– Спасибо, Джон. Еще один вопрос. Коронер обычно – юрист, адвокат или доктор права, не так ли?

– Абсолютно верно, Дэзи. Коронер – не судья, хотя он фактически и выносит решения. К тому же он обладает весьма значительной свободой при проведении расследования. Если больше вопросов нет, я продолжу. Сейчас я перехожу к самому главному, а именно: в данном суде коронер принимает во внимание показания с чужих слов, чего не бывает в других судах британского законодательства, согласно которому показания с чужих слов не имеют силы доказательства.

Энтони подался вперед.

– Что означает ваши слова? – Он покачал головой. – Наверное, я неправильно вас понял, – воскликнул он более высоким чем обычно голосом.

– Вы правильно меня поняли, лорд Дунвейл. Коронер внимательно выслушает показания человека, который что-то слышал, но не уверен, правда ли это… слухи, сплетни, если угодно.

– Ясно, – произнес Энтони более спокойным тоном, хотя он с тревогой подумал о не один месяц ходивших по деревне сплетнях.

Эдвина и Дэзи обменялись тревожными взглядами. Никто не издал ни звука.

Джон Кроуфорд почувствовал охватившее их волнение и, откашлявшись, продолжал:

– Позвольте мне более четко определить понятие «показания с чужих слов» применительно к суду коронера. В нашем случае этот термин может включать слова, сказанные умершим, незадолго до его или ее смерти, члену семьи, другу, доктору или адвокату. Свидетель вправе сообщить, будто умерший единожды либо многократно угрожал покончить жизнь самоубийством. Или он может высказать мнение, что тот находился в состоянии депрессии. Коронер возьмет его слова на заметку. Возможно, уместен и другой пример. Например, основываясь на собранной им информации, полицейский может сообщить коронеру, что он пришел к заключению, что умерший покончил жизнь самоубийством. Или, опять же, полицейский может заявить, что на основании имеющихся у него сведений он считает смерть результатом несчастного случая. Коронер учитывает подобные заявления. Хотел бы также подчеркнуть, что показания такого рода действительно оказывают влияние на ход судебного разбирательства и уж точно – на характер задаваемых коронером вопросов.

– Сотрудники полиции опрашивают свидетелей? – спросил Энтони.

– Нет, нет. Никогда. В суде коронера это запрещено. Только коронер облечен правом задавать вопросы. – Дверь открылась, и Кроуфорд резко обернулся.

В комнату проскользнул Майкл Ламон, управляющий поместьем Клонлуглин и тихо прикрыл за собой дверь. Высокий, крепко скроенный, с копной темных вьющихся волос и веселым обветренным лицом, полностью соответствующим его живому характеру, он быстрым шагом подошел к остальным и рассыпался в извинениях.

– Я потом тебе все расскажу, Майкл, – торопливо проговорил Энтони. – Джон объясняет нам процедуру… то, как ведется расследование.

Кивком показав, что он все понял, Ламон сел на диван рядом с Эдвиной, быстрой улыбкой поприветствовав других женщин.

– Я однажды присутствовал на расследовании, поэтому немного знаком с порядками.

– Отлично, отлично, – воскликнул Кроуфорд, кивнув. – Я продолжу как можно короче. Возможно, в заседании примут участие шесть или восемь присяжных – а может, и нет. В любом случае коронер доминирует над ними. В случае необходимости он убедит присяжных смотреть на дело его глазами или вынести то решение, которое он считает нужным. Но окончательный вердикт формулирует и объявляет именно коронер – несчастное стечение обстоятельств, самоубийство, смерть в результате несчастного случая, естественная смерть или… – он помолчал и быстро закончил: – или убийство.

Последнее его слово гирей повисло в воздухе. В комнате воцарилось гробовое молчание. Нарушил его Энтони.

– А если коронер не уверен? Если он не может решить, имело ли место самоубийство, несчастный случай, или убийство?

– Ну, в таком случае коронеру придется вынести так называемый «открытый вердикт»… Он может заявить, что в смерти покойного, возможно, виновато неустановленное лицо или группа лиц и что их привлекут к ответственности в более поздние сроки.

Эдвина, не сводившая внимательных глаз с сына, ахнула, и лицо ее обрело пепельно-серый оттенок. Майкл Ламон взял ее за руку и что-то прошептал на ухо.

Кроуфорд бросил на них быстрый взгляд и вновь сосредоточил свое внимание на Энтони.

– Отчет патологоанатома, результаты вскрытия обычно не оставляют никаких сомнений относительно причин смерти.

– Понимаю, – тихо произнес Энтони.

– Итак, по-моему, я осветил все самые важные моменты, – объявил Кроуфорд. – Теперь мне хотелось бы добавить, что я уверен: расследование пройдет в нормальной, обычной атмосфере. – Его взгляд остановился на Майкле Ламоне. – Наверное, вас вызовут первым, поскольку именно вы обнаружили тело леди Дунвейл. После вас даст показания полицейский сержант из Клонлуглина. Затем мы выслушаем сообщение медиков – местного доктора, сделавшего предварительный осмотр трупа, и патологоанатома, который провел повторное исследование и вскрытие. Кто-нибудь хотел бы получить пояснения по каким-либо деталям?

– Да, – отозвался Энтони. – Буквально пара моментов. Полагаю, меня станут допрашивать. Но что насчет моей матери? И Бриджит?

– Не вижу никаких причин, по которым графиню Дунвейл могли бы вызвать в качестве свидетельницы, поскольку она действительно не может сообщить ничего нового. Давать показания придется вам и, весьма вероятно, мисс О'Доннелл тоже. Весьма вероятно, что коронер станет неофициально беседовать со всеми вами перед тем, как вызвать первого свидетеля – о чем я уже говорил. Но беспокоиться причин нет. – Кроуфорд поглядел на часы. – Я бы предложил отправляться отсюда в ближайшие десять минут. – Повернувшись к Дэзи, которая уже поднялась с кресла, он спросил: – А где Джим? Возможно, вам следует дать ему знать, что мы скоро едем в Корк.

Пятнадцать минут спустя вся маленькая группа покинула особняк Клонлуглин.

Эдвина, Энтони, Бриджит О'Доннелл и Майкл Ламон ехали в первой машине. Майкл сел за руль.

Вторую машину, стараясь не отставать, вел Джим Фарли. Компанию ему составили Дэзи и Джон Кроуфорд. Первые минут десять никто не вымолвил ни слова. Наконец, Джим произнес:

– Вам пришла в голову хорошая идея – объяснить процедуру, Джон. – Уголком глаза он взглянул на Кроуфорда, сидевшего рядом с ним на переднем сиденье, потом переключил внимание на дорогу и продолжил: – Я уверен, тетушке вы помогли. Она вся – комок нервов. А вот Энтони внешне вполне спокоен, сдержан, но выглядит он ужасно. Эта кошмарная история сильно его подкосила.

– Джим, как дела у Полы? – спросила Дэзи.

– Она прекрасно себя чувствует и передает вам всем привет. – Руки Джима крепче сжали руль. Он не знал, стоит ли повторить заключительные слова Полы, сказанные ею с таким волнением, что и он сам начал беспокоиться. Так и не определившись, он заметил: – Она очень настаивала, чтобы мы позвонили ей сразу же по окончании расследования – словно мы и сами бы не догадались.

– Она хочет немедленно связаться с мамой, – пробормотала Дэзи. Она вжалась поглубже в сиденье, расправила юбку своего строгого темно-серого костюма и представила себе Эмму, беспомощно ждущую результата на овечьем ранчо в Австралии, волнующуюся за исход дела и за своего внука Энтони. Дэзи беспокоило, что ее мать так переживает. Что ни говори, а ей уже восемьдесят лет. Конечно, Эмма Харт неуязвима и переносит случившееся должным образом – как она сама утверждала в телефонном разговоре. Дэзи пыталась успокоиться. Наконец, она произнесла: – Ты решил, что будешь делать, Джим?

– Да. Я останусь здесь до завтра, до похорон. Думаю, им потребуется моя поддержка – хоть чем-то помогу. А в субботу полечу назад. Попробуй убедить Энтони сопровождать меня. Ему надо на какое-то время уехать отсюда.

– Да, конечно, – согласилась Дэзи. – И я уверена, что он захочет повидаться с Салли. – Она повернулась к Джону Кроуфорду. – Полагаю, расследование займет не больше пары часов… Дэвид договорился, что частный самолет, принадлежащий одному из его друзей, будет ждать нас в аэропорту Корка в полдень. Вы ведь не откажетесь полететь в Лондон вместе со мной, Джон?