое, расшитое золотомъ, закрытое платье со стоячимъ мeховымъ воротникомъ и съ мeховыми маншетами,-- его замeтили всe гости, а Глафира Генриховна была имъ, видимо, потрясена. Это въ самомъ дeлe было въ осеннiй сезонъ у?д?а?р?н?ы?м?ъ платьемъ Муси: портниха Кременецкихъ скопировала послeднюю модель Ворта, еще никому неизвeстную въ Петербургe.

Совeщанiе происходило въ будуарe. Гостей собралось немного. Преобладала молодежь. Былъ, однако, и князь Горенскiй, принятый молодежью, какъ свой. Въ плотномъ, красивомъ, очень хорошо одeтомъ человeкe, сидeвшемъ на диванe подъ портретомъ Генриха Гейне, Витя съ радостнымъ волненiемъ узналъ извeстнаго актера Березина, котораго онъ зналъ по сценe и по газетамъ, но вблизи видeлъ впервые. Этимъ знакомствомъ можно было похвастать: Березинъ, несмотря на молодые годы, считался однимъ изъ лучшихъ передовыхъ артистовъ Петербурга.