Урожай на ферме «Йорк» был собран. Старший на ферме попросил Мелони остаться травить мышей.

– Надо с ними покончить, пока земля не замерзла, не то они будут хозяйничать здесь всю зиму, – сказал он.

Отравленный овес и кукурузу разбрасывали вокруг деревьев, сыпали в мышиные норки.

Бедные мышки, подумала Мелони и на несколько дней осталась. Она только делала вид, что помогает. Увидев норку, старательно маскировала ее, нагребая поверх сухие листья. Ни разу не бросила внутрь отравленных зерен и не рассыпала в междурядьях. От запаха яда ее тошнило, она вытряхивала отраву в кювет, набивала мешок песком и галькой и, раскидывая безобидную смесь, приговаривала: «Счастливо перезимовать, мышки!»

В бараке стало совсем холодно. Для Мелони поставили железную печурку, которая топилась дровами, дымоходную трубу вывели наружу в окно. Только благодаря этой печке еще и можно было пользоваться уборной. В то утро, когда в душе замерзла вода – он был во дворе, – Мелони решила двигаться дальше; одно плохо, некому будет спасать мышей.

– Другого сада тебе сейчас не найти, – предупредил ее старший. Зимой работников не нанимают.

– Зимой я найду работу в городе, – ответила Мелони.

– В каком? – спросил он, но Мелони только пожала плечами.

Ремнем Чарли она потуже стянула пожитки, с трудом влезла в пальто миссис Гроган – оно было узко в плечах и бедрах, руки из рукавов торчали, но, глядя на Мелони, вы бы согласились, си в нем уютно.

– В Мэне нет настоящих городов, – продолжал уговаривать ее старший.

– Для меня и городишко город, – отвечала Мелони. Глядя ей вслед, старший сборщик вспомнил: вот здесь, на этом месте, он уже однажды прощался с ней. Тогда была весна, а сейчас деревья голые, небо налилось свинцовой тяжестью, земля с каждым днем цепенеет, а для снега рано – выпадет и тут же тает. И старшему вдруг захотелось уйти вместе с Мелони куда глаза глядят.

– Наверное, скоро ляжет снег, – громко сказал он.

– Что? – переспросила одна из сборщиц.

– Пока! – крикнул старший вдогонку Мелони, но та не обернулась.

– Скатертью дорожка, – прошипела вторая.

– Шлюха! – подхватила третья.

– Почему шлюха? С кем она спала? Кто видел? – возмутился старший.

– Обыкновенная бродяжка, – сказала первая.

– Зато она ни на кого не похожа, – защищал он Мелони. На мгновение стало тихо, женщины вытаращили на него глаза.

– Втюрился! – наконец прорвало одну.

– Никак ее пропавшему дружку завидует! Женщины рассмеялись.

– Ну уж нет! – запротестовал старший. – Ему не позавидуешь. Надеюсь, она его не найдет. И ему и ей будет лучше.

Работница, чей муж пытался изнасиловать Мелони, не принимала участия в разговоре. Она открыла стоявший рядом с кассой большой, на всех, термос, хотела налить кофе, но вместо него в кружку посыпались отравленные зерна. Мелони, разумеется, не хотела никого отравить (для этого надо было бросить в кофе всего горсть зерен). Таков уж был ее прощальный привет. Работницы молча пялились на них, будто читали по ним, как по картам, свое будущее.

– Понятно теперь, что я хотел сказать? – спросил старший. Взял яблоко из корзины, смачно откусил; оно оказалось водянистое и безвкусное, он сморщился и выплюнул откушенный кусок.

Мелони шагала по дороге в сторону океана, было очень холодно, но ходьба скоро согрела ее. Машин – ни встречных, ни портных – не было, приходилось рассчитывать на свои ноги. Наконец она вышла на шоссе, идущее вдоль побережья, и тут же подвернулась оказия. Из кабины притормозившего грузовика выглянул бойкий парнишка, белесый, с русыми волосами.

– Краски и шеллак из Ярмута к вашим услугам, – сказал он.

Парень был немного моложе Гомера, но в остальном явно ему проигрывал. Парнишка гордо представился специалистом по обработке древесины.

Уж конечно, подумала Мелони, специалист, в лучшем случае коммивояжер, а скорее всего, просто развозит чей-то товар. Она скупо улыбнулась, пряча щербинку зубов. Парнишка неловко заерзал на сиденье, ожидая ответного приветствия. «Надо же, – подумала Мелони, – я могу любого смутить в считанные секунды».

– А… а куда вы идете? – спросил парнишка, его грузовик тащился рядом с Мелони, от него несло красками, лаком, креозотом.

– В город, – ответила она.

– В какой?

Тут Мелони позволила себе улыбнуться пошире, и парню представилась наглядная картина трагического прошлого ее рта.

– А ты в какой? – ответила она вопросом на вопрос.

– Я еду в Бат. – Парень уже явно нервничал.

– В Бат? – повторила она и пожала плечами. Такого города она не слыхала.

– Не очень большой, но город, – заверил ее специалист по обработке древесины.

Это был город Клары. Д-р Кедр и Гомер могли бы в свое время сказать ей об этом, но не сказали. Для Мелони это было неинтересно. Она питала к Кларе одно чувство – зависть. Слишком много времени проводил с ней Гомер. Но в Бат ей стоило ехать, там многие знали ферму «Океанские дали». Это был верный путь к Гомеру, о чем Мелони, конечно, не подозревала.

– Так едем в Бат? – осторожно спросил парнишка.

– Точно, – невпопад ответила Мелони и ощерилась, улыбкой ее гримасу нельзя было назвать, так скалит зубы собака.

На День благодарения Уолли приехал домой. Кенди всю осень в субботу и воскресение проводила дома, но Гомер ни разу не видел ее в отсутствие Уолли. Уолли очень этому удивился. Его удивление смутило Кенди, и Гомер понял: она тоже искала предлога для встречи. Но смущаться было некогда – в доме опять полно народа, Олив на седьмом небе от счастья. В духовке – идейка, каждые пятнадцать минут надо поливать ее собственным соком, пора сервировать стол, не до смущения.

Реймонд Кендел и раньше бывал в этот день у Уортингтонов, но первый раз без Сениора. Минут пять он был подчеркнуто вежлив, но скоро увлекся интересным деловым разговором с Олив.

– Отец себя ведет как девушка на свидании, – сказала на кухне Кенди Олив.

– Я польщена, – рассмеялась та.

На этом легкомысленные намеки и кончились. Гомер вызвался разделать индейку на порции и проявил такое искусство, что Олив заметила: