Мужчины и женщины неимоверными усилиями воли убеждают себя в том, что секс им жизненно необходим («для здоровья» или «просто надо»): «это вопрос жизни и смерти!». Надо вступить в половые отношения! Зачем? Чего ради? Так уж ли, действительно, приспичило? И много ли с того радости? Этими вопросами могут задаваться родственники, друзья и знакомые, но никак не наши полоумные герои.

Удовольствия от этого секса, они, конечно, не получат никакого, но зато какие «моральные дивиденды»! Жизнь прожита не зря! И эту «покрыл», и того «соблазнила», — молодцы, присваиваем вам звания «Героев сексуального труда и полового фронта»! А то, что все это выглядело, словно дурной спектакль уездного театра с озабоченным мировым величием худруком во главе, — это, право, существенного значения не имеет. Есть результат, поставленные цели выполнены: «ломал», «соблазнила». На сцене раскланиваются не подлежащие сомнению «мужчины» и «женщины». Пусть еще хоть кто-нибудь что-нибудь скажет!

А ведь скажут же, черт возьми, скажут! Ведь если в подсознании комплекс «недостаточной мужественности» (или «недостаточной женственности»), то нашему невротику всюду будут чудиться намеки на его половую несостоятельность, и он будет вынужден постоянно заниматься поиском новых «доказательств», «убедительных доказательств»! Как там говаривал Филипп Филиппович: «Кем угодно, когда угодно, но чтобы это была такая бумажка! Окончательная бумажка! Фактическая! Настоящая! Броня!». Именно таких доказательств своей «мужественности» (или «женственности») ищет сексуальный невротик интеллектуального толка, ищет, искать будет и не найдет никогда, ибо пока доказывает — еще не владеет. Невроз всегда кружит по кругу!

Когда женская эмансипация была только на заре своего становления, наш замечательный соотечественник Лев Шестов предсказал будущность этого процесса. «В ее глазах, — пишет Л. Шестов о женщине, — учение, обещающее ей свободу, — свет, а все прочее — тьма. Это заблуждение, конечно, но, если бы вы попробовали разубедить ее в этом, вы только даром потратили бы слова: она не поверит, ни за что не поверит вам, что то, с чем связаны ее лучшие надежды, само по себе может быть дурным или даже хотя бы не очень хорошим. Так что, по-видимому, рано или поздно женщины будут не менее образованны, чем мужчины, и обзаведутся твердыми, широкими взглядами, убеждениями на всю жизнь, миросозерцаниями, даже, пожалуй, научатся строго логически мыслить. Тогда, вероятно, прекратятся многие недоразумения, столь обычные между представителями различных полов. Но, Боже, как скучно станет тогда на земле! Мужчины будут доказывать, женщины будут доказывать, даже дети, вероятно, станут рождаться всезнающими и всепонимающими. И с какой тоской мужчины грядущих веков будут вспоминать о наших женщинах, капризных, взбалмошных, несведущих, мало понимавших и не хотевших понимать. Целая половина человеческого рода не хотела и не умела понимать! В этом была надежда: может быть, и в самом деле можно обойтись без понимания? Может быть, логический ум не добродетель, а порок? Но в борьбе за существование, в силу закона о выживании наиболее приспособленных, погибло уже немало лучших человеческих свойств, видно, суждено погибнуть и женской нелогичности. А жаль, страшно жаль!»

Далее ситуация усложняется, поскольку сексуальная активность может возникать не только благодаря описанным выше интеллектуальным спекуляциям, но и благодаря условным рефлексам сексуального свойства, т.е. в результате банальных автоматизмов сексуального возбуждения. И если в первом случае у человека формируется сексуальный невроз коркового происхождения («сознательный»), то во втором — подкоркового («несознательный» ).

Чем отличается человек от любого животного? Последнее целиком и полностью управляется своими инстинктами и рефлексами, человек же, в принципе, может принимать и сознательные решения, обладает, так сказать, свободой воли. Однако же эта свобода возможна только в том случае, если он понимает, где у него «инстинкты» и «рефлексы», а где — здравое рассуждение.

Часто происходит иначе: человек целиком и полностью управляется своими физиологическими влечениями, а разум использует только для того, чтобы как-то самому себе разъяснить, почему он это делает, несмотря на множество последующих осложнений (начиная от венерических заболеваний, заканчивая семейными скандалами) [9].

Нехорошая, дурная жизнь у такого человека, она несет его по течению, а он даже маневрировать в нем не способен. Допускает ошибки, но их не видит и потому исправить не может. Сам себя обманывает, а где — черт знает! Человек без здравого смысла, без способности управлять собственным поведением — существо жалкое и несчастное, к истинно человеческим отношениям не способное. Впрочем, он и сам тем мучается, но что проку? Разве же от этого что-то меняется? Разве хоть кому-нибудь легче от этого? Но вернемся к этому «несознательному» сексуальному неврозу.

В целом, этот тип сексуального невроза кажется куда более адекватным, нежели первый — «сознательный», поскольку здесь делом правит подсознание, которое когда-то, по молодости, среагировало на какие-то стимулы сексуального характера, получило за это достойное положительное подкрепление в виде удовлетворения (яркого оргазма или других каких прелестей), а теперь работает неустанно в сформированном направлении, вертится, как заведенное.

Формируется определенный стереотип с моментальным, при одном только виде сексуального объекта, включении половой доминанты. Здесь все по-настоящему, человек не убеждает себя, что возбужден, а действительно возбуждается. Сладострастники и сладострастницы — вот название этим невротикам. Они не могут пропустить ни одной юбки, ни одного торса, они возбуждаются с лету, двигаются по наитию, получают желаемое и отваливают, как ни в чем не бывало.

Другое дело, что сознание во всем этом нейрофизиологическом шабаше играет весьма странную, беспринципную роль. Оно, вынужденное хоть как-то оправдывать это абсолютно и в принципе «аморальное поведение», рассказывает леденящие душу истории о том, что «без женщин жить нельзя на свете, нет» и «как на свете без любви прожить», а также «секс — это наше ВСЕ!».

При этом, с одной стороны, упомянутое «ВСЕ» выглядит как чистейшей воды ребячество, инфантильность и разнузданность, а с другой стороны, подобная промискуитетная активность постепенно оборачивается своего рода навязчивостью. Далее становится важно уже не столько содержание действия, сколько сам факт продолжения этого действа: партнеры сменяют друг друга, как перчатки, а зачем они меняются — уже никому не известно. Но и остановиться у этих бойцов сексуального фронта нет никакой возможности. Пошло, поехало! Начинается весело, а становится грустно, потому что закончиться это никак не может.