- Такие люди наглые есть., что ты! - и потом как бы подвел итог - Надо мстить!

Люба изучала материалы о неблагополучных подростках, как их принято называть. Пролистала папки пролистала еще раз стараясь вчитаться, вдуматься, надеясь споткнуться на ровном месте о какой-нибудь незамеченный факт. Но место действительно было ровным.

Она лишь отложила папки "самопальщиков" - ребят которые занимались изготовлением самодельного оружия самопалов. Таких папок оказалось две. Не густо. И усмехнулась ей бы радоваться этому, а она расстраивается!

Один мальчишка хотел разрядить свой самопал - свинцовая тоже самодельная пуля слишком плотно засела в стволе. Решил погреть самопал на газу, чтобы свинец вытопился. А самопал возьми да стрельни! Тяжелое ранение в грудь.

Тогда весь поселок узнал об этом. Николай Егорович сумел настоять, чтобы устроили открытое разбирательство. Отдельно для ребят и для взрослых. И на взрослом разбирательстве Любу удивила неожиданная мысль, которую вдруг бросил Зубов. Там сидели естественно и учителя и директор школы.

Николай Егорович и говорит:

- Несчастья этого могло и не быть. Если бы вы их товарищи получше учили!

Никто ничего не понял. А в поселке у кое-кого принято было думать о Зубове, что мол он мужик хороший, честный, партийный, но милицейское мол образование - мы его можем себе представить! Так оно считало - мещанское общественное мнение.

- Я, что-то вас не понимаю, Николай Егорович, - сказал директор.

- А я вижу, что не понимаете! Сейчас объясню! Какая у него по физике-то отметка?

Директор переглянулся с завучем скосил глаза на литераторшу Зою Васильевну, которая была классным руководителем раненого мальчика.

- Ну в общем, он неплохо успевал, - сказала Зоя Васильевна.

- А я поинтересовался - сурово продолжал Николай Егорович - Четверка там у него и в первой и во второй четверти. Так чего же стоит эта ваша отметка, если шестиклассник не понимает: прежде чем свинец расплавится, порох уж двадцать раз воспламенится!

- Ну и. - Директору было не очень-то уютно в эту минуту. - Как прикажете воспринять ваши слова!

- Примите как частное определение!

С тех пор Люба поняла думать логично - отнюдь не значит плестись по дороге очевидного. Быть может, как раз наоборот надо неожиданные делать ходы. Вот тогда только и сможешь "споткнуться на ровном месте".

К сожалению, сейчас ничего такого в голову ей не приходило. Она делала как говорится, то, что очевидно следовало "то, что доктор прописал". Проверила того раненого мальчика. Год назад уехал с родителями на Урал. Отпадает. Самопал, даже допустим, подаренный на прощание явно бы "объявился" много раньше чем через год. Оружие такая вещь, что долго в чехле не пролежит. Особенно у мальчишек!

Был еще один "оружейник" некий Свинцов Виталий Иванович. Им занималась прежняя инспектор по делам несовершеннолетних, которая теперь ушла на пенсию. И кстати тоже уехала из поселка. Но работала она основательно. Люба не очень с ней общалась - ей эта Галина Павловна казалась приличной занудой. Теперь Люба поняла, что могла бы кое-чему у нее поучиться.

Из бумаг двухлетней давности этот бывший тринадцатилетний Виталий Иванович вырастал, можно сказать как живой. После уроков труда мальчик оставался в мастерской поработать еще. Это не возбранялось. Только учитель поинтересовался однажды, что же там мастерит юный Левша. Какие-то непонятные железки слесарил семиклассник. Но учитель, человек прежде военный понял, что это детали для пистолета.

Сразу пошел в милицию. Дома у Виталия Галина Павловна обнаружила почти готовый пистолет. Причем ручка - ну уж никак не ребячьей работы. И ствол нарезной.

Папа! Начальник железнодорожных мастерских. Да неужели папа поработал?!

Свинцов-старший и отнекиваться не стал. Ну сделал, говорит, помог сыну. При чем здесь огнестрельное? Это спортивный пистолет. Четырехзарядный, стреляет малокалиберными патронами.

Галина Павловна не поленилась заглянула к ним в сарай. Там "Виталий Иванович" устроил себе тир. Люди в натуральную величину, вернее, не совсем в натуральную, а вроде как бы "подростки". На коленке, под левой лопаткой, на лбу, на животе у этих "подростков" нарисованы карты - бубна черва пика трефа значит куда удобнее стрелять.

Ну пришлось этот тир уничтожить пришлось "спортивное оружие" отобрать. И отцу, конечно, сделали внушение. Больше за Свинцовым ничего замечено не было. Так есть у меня основания парнишку теребить? Думаю нет!

В общем с нерадостными глазами предстала Люба перед Николаем Егоровичем.

- Тут знаешь чего? - оптимистично сказал Зубов. - Тут думать надо! - Он любил шутки ради иногда прикинуться эдаким простачком, потому, что знал о байках про свою якобы неученость. Люба молчала ожидая продолжения. - Как мы можем с тобой предположить. Любовь Петровна револьвер появился вдруг. Но это только кажется, что вдруг. Вон тебе землетрясение - тоже вдруг, да? А потом начнут вспоминать и вороны-то по-лебединому каркали и собаки-то, по-особому выли и закат то был не красный, а коричневый.

- Чего-то не пойму вас.

- Ну, что-то произойти должно было понимаешь? Предшествующее. И притом, что-то неординарное.

- Неординарное. Хм. Уж почти неделя минула, Николай Егорович, а револьвер-то не появляется!

- Ну и слава тебе господи! Как бабушка моя говаривала.

- Это правильно. Однако почему? Он ведь должен!

И тут Люба изложила начальнику свои мысли по поводу того, что оружие не может долго находиться зачехленным - не такой у него характер, а особенно в руках парня.

- Не накликивай ты капитанша беды! - Зубов покачал головой.

- Ну приходится идти на риск. - Люба улыбнулась. Приходится думать.

- И какие же выводы?

Люба пожала плечами.

- Может ему держать его не в чем это оружие то? Например рука не работает?

- Хм. - Зубов прищурился. - Мысль! Молодец, Любушка! Гляди в оба теперь. Поселок у нас не Москва и не Ленинград. Может, и встретишь с подбитой лапой. Ну и в поликлинику.

- Все ясно. - Люба встала.

- И про то, что я тебе сказал попомни: ищи странное., что-то у нас обязательно должно было случиться.

По ночам, а вернее, уже по утрам, когда Славка возвращался домой - после Бочкина или просто после какого-нибудь сидения на бревнышках в голове его происходили сражения. Ему давно пора было спать, а вот не спалось хоть ты повесься! Он продолжал разговаривать с Деминым и Аленой. Да Алена и Демин - это было одно, а он Славка, иное. И буквально чего они ни скажут, Славке все время не нравилось.

Но ведь это как-то неловко, когда люди "за" а ты все время "против". Тут уж самый терпимый и добрый скажет тебе да ты, что, детка? А ведь Алена вовсе не была "самой терпимой и доброй".

Приходилось отмалчиваться хмыкать. А когда уж прямо требовали его мнения Славка вынужден был неопределенно пожимать плечами словно он не человек, а какая-нибудь бледнолицая ученица балетной школы.

- Да в принципе-то может и правильно.

Но то, что Алена проповедовала, не было правильно.

- Да фиг бы с ней с этой икрой! - кричала Алена. - Я без ихней икры проживу. Мне толстеть не обязательно. Но меня зло берет, когда приезжает настоящий металлический ансамбль. Как он там называется? И я стою, как последняя дура, четыре часа голодаю, злюсь, замерзаю. Наконец закупаю этот билет, прихожу в родной класс. Думаю сразу не покажу, что у меня есть. А эта мымра Селезнева ржет надо мной как лошадь Пржевальского и машет таким же билетом. Да еще в пятый ряд, чтоб она там оглохла!

Славка уже понимал в чем дело. А Демин еще наивно осведомлялся чем же провинилась перед Аленой "эта мымра".

- Я то в очереди морозилась! - шепотом кричала Алена непонятливому Демину. - А она-то просто отзвонила папочке, и ей билеты готовы!

- Ну и чего ты предлагаешь? - спрашивал Славка.

- Мстить! - спокойно отвечал за Алену Демин.

- Правильно! - так же спокойно и мрачно кивала Алена. Хотя бы дом поджечь.