Затем слово взял Чуркович: «Сегодня есть только одно средство, чтобы добиться успеха, только одно: прессинг. Вы знаете, что это значит. Это значит драться за каждый мяч, повернуть опасность лицом к противнику. Если ктонибудь из вас не выполнит этого – катастрофа. Будем же все солидарны…».

Мы получили подтверждение о включении в основной состав только в 18.00, только за 120 минут до первого удара по мячу. Эрбен всегда хранит в тайне состав команды, не доверяя даже самым своим близким друзьям.

Отсутствуя до этого на поле почти целый месяц, я, по мнению Эрбена, должен был отыграть 1 час. Мне нужно выдержать всего 1 час (я перечеркнул его предварительные планы о четверти часа). Затем я должен был уступить свое место Лорану Руссею, только что оправившемуся от последствий хирургического вмешательства, которое вывело его из строя на четырнадцать месяцев. Руссей был находкой Пьера Гароннэра. Он завербовал его еще в тринадцатилетнем возрасте и заставил его родителей подписать контракт, который вызвал много пересудов в кулуарах федеральной власти.

Его «высиживали», как цыпленка в яйце, до тех пор пока он вылупится из него. Но вот в один «прекрасный» день юниорская сборная Франции приняла участие в одном простом товарищеском, не имевшем никакого значения матче. В результате он получил серьезную травму колена, что поставило под сомнение всю его будущую футбольную карьеру.

Четырнадцать месяцев физической и моральной Голгофы.

В раздевалке я отвел его в сторону: «Не бегай слишком много, не расходуй зря силы. В твои семнадцать лет после года страданий и восстановительных тренировок у тебя еще нет достаточно резервов. У тебя не хватит сил, чтобы все время поддерживать активность на поле. Компенсируй этот недостаток техникой. Всегда думай о своем месте, всегда думай о нем…».

Своим красивым личиком хорошо воспитанного ребенка Лоло поглядел на меня и улыбнулся, давая понять, что он принял мой совет.

Другие не улыбались.

Как, например, Джонни Реп, который все еще переживал незабываемые перипетии первого матча в гостях. Он все время ходил кругами, по десятку раз повторял самые простые действия, пытаясь, например, зашнуровать свои бутсы.

Джонни явно чувствовал себя неловко. Шок, полученный во встрече с «Эйндховеном», вероятно, все еще давал о себе знать. Мы все старались ободрить его добрым словом, незаметным жестом, чтобы заверить его, что рассчитываем на него, надеемся, что он возьмет свой реванш.

Но самым бодрым из всех был Ларио. Он не терял духа с того времени, как возвратился в раздевалку после первой встречи с «Эйндховеном». Там он воскликнул в бешенстве: «Эти паршивые голландцы пусть только маленько обождут».

С тех пор бешенство его не покидало…

С ледяным безразличием, от которого так и несло затхлой атмосферой драчливого соперничества, две наши команды построились у своих раздевалок в туннеле, ведущем на стадион. Ладони, сжатые в кулаки, нервное вздрагивание ресниц. Мы стараемся идти не глядя друг на друга.

Начало игры. Пока голландцы располагаются по своим местам, Жан-Мари Эли бросает в прорыв пасом Ларио, который тут же открывает счет, забивая гол «окаянным». 0:1.

Игра продолжается. Длинный пас вперед на выход Рене Ван дер Каркхофу. Энергично вмешивается Лопес, перехватывает мяч и пасует его Чурковичу. При выбивании мяча в поле им завладевает Вальке, стоящий у средней линии. Он его какое-то время контролирует, но я уже рядом с ним. Он пытается меня обвести, но на его пути вырастает Реп.

Вальке, который оказывается в «коробке», капитулирует. Вот Реп, как заправский спринтер, пробегает с мячом метров тридцать, делает поправку курса, обводит защитника «Эйндховена», обходит второго, применив старый прием «маленького мостика», Я бегу изо всех сил. Реп наносит удар, но мяч соскальзывает с ноги и подкатывается прямо к моей правой. Точный удар; он сражает Ван Беверена. 2:0.

Туча зеленых футболок набрасывается на меня, все меня тискают в объятиях. Освободившись от рук, замечаю, что Ван Баверен все еще стоит на одном колене в воротах. Но в воздухе уже запахло победой.

Мяч попадает к Сантини, который пробегает с ним метров двадцать, а затем передает его Фаризону, переместившемуся на левый край. Фаризон идет по центру. Три голландских защитника, разом сорвавшись со своих мест, устремляются ему навстречу, утратив при этом точное направление. Я мешаю защите, оказавшись в каком-то частоколе из ног и шипов. Мяч возвращается к Сантини, который наносит удар левой. 3:0!

Только 135 секунд понадобилось нам, чтобы забить еще два гола.

Переживший немало бурь, стадион «Жёффруа-Гишар» поражен.

Радиостанции и телетайпы передают информацию о нашем успехе по всей Европе.

«Эйндховен» утрачивает свой апломб. Его игроки втягивают головы в плечи. Перед лицом нашей команды, перед лицом публики, в которую они тыкали пальцем, они испытывают великий стыд. Но их исправление еще не завершено. Я пробиваю штрафной удар с двадцати пяти метров. Простое упражнение в моем стиле. Мяч, хорошо подработанный правой, припечатывает Ван Беверена к сетке.

Я настолько обрадован, что забываю о благоразумных советах врачей. Но пора передавать эстафету Лорану Руссею – другому чудом выздоровевшему игроку.

Он вступает в игру на 74-й минуте. Публика, которая все время следила за его полным страданий путем, горячо его приветствует. Лоран отмечает свое возвращение на поле голом. Это его долг…

Остается играть 1 минуту. «Эйндховен» как команда уже не существует. «Летучие» голландцы имеют бледный вид. И Джонни Реп, символ нравственного и психологического реванша, забивает последний мяч, завершая тем самым желанную казнь.

Мы возвращаемся в раздевалку, витая в облаках.

Команда Рийверса рухнула перед «зеленым приливом», словно польдер перед натиском моря в Нидерландах.

Ночью, бодрый и крепкий, я делюсь с Кристель своими мечтами о будущих победах, о непобедимости своего клуба.

Но у всякой медали есть оборотная сторона. Для нас это – 5 мая 1980 года. После успешного преодоления препятствия в Салониках мы капитулируем перед «Боруссией», которая сохраняет шанс завоевать столь желанный трофей – Кубок УЕФА. Настоящая оплеуха (4:1).

В этот вечер Жорж Марше и Франсуа Миттеран выражают свое разочарование командой «стефанцев». Среди охотников за народными голосами считается хорошим тоном появляться на народных сборищах, чтобы заполучить нужные им голоса. Позже Марше, скорчив гримасу, достойную «Шоу для простаков»,[22] заявит: «Когда на стадионе нет Франсуа Миттерана, когда только я присутствую на „Жёффруа-Гишар“, то команда неизменно выигрывает!».

К счастью, мы, «зеленые», не прекратили победной серии…

«Биржевые» ставки и дело о зарплате

В конце уходящего 1979 года нервно-возбужденные президенты итальянских профессиональных футбольных клубов, эти вечные заклятые враги, почти единодушно приходят к соглашению. Четырнадцать из шестнадцати клубов требуют вливания новой живительной крови: «Откройте границы перед лучшими иностранными футболистами».

Вначале с напыщенной речью по телевидению выступил президент футбольной федерации Артемио Франки: «Наш футбол утратил свое лицо. Он страдает опасной анемией. Более того, он не следует никакому определенному стилю: ни голландскому, ни южно-американскому. На стадионах больше не увидишь футбольного спектакля. Нужно что-то менять».

В ответ мгновенно следует реплика президентов и технического персонала клубов, которые стремятся расширить внезапно открывшуюся брешь: «Чтобы сделать спектакль захватывающим, позвольте нам завербовать тех, кто поможет в этом. За границей дела в этом отношении обстоят куда лучше».

Вот так, пятнадцать лет спустя, после того как итальянская граница была закрыта для иностранных игроков, Италия начинает подготовку к своему рекрутскому вояжу по Европе и миру.

Этого достаточно, чтобы начались различного рода спекуляции. Еще до официального решения итальянской федерации футбола спортивные газеты называют суммы, которые якобы предлагаются иностранным футболистам.