Вудкок был жилистый, беспокойный человечек с копной взъерошенных волос, костлявым личиком и добродушными глазками, которые, тем не менее, смотрели на мир довольно зорко. Лицо у него было морщинистое, особенно в нижней части, вокруг острого подбородка, словно бы оттого, что он много болтал. День-деньской Вудкок гулял по палубам, заводил знакомства с пассажирами, часто хохотал и подмигивал. Казалось, он во что бы то ни стало намерен произвести впечатление своего в доску парня - хвастливого, недалекого, но доброго малого. Сейчас, облокотившись о перила, коммивояжер буравил их острыми глазками.

- Пришлось побеседовать со старым шкипером,- затарахтел он, доверительно понизив голос,- потому что я понятия не имел, как пробраться туда, где, как вы понимаете, мое присутствие могло быть нежелательным. Отлично!- Мистер Вудкок поднял ладонь, словно ожидал возражений. Он делал так всякий раз, когда восклицал: "Отлично!" Так коммивояжер давал понять, что он подошел к главному, а уж потом продолжал свою речь в уверенности, что слушатели поняли его как надо.- Отлично! Но я знаю, как бывает в подобных случаях, и хочу поговорить с вами, как мужчина с мужчиной,- честно и откровенно. Вам никогда не придется жалеть о том, что вы приняли мое предложение. Отлично! Итак, мистер Уоррен, все, что я хочу,- это десять минут вашего драгоценного времени - наедине. Всего десять минут. Можете снять часы, положить их на стол, и если за десять минут я вас не заинтересую...- он сделал многозначительный жест кистью и поднял брови,значит, больше и говорить не о чем.

- Вовсе нет, вовсе нет,- довольно туманно пробубнил Уоррен. Вмешательство постороннего лица взволновало его. Он решил, что Вудкок, скорее всего, попытается что-то ему всучить.- Буду рад уделить вам столько времени, сколько понадобится. Давайте... давайте выпьем и все обсудим. Но не сейчас. У меня и моих друзей важная встреча...

Вудкок перегнулся через перила.

- Вот именно, старина. Вот именно. Я знаю. С капитаном. Все в порядке, сейчас все в порядке,- прошептал он, поднимая руку.- Я понимаю, старина.

Заговорщики переглянулись. Вудкок переводил взгляд с одного на другого.

- Что у вас?- задал вопрос Уоррен.- Чего вы хотите?

- Десять минут,- повторил коммивояжер,- с глазу на глаз.

- Ну... хорошо. Но мои друзья тоже будут присутствовать при разговоре. У меня от них секретов нет.

Казалось, Вудкок учуял подвох. Брови его взлетели вверх, он с трудом возразил:

- Послушайте, старина. Вы уверены, что все правильно поняли? Вы уверены, что хотите, чтобы при нашем разговоре присутствовала молодая дама?

- А почему бы и нет? Господи! Да что вы там вдолбили себе в голову?

- Хорошо, отлично, старина, раз вы так хотите!- Вудкок был сама любезность.- Признаю, я охотнее переговорил бы с вами наедине, однако спорить не стану. Давайте пойдем, скажем, в почтовый салон; там тихо, и нам не помешают.

По пути он непрерывно болтал, беспрестанно перескакивая с предмета на предмет, от души хохотал, успевая сделать много игривых замечаний. Почтовый салон, отделанный белыми панелями, был пуст. Вудкок подвел их к углублению в проеме большого окна; сквозь толстые шторы пробивались солнечные лучи, а тишина нарушалась только гудением двигателей. Когда все уселись в кресла, коммивояжер провел рукой по своим жестким, щетинистым волосам, поерзал на месте и внезапно бросился в атаку.

- Знаете, старина, я хочу вам помочь,- объявил он, по-прежнему доверительно и негромко,- но, видите ли, дело представляет обоюдный интерес. Вы молоды, вам этого не понять. Но когда станете старше, женитесь, обзаведетесь семьей, ах!- Мистер Вудкок сделал выразительный жест.- Тогда вы поймете, что в бизнесе не место любезностям. Отлично! Итак, признайтесь: вы попали в изрядную переделку, верно?

- Попал,- кратко согласился Уоррен.

- Хорошо. Итак, продолжим. Я не знаю, что творилось на корабле вчера ночью, хотя весь корабль гудит; не знаю и знать не желаю. Это меня не касается, понятно? Но мне известно, что произошло вчера днем. Из вашей каюты украли ролик с фильмом, так? Нет, нет, не отвечайте и не перебивайте меня. Я намерен показать вам,- продолжал мистер Вудкок, выдержав долгую паузу, которой позавидовал бы первоклассный артист,- я намерен показать вам,продолжил он довольно резко,- собственный маленький фильм на тему того, что могло случиться. Я не говорю, что так именно и было, понятно? Я не собираюсь загонять себя в угол, ведь я же себе не враг! Я утверждаю - так могло случиться. Отлично! Итак, вот вам мой фильмик. Я иду по палубе примерно в полпятого, только что послав радиограмму в мою фирму, и на душе у меня легко. Вдруг, проходя мимо одного из отсеков, слышу позади шум, оборачиваюсь и вижу, как оттуда вылезает парень и со всех ног несется в душевую. Отлично! Я вижу, что в руках у него кинопленка, которую он пытается запихнуть себе под куртку... Тихо, тихо!- предупредил мистер Вудкок.- Пожалуйста, не перебивайте! Предположим, я так хорошо разглядел этого типа, что, увидев снова, непременно его узнаю. Естественно, я задумываюсь: что случилось, однако прихожу к выводу, что это не мое дело. И все же решаю взглянуть на место действия. Поэтому возвращаюсь и заглядываю в приоткрытую дверь. Но не вижу ничего, кроме массы пленки и коробок из-под кинофильмов, разбросанных по полу. Еще вижу парня - может быть, вас,- который встает с пола, схватившись руками за голову. И тут я думаю: "Хо-хо, Чарли! Ты лучше сюда не суйся, не наживай себе врагов",- понимаете? И потом, тот парень вроде как пришел в себя, так что помощь ему не требовалась, иначе я непременно бы зашел. Но потом я подумал...

- То есть,- довольно хрипло перебил его Уоррен,- вы хотите сказать, что видели...

- А вот теперь полегче, старина, полегче. Досмотрите мой фильм до конца! Далее коммивояжер расцветил свой, как он выражался, фильм кучей пикантных и ненужных подробностей. Очевидно, он обожал читать таблоиды и желтые газетенки, впрочем, он объяснил, что является постоянным подписчиком журнала "Правдивые истории о жизни и сексе". Оказалось, что одна из его любимых газетенок недавно опубликовала скандальный, яркий репортаж из столицы. Статейка содержала косвенные намеки, инсинуации; в ней повествовалось о некоей важной персоне, у которой был племянник, вертевший ручку кинокамеры в Голливуде; более того, намекалось, что важная персона, находясь в подпитии, допустила вольные высказывания перед его камерой.