Но если уж кто из героев романа не типичен, а, напротив, насквозь индивидуален, – так это Пьер Безухов. Впрочем, и его мы не имеем оснований рассматривать в плане акцентуации личности, ибо его личностное своеобразие для Л.Толстого куда менее важно, чем нравственное очищение, которое происходит с ним на протяжении романа. Пьер переживает ряд важных внутренних изменений, мотивируемых, однако, не психологическим развитием, а целью, которую преследовал писатель, создавая этот образ: показать процесс облагораживания человека.

Пьер, достигнув двадцатилетнего возраста, должен подумать, наконец, о будущем роде занятий, но ничего в этом направлении он не предпринимает, слоняется по разным сборищам золотой молодежи, пьет, участвует в отчаянных проделках, подстраивает всевозможные каверзы. В светском обществе он неуклюж, неловок. Он сам себя характеризует как человека безвольного. Однажды он дает слово никогда больше не ходить в некую «злачную компанию», но в ту же ночь нарушает слово и тут же придумывает самому себе разные оправдания. Сидя у постели умершего, он засыпает. Пьер вызывает на дуэль любовника жены, предварительно ничего не продумав, не взвесив, – под влиянием чистейшего импульса. В припадке ярости он угрожает размозжить жене голову тяжелой мраморной доской, затем швыряет доску на пол.

Нетрудно прийти к заключению, что перед нами эпилептоидный психопат, об этом может как будто свидетельствовать и массивное неуклюжее телосложение Пьера. Однако в дальнейшем с ним происходят серьезные метаморфозы. И опять-таки Л.Толстой не показывает нам, каким образом, под влиянием каких переживаний с Пьером происходит психологически понятное перерождение (заметим, что эпилептоидные типы, ведомые своими влечениями, вряд ли способны на подобное перерождение). Л.Толстой применяет совсем иной метод: на пути к нравственному совершенствованию у Пьера обнаруживаются совсем новые черты личности. И лишь добросердечие, присущее Пьеру с самого начала, сохраняется как его характерная индивидуальная особенность. Доброта – единственное, в чем он остается верен себе до конца.

В масонской ложе Пьер начинает фанатически бороться за победу добродетели над пороком, за нравственное возвышение рода человеческого. Религиозное начало в его поведении проступает теперь еще ярче, он чувствует себя грешником и пишет дневник, изобилующий обращениями ко всевышнему и цитатами из Библии. Здесь, я полагаю, нецелесообразно напоминать о том, что многие больные эпилепсией (но не эпилептоиды) отличаются религиозностью. Кроме того, у эпилептиков отмечается религиозность чистой воды, у Пьера же наблюдается большая примесь покаянного начала. Вскоре Пьер отходит от религиозной сферы, начинается период возмущения лживостью людей и лицемерностью общественных систем. Отсюда – прямой путь к размышлениям над смыслом жизни. Возникает желание понять войну как общественное явление. Среди фронтовиков он пребывает в штатской одежде, они смотрят на него с крайним изумлением. Интерес Пьера обостряется во время сражения. Он внимательно, иногда с улыбкой следит за событиями, даже тогда, когда вокруг под рвущимися пушечными снарядами гибнут люди. Чувство страха ему в эти моменты, видимо, совершенно чуждо. Но вот, совершенно внезапно, он, «обезумев от страха», бежит по полю боя. Когда французы начинают приближаться к Москве, Пьер не в силах разобраться в обрушившейся на него лавине мыслей и чувств. В состоянии крайнего возбуждения, близкий к помешательству, как подчеркивает сам Л.Толстой, Пьер принимает решение убить Наполеона. Вскоре Пьер попадает в плен. После этого он вынужден пройти вместе с французами часть ужасающего пути их отступления, и вот тут-то и происходит его окончательное очищение, которое приводит его «к вере в живого, всегда ощущаемого Бога». Теперь он больше не рассуждает, а только верит (с. 534):

Прежде разрушавший все его умственные постройки страшным вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть Бог, тот Бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.

После «очищения» Пьер как личность становится бесцветным. В эпилоге романа он глава патриархальной семьи, пользуется всеобщим уважением и находится под башмаком у жены. Правда, кроме семьи в его жизни существуют еще и цели идейного характера, однако изменений в структуру его личности они не вносят.

В очищении Пьера, в его христианском просветлении удается распознать черты, которые некоторое время спустя проявились у самого Л.Толстого. В лице Пьера писатель безусловно хотел показать не своеобразие личности, а представить этапы эволюции собственного мировоззрения. Подтверждением этой мысли может служить и вторая часть эпилога романа: Л.Толстой отодвигает в сторону всех своих литературных героев и на протяжении 50 страниц только излагает свои философские и научно-исторические взгляды. С подобным подходом мы уже сталкивались при описании Левина в «Анне Карениной».

Однако все философские рассуждения романиста меркнут перед психологическим значением его творчества. Разумеется, это психологическое значение нельзя сводить к яркому изображению типического. Истинного психологического величия писатель достигает тогда, когда он проникает в глубины душевных движений героев, раскрывает взаимосвязи между движущими силами и изображает их с тонкостью, которая дается только великому художнику. Вспомним, как живо воспринимаем мы тяжелые душевные потрясения, выпавшие на долю Анны Карениной. В качестве примеров можно привести очень сильную сцену встречи Анны с сыном Сережей, описание душевного состояния Пьера после дуэли с Долоховым, потрясает описание душевного состояния Ростова после его крупного проигрыша. А вот еще пример, быть может, не столько глубины психологического проникновения, сколько чрезвычайной тонкости его: я имею в виду описание того, как Пьер, все больше влюбляясь в Элен, становится неспособным увидеть ее глупость. Параллелью может служить влюбленность Наташи в красавца Анатоля, хотя она и обручена с князем Андреем.

Особенно правдиво описывает Л.Толстой состояние княжны Марьи в дни, когда ее отец при смерти. Искренняя любовь к отцу, которая, несмотря на его тиранию, всегда жила в ее душе, не могла подавить «бесовского желания», чтобы поскорее настал конец. После этого обычно следовали ужасные угрызения совести. Такие чувства сменяли друг друга, пока смерть отца не положила конец столь мучительному состоянию. В описании бессилия личности перед атаками противоречивых чувств ярко выражена глубина психологической правды.

Л.Толстой с особой остротой проникает в то, что не проявляется на поверхности, в то, что люди охотнее всего скрыли бы вовсе. Приведу пример из «Анны Карениной». Николай Левин умирает. Общее мнение окружающих, что любящий брат Константин полон сострадания к нему, что он погружен в размышления о таинстве смерти. Некоторое время так оно и было. Но на длительный период времени человека не хватает на подобное сострадание, независимо от того, плох он или хорош. Сострадание к другому даже у самых лучших людей постепенно вытесняется повседневными делами и заботами сугубо эгоистического плана (с. 436):

С рукой мертвеца в своей руке он сидел полчаса, час, еще час. Он теперь уже вовсе не думал о смерти. Он думал о том, что делает Кити, кто живет в соседнем номере, свой ли дом у доктора. Ему захотелось есть и спать. Он осторожно выпростал руку и ощупал ноги. Ноги были холодны, но больной дышал. Левин опять на цыпочках хотел выйти, но больной опять зашевелился и сказал:

– Не уходи.

Левин действительно любил своего брата, несчастье, постигшее Николая, было для него большим горем. Но когда ему пришлось часами просиживать у постели умирающего, то появились мысли, кажущиеся крайне неуместными в связи с чьей-то близкой смертью и все же вполне естественные для человека. Л.Толстой ничего не приукрашивает и не скрывает, он открывает нам как бы трепет души человека, интересующий писателя, пожалуй, больше, чем тот или иной тип личности (с. 437):