Моторы бронетранспортеров перегревались, колеса буксовали в песке. Солдаты вылезали из кузова и катили машины руками. Раскаленная броня обжигала руки, песок убегал из-под упирающихся ног.

На такырных участках машины поднимали плотную завесу горячей пыли. Солдаты сидели в кузовах, густо засыпанные этой мельчайшей коричневой пудрой. На каждом лице оставалось лишь три влажных пятна - глаза и рот.

Шатров механически отдавал распоряжения, получая команды от Зайнуллина, а что, в сущности, происходит вокруг, какова обстановка, он не разбирался да и не стремился к этому.

На третий день учений, приблизительно в полдень, когда колонна, рыча надрывающимися моторами, продиралась через барханы, вдали вскинулся гриб условного ядерного удара. В это время бронетранспортер командира батальона обгонял роту Зайнуллина. Комбат по радио приказал роте остановиться.

Шатров видел, как майор Углов тоже остановил свою машину неподалеку и стал быстро проводить необходимые расчеты. Он, не обращаясь ни к кому, выкрикивал вопросы:

- Ветер? Расстояние? Высота?

А из бронетранспортера тут же доносились ответы тех, кому полагалось их давать:

- Ветер северо-западный, скорость пять метров в секунду!

- Дальность семь километров!

- Высота взрыва две тысячи метров!

Комбат быстро писал на планшетке и, видно, не успев дописать еще последней цифры, но в уме закончив подсчет, крикнул:

- Газы!

Радисты мгновенно натянули противогазы, забубнили глухими голосами всем подразделениям:

- Газы! Газы!

- Доложите наверх, - сказал комбат начальнику штаба и замахал фуражкой, подавая кому-то сигнал "Ко мне".

Шатров оглянулся - кому он машет? А комбат недовольным, сдавленным под противогазом голосом кричал и тыкал в сторону Шатрова фуражкой:

- Да вам, вам!

Шатров выпрыгнул из бронетранспортера и побежал по мягкому песку к комбату.

- Поставьте здесь маяка, пусть направляет всех за нами, в обход зоны с высоким уровнем радиации.

И не успел Шатров ответить "Есть!", как майор, не сомневаясь в том, что лейтенант его понял, помчался на своем бронетранспортере в голову колонны.

- Ченцов! - позвал Шатров.

Солдат быстро подбежал к нему и приложил руку к головному убору.

- Будешь стоять здесь и поворачивать всех по нашему следу, чтобы подразделения не попадали туда, где произошел взрыв. Понял?

- Так точно!

Шатров сел на свое место и двинулся дальше вместе со всей колонной.

Он прикрыл глаза, старался дышать неглубоко, чтобы пыль, окутавшая машину, не проникала в легкие. Думая опять только о своем, Алексей вскоре забыл и о ядерном взрыве и о маяке, которого поставил на повороте.

Вечером, когда на привале взвод ужинал и некому было вручить порцию хлеба, сахара и каши, лейтенант забеспокоился - где же Ченцов? Подобрал его кто-нибудь или он так и стоит там, в песках, на повороте? Помня, как Зайнуллин костерил его за то, что он подводит роту, Шатров не осмелился подойти к капитану и не доложил об оставшемся солдате.

Лейтенант поглядывал вдоль колонны - не бежит ли Ченцов к своему взводу? Может быть, его подобрала последняя машина, и теперь, воспользовавшись общей остановкой, он поспешит к своим. Но солдата не было.

Не успел Шатров решить, что же делать, как прозвучала команда "По машинам", и рота опять помчалась навстречу откуда-то выдвигавшемуся "противнику".

Только на другой день утром, когда опять остановились ненадолго, чтобы позавтракать, Шатров подошел к Зайнуллину и доложил об отсутствии солдата. Даже под слоем пыли было видно, что капитан побледнел. Он коротко бросил:

- Идемте! - и быстро зашагал к комбату.

Доложив майору, Зайнуллин не сказал Шатрову ни слова. Он стоял рядом с лейтенантом и ждал, пока майор Углов и начальник штаба по радиостанциям запрашивали всех - нет ли у них Ченцова.

Убедившись, что солдата нигде нет, Углов доложил о случившемся начальнику штаба полка.

- Разрешите послать за ним одну машину? - спросил майор, держа перед собой микрофон.

- Да.

- Пошлю того, кто его оставил. Он дорогу знает...

- Есть! - И, обращаясь к Шатрову, майор коротко приказал: - Вернитесь! Заберете солдата и прибудете вот в этот район. Дайте вашу карту. - Майор сам обвел красным кружком место, куда следовало Шатрову возвратиться: Отправляйтесь!

Никто не ругал Шатрова. Но Шатров чувствовал - все, ненавидя его в эти минуты, сдерживаются только потому, что надо действовать очень быстро. Все знали: с пустыней шутки плохи! Только замполит, капитан Дыночкин, укоризненно сказал:

- Как же вы одного оставили? Ни на войне, ни в пустыне люди в одиночку не ходят. Неужели не знаете этого?

...Шатров долго колесил по безмолвным горячим пескам в поисках солдата. Пустыня, когда по ней шли колонны, казалась обжитой, обыкновенной местностью. Только песок мешал движению. А вот сейчас, когда вокруг не было ни души и все барханы стали одинаковыми, Шатров впервые за все время почувствовал, что находится именно в пустыне и что пустыня эта огромна, безжалостна и опасна. Ему стало страшно. А каково в этом огнедышащем песчаном море Ченцову? Бедный солдат без воды, без пищи, да еще в одиночестве может погибнуть от солнечного удара или сойти с ума от этого колоссального раскаленного безмолвия. Здесь даже с целым взводом солдат на сильной машине чувствуешь себя почти обреченным.

Шатров метался по пескам. Он гонял бронетранспортер то вправо, то влево и вскоре окончательно запутался во множестве следов, оставленных подразделениями полка, средствами усиления и тыловыми службами, которые обеспечивали учения.

Замкомвзвода Ниязбеков, а потом и все остальные солдаты пытались вместе с лейтенантом сориентироваться и разобраться, где же они находятся.

Попробовали двигаться на север к засыпанному колодцу, чтобы от него начать поиски. Однако, проехав около двадцати километров, решили остановиться.

- Может, мы удаляемся, а не приближаемся к этому колодцу? - сказал Судаков, как всегда иронически глядя на лейтенанта.

К вечеру Шатров окончательно запутался. Бензин был на исходе. Уже не о Ченцове, а обо всем подразделении думал лейтенант. Теперь, если строго двигаться на юг, и то не добраться до края пустыни, вдоль которого идет железная дорога.

Шатров решил вести машину на юг, пока хватит горючего, а дальше выбираться пешком.

...Утром взвод Шатрова нашли вертолеты.

Подняв в воздух огромную воронку песка, один из них приземлился. Песок еще не успел осесть, а из машины выпрыгнул летчик в белом полотняном шлеме. Он подбежал к Шатрову и, не здороваясь, неприветливо сказал:

- Солдата нашли и вывезли на вертолете. Вы находитесь вот здесь. Летчик показал место на карте. - Бензин мы вам привезли. Двигайтесь строго на юг. Мы будем периодически к вам подлетать. Если собьетесь, подправим.

- Не собьемся, у меня есть компас, - сказал Шатров.

Летчик посмотрел на взводного. Алексей ожидал прочитать в его взгляде ироническое: "У тебя и раньше был компас!", но встретил в его глазах строгое, холодное презрение.

Шатрову предстояло еще вывести из пустыни взвод, поэтому летчик не сказал ему о том, в каком состоянии он подобрал в песках Ченцова. Солдат был без сознания. Может быть, он уже умер в госпитале, во двор которого, нарушая все инструкции, летчик посадил вертолет.

...Шатров со взводом медленно пробивался через пески. Приближение к железной дороге, к людям, к воде и жилью не радовало его. Он знал, там ждали его большие неприятности. Если бы не нужно было выводить взвод, он остался бы здесь, в песках, и умер в одиночестве. Кому он нужен там, на обжитой земле? Бергу, Савицкому, Ланеву? Плевать им на него. Наде? Матери? Когда они обо всем узнают, будут презирать его. Вот и выходит, что ждут Шатрова только Зайнуллин, Золотницкий и Кандыбин, ждут для того, чтобы публично наказать и объявить всем, что лейтенант Шатров не офицер, а ничтожество. Стоит ли ради этого выходить... Шатров не отрываясь с сожалением смотрел на проплывающие мимо горячие горы желтого песка. Совсем недавно он проклинал эти барханы, боялся их, старался вырваться из их жаркого безбрежия. А теперь они казались ему более добрыми, чем те люди, которые встретят его там, у края пустыни...