Сестра Эдна сдернула с трупа носки, швырнула в Кедра и оставила его наедине с трупом.

Гомер Бур тщательно осмотрел операционный стол, окинул его последним прощальным взглядом. Вынул из кармана завиток с лобка Кенди и опустил в бумажник. Еще раз пересчитал деньги, которые ему дал д-р Кедр. Почти пятьдесят долларов.

Он вернулся в спальню мальчиков; сестра Анджела все еще сидела на кровати Кудри Дея, который все еще плакал. Она поцеловала Гомера, не переставая гладить Кудри поверх одеяла; Гомер тоже поцеловал ее и вышел из спальни, не сказав ни слова.

– Они выбрали его, я не могу в это поверить, – повторял сквозь рыдания Кудри.

– Он вернется, – шептала, утешая его, сестра Анджела. «Наш Гомер! – думала она. – Я знаю, что он вернется! Он ведь знает, где его дом!»

А сестра Эдна, чтобы успокоиться, пошла в провизорскую и обнаружила там дрожащего помощника начальника станции.

– Вам помочь? – спросила сестра Эдна, справившись со слезами.

– Я пришел лицезреть тело, – прошептал помощник.

В провизорскую через коридор донесся характерный щелк – д-р Кедр рассек начальнику станции грудную клетку. «Вряд ли, – подумала сестра Эдна, – он захочет лицезреть тело в теперешнем состоянии».

– Д-р Кедр еще не закончил вскрытие, – сказала она.

– Я принес каталоги для д-ра Кедра. – Помощник начальника станции протянул ей тяжеленный пакет.

– Спасибо, – взяла пакет сестра Эдна, но юный недотепа в траурном одеянии, как видно, не думал уходить. Наверное, пары эфира в провизорской немного оглушили его. – Вы хотели бы подождать? – спросила сестра Эдна.

Помощник благодарно кивнул.

– Последняя дверь направо, – махнула сестра Эдна в сторону коридора. – Посидите там, подождите.

Освободившись от каталогов, помощник начальника станции налегке устремился в кабинет сестры Анджелы, где к вящему удовольствию обнаружил несколько кресел. Естественно, в кресло за письменным столом он не сел; но напротив было еще два разномастных кресла, на вид более удобных. В них обычно сидели приглашенные для беседы супруги, пожелавшие взять на воспитание сироту. Это были низкие, очень мягкие кресла, помощник выбрал более пухлое. Сел и тотчас пожалел о выборе, оказавшись чуть ли не на полу; все в кабинете сразу как бы выросло и нависло над ним. А сиди сейчас за столом д-р Кедр, помощник начальника оказался бы буквально у него под ногами.

В глаза помощнику бросился белый эмалированный не то поднос, не то кювет, стоявший на пишущей машинке. Но он сидел так низко, что не мог разглядеть его содержимое. Над бортиками подноса парили две крошечные ручки, помощник начальника видел, однако, только кончики пальцев мертвого младенца из Порогов-на-третьей-миле. Ему никогда не доводилось «лицезреть» не только недоношенного плода, но и новорожденного младенца; и он понятия не имел, какими малюсенькими могут быть человеческие пальцы. Со своего места – сидеть ему становилось все более неудобно – он продолжал оглядывать темные углы кабинета, но взгляд его то и дело возвращался к торчащим из подноса пальчикам. Он не верил глазам своим: неужели это пальцы? Что бы это ни было, оно очень-очень похоже на настоящие пальцы. Постепенно он забыл обо всем остальном, взгляд его не отрывался от этой диковины. Один внутренний голос подначивал: «Встань и взгляни, что это!» Другой – глубже вдавливал его в кресло. «Нет, это, конечно, не пальцы!» – убеждал он себя, продолжая сидеть и смотреть.

Сестра Эдна хотела посоветовать д-ру Кедру хоть раз в жизни дать волю чувствам, сказать Гомеру, что любит его, но не решалась. Она стояла у двери родильной и слушала. Грудная клетка начальника станции еще несколько раз хрустнула. Сестра Эдна даже не поморщилась, она была настоящий профессионал. Четкие, решительные звуки щипцов говорили о том, что д-р Кедр принял решение работой заглушить боль сердца. Что ж, чужое решение надо уважать, сказала она себе. И вышла наружу посмотреть, что делает молодая пара.

Юноша делал то, чем так любят заниматься мужчины, – подняв капот, копался в машине; девушка полулежала на просторном заднем сиденье. Верх кадиллака был все еще спущен. Сестра Эдна нагнулась к Кенди.

– Вы так красивы, – шепнула она.

Кенди тепло ей улыбнулась.

Сестра Эдна видела, что девушке неможется.

– Следите за кровотечением, – сказала она, – если что, обратитесь к Гомеру. Особенно если будет болезненно сокращаться матка или, не дай Бог, поднимется температура. Обещайте, милая, что не будете стесняться.

– Обещаю, – покраснев, отвечала Кенди.

Мелони тем временем, стараясь изо всех сил, выводила посвящение на «Крошке Доррит», которую украла для Гомера. Из уборной донеслись малоприятные звуки – Мэри Агнес Корк рвало.

– Прекрати! – крикнула Мелони, но Мэри Агнес выворачивало наизнанку. Она съела три банки желе и одну меда. Это все мед, думала она.

Дымку Филдза уже кончило рвать. Он съел все свои банки да еще одного из Уолшей. И теперь, страдая, лежал на кровати и слушал, как рыдает Кудри Дей, а сестра Анджела успокаивает его.

Гомеру «Солнышке» Буру.

На память

О данном слове, -

написала наконец Мелони и выглянула в свое любимое окно: во дворе ничего интересного. Еще не смеркалось, две женщины, приехавшие утренним поездом, не скоро еще пойдут вниз по склону холма, спеша к обратному поезду, который увезет их в неизвестность.

И Мелони приписала еще одну строчку:

С любовью, Мелони.

Мэри Агнес в уборной опять захрипела, и ее опять вырвало.

– Чертова сучка, кретинка, – выругалась Мелони.

Гомер вошел в родильную, когда д-р Кедр успешно выпростал из грудной клетки сердце станционного начальника. Никаких признаков сердечного заболевания, никаких омертвевших тканей. («Инфаркта не было», – сказал он Гомеру, не глядя на него.) Словом, сердце целехонько.

– У начальника станции сердце было здоровое, – продолжал д-р Кедр.

Беднягу убил не «обширный инфаркт», как он подозревал. Причина смерти – резкая смена сердечного ритма.

– Думаю, что аритмия! – сказал д-р Кедр Гомеру.

– Сердце просто остановилось, и все? – спросил Гомер.