Его имя – Павел Анатольевич Судоплатов. В течение 58 лет это имя являлось одним из самых больших секретов Советского Союза. Управление специальных операций, которое одно время возглавлял Павел Судоплатов, занималось организацией диверсий, похищений и уничтожения врагов страны за ее пределами. «Мы не верили, – пишет Судоплатов в своей книге, – что в проблеме убийства Троцкого или других наших бывших товарищей, превратившихся в противников, могут существовать какие-либо моральные аспекты. Мы вели борьбу не на жизнь, а на смерть за торжество великого эксперимента, создание новой социальной системы, которая уничтожит алчность капиталистической системы. Мы верили, что каждая западная страна ненавидит нас и желает нам гибели. Всякий, кто был не с нами, – был против нас…»

Встреча с лидером украинских националистов полковником Коновальцем была оговорена в ресторане «Атланта», недалеко от главного почтамта и вокзала. Тридцатилетний Паша Судоплатов покинул советское торговое судно «Шилка», на котором находился под прикрытием радиста, и 23 мая 1938 года ступил на ярко блестевшие после дождя улицы Роттердама. Было солнечно, и жарко становилось оттого, что в кармане пиджака лежала коробка шоколадных конфет: переверни ее в горизонтальное положение – и начнет работать часовой механизм. Специалист по взрывным устройствам Саша Тимашков, сопровождавший Судоплатова, зарядил бомбу лишь за десять минут до его ухода с судна. Коробка жгла бок, но больше всего волновала мысль: удастся ли выполнить важнейшее поручение партии и лично товарища Сталина.

По профессиональной привычке Павел явился на встречу чуть раньше: часы показывали 11.50.

Кафе хорошо просматривалось, и Павел сразу заметил полковника, безмятежно ожидавшего его за столиком. К счастью, тот был в одиночестве – а как развернулись бы события, если бы, черт возьми, он притащил с собой еще кого-нибудь из сподвижников? А вдруг бомба взорвется сейчас, на самом подходе? Павел отбросил эту дурацкую мысль и решительно вошел в кафе. Разговор старых друзей был короток, договорились встретиться снова в 5 часов в деловой части Роттердама. Павел говорил, а сам думал, что через тридцать минут после того, как он положит коробку на стол, естественно, в горизонтальное положение, от Коновальца останутся только клочья. А сейчас он улыбался и радовался встрече.

Судоплатов достал конфеты – слабость Коновальца – и положил презент рядом с ним на стол. Полковник был тронут вниманием, они крепко пожали друг другу руки. Выходя из кафе, Павел еле-еле сдержал желание дать деру, подальше от этого адского места. Но он, наоборот, замедлил шаг, чтобы ничем не выдать своего волнения, повернул направо и зашагал, набирая скорость, по торговой улице. Наконец заскочил в магазин, долго выбирал, что купить, – тридцать минут тянулись мучительно медленно, казалось, что они уже прошли и вся операция позорно совралась. Что скажет начальство? Какую мину сделает товарищ Сталин, попыхивая своей легендарной трубкой? Рассеянно купил шляпу и легкий плащ. – все скромно и не слишком модно: в ОГПУ весьма недолюбливали сотрудников Иностранного отдела, считая их пижонами, гонявшимися за заграничными шмотками. Обыкновенная зависть внутренников, только и способных вербовать дворников. Тридцать минут. В чем же дело? Он вдруг почувствовал, что совершенно спокоен. Что ж, если «экс» провалится, сделаем вторую попытку. Расплатился. Снова. толкаться в магазине было глупо. Только раскрыл дверь – и услышал хлопок, напоминавший взрыв шины. В сторону «Атланты» бежал народ – надо было смываться, и как можно дальше, благо вокзал находится рядом. Завтра утром явка в Париже, встреча со связником. Он сел на поезд Роттердам – Париж, но, проехав час, решил выйти: вдруг его запомнили железнодорожники? Случайность – это бич разведки, об этом он хорошо знал. Сошел почти у самой бельгийской границы, заскочил в ресторан. Дико болела голова, и совсем не хотелось есть. (Впрочем, у каждого террориста после убийства своя реакция, некоторые, наоборот, едят и пьют на полную катушку. Павел Судоплатов не выносил алкоголь).

В Москве Ежов снова взял Судоплатова на прием к Сталину, где оказался и Петровский. План проникновения был доложен за пять минут. Сталин дал слово Петровскому, который торжественно заявил, что украинское правительство приговорило Коновальца к смертной казни за тяжкие преступление против украинского пролетариата. Сталин прервал его: «Это не просто акт возмездия, хотя Коновалец является агентом германского фашизма. Наша цель – обезглавить украинское фашистское движение накануне войны и заставить этих бандитов убивать друг друга в борьбе за власть». (Примечательно, что разговор шел в 1938 году, когда вся страна была залита кровью). Судоплатов с восторгом слушал указания вождя, который вдруг спросил: «Каковы личные пристрастия Коновальца? Их нужно использовать…» Тут Судоплатов и рассказал вождю, что Коновалец любит шоколадные конфеты и не упускает случая, чтобы купить коробку-другую. Сталин предложил обдумать это и спросил на прощание, понимает ли разведчик всю политическую важность возложенной на него миссии. «Да! – ответил Судоплатов. – Ради этого я не пояса лею своей жизни». «Желаю успеха», – просто сказал Сталин.

Началась разработка операции, изготовление бомбы в камуфляже. Судоплатов получил фальшивый чешский паспорт и огромную по тем временам сумму – 3000 долларов. Напутствовал его Шпигельглас (его вскоре расстреляли): «Вот тебе „вальтер“. Если накроют, ты должен вести себя как мужчина».

Однако очень подробно обсуждались все варианты ухода после «экса». Павлу был вручен железнодорожный билет, годный для проезда в любой город Западной Европы в течение мая – июня (еще одна предосторожность, зачем зря «светиться», покупая каждый раз билеты?), после проведения операции шеф рекомендовал чуть видоизменить внешний вид, купив плащ и шляпу.

На пароходе боевик читал пространные статьи о врагах народа, в том числе и в «главном оружии партии» – кровопускание отец народов устроил мощное, и из кадров внешней разведки уцелели лишь единицы. Он верил и не верил в то, что его товарищи по оружию могли быть вражескими шпионами, но он был молод, не очень образован, не слишком искушен в делах политических. И свято верил в коммунистическое будущее, в правоту дела партии и мудрость товарища Сталина. Сейчас, с высот конца двадцатого века, после крушения коммунистических режимов (но не идей, как многие полагают), легко судить и вешать ярлыки. А ведь дело Ленина – Сталина поддерживал не только Коминтерн, к коммунистам с симпатией относились и Герберт Уэллс, и Бернард Шоу, и Андре Мальро, и Андре Жид, и левое крыло социалистов и лейбористов, и многие другие… Никто не сомневался в фатальном кризисе капитализма, над Европой витал призрак фашизма.