(Ортерис под влиянием пива пришел в поэтическое настроение. Дуэт возобновился, причем опять начал Малвени.)

-- И вот, слышим, дакайт Бхалду орет на извозчика, а один из дьяволят как хлопнет своей лакри по верху икки, а Бенира Триг как заревет: "Караул! Режут!" Бхалду хватает вожжи и как сумасшедший гонит прямо в джхил -- от извозчика он отделался... А извозчик подходит к нам и говорит : "Этот сахиб, говорит, прямо гхабра -- очумел от страха! К какой это дьявольщине вы меня припутали?".--"Ничего, говорим, ты пакра своего пони и ступай за нами. На этого сахиба дакайты напали, и мы хотим его спасти!". А извозчик говорит: "Дакайты? Какие дакайты? Да это бадмаш Бхалду".-- "Какой Бхалду? -говорим.-- Это дикий головорез-патан с гор. Их человек восемь на сахиба навалилось. Ты это запомни и получишь еще рупию!" И вот видим -- икка в пруд опрокинулась, слышим плеск воды -- хлюп-хлюп-хлюп -- и голос Бениры Трига, который просит бога простить ему все прегрешения... А Бхалду с приятелями в воде плескаются, словно мальчуганы в Серпентайне.

Тут три мушкетера одновременно принялись за пиво.

-- Ну, что же дальше? -- спросил я.

-- Что дальше? -- ответил Малвени, вытирая рот.--Неужто вы позволили бы трем дерзким солдатским ребятишкам ограбить и утопить в джхиле украшение палаты лордов? Мы построились колонной и пошли в наступление на врага. Минут десять нельзя было расслышать своих собственных слов. Тат ржал в лад с Бенирой Тригом и войском Бхалду, палки свистели вокруг икки, Ортерис бил кулаками по ее крытому верху, Лиройд вопил: "Берегитесь ихних ножей!", а я кидался туда-сюда в темноте и обращал в бегство армию патанов. Пресвятая матерь Моисея! Хуже было, чем в боях при Ахмед-Кхеле и Майванде, вместе взятых. Немного погодя Бхалду со своими мальчишками пустился наутек. Видали вы настоящего, живого лорда, когда он старается спрятать свою знатность под коричневой водой в полтора фута глубины? Ни дать ни взять бхишти машк, который трясется к тому же. Пришлось повозиться, пока мы не убедили нашего Бениру, что ему не выпустили кишок; а еще больше было возни с иккой, когда ее на берег вытаскивали. Извозчик вернулся уже после того, как битва кончилась, и клялся, что помогал отражать врагов. Бенире стало худо с перепугу. Мы проводили его до военного городка -- тащились, еле ногами двигали, -- чтобы страх и холод хорошенько его пробрали. Да и пробрали-таки! Слава нашему полковому святому, до самых костей пробрало лорда Бениру Трига!

Тут Ортерис проговорил медленно и с невероятной гордостью:

-- Он говорит, вы мои благородные спасители, говорит. Вы слава британской армии, говорит. И тут расписывает, какая страшная шайка дакайтов на него напала. Их, мол, было человек сорок, и потому они его одолели -- вот как дело было; но он не потерял присутствия духа, уж конечно, нет. Он дал возчику пять рупий за благородную помощь и сказал, что нас наградит после того, как поговорит с полковником. Потому что мы, говорит, краса полка.

-- А мы трое, -- сказал Малвени с ангельской улыбкой, -- не раз обращали на себя о-со-бенное внимание нашего Бобса-бахадура. Впрочем, он славный малый, этот Бобс. Дальше, Ортерис, сын мой.

-- Тут мы его совсем больного оставили на квартире у полковника, а сами двинули в казармы роты "Б" и сказали, что спасли Бениру от кровавой погибели, значит, вряд ли парад состоится в четверг. Минут через десять приносят три конверта, по одному на каждого из нас. Провалиться мне, если старый хрен не дал нам каждому по пятерке -- а на базаре она стоит шестьдесят четыре монеты! Весь четверг Бенира пролежал в госпитале -выздоравливал после своей жестокой схватки с шайкой патанов, -- а рота "Б" пила и чокалась повзводно. Так что никакого парада в четверг не было. А полковник услышал про наш доблестный подвиг и говорит: "Я догадываюсь, что тут какая-то чертовщина, говорит, но не могу вывести вас троих на чистую воду".

-- А мое личное мнение, -- сказал Малвени, встав из-за стойки и опрокинув стакан вверх дном,-- что если б он и знал, так все равно не стал бы выводить нас на чистую воду. Устраивать парады по четвергам -- это противно, во-первых, природе, во-вторых, уставу и, в-третьих, воле Теренса Малвени.

-- Правильно, сын мой! -- сказал Лиройд.-- Но слушайте, приятель, зачем это вы вынули записную книжку?

-- Пускай его, -- сказал Малвени, -- ведь через месяц мы напялим мундиры без погон и... домой! Джентльмен хочет нам бессмертную славу обеспечить. Но молчок про все это, пока мы не уедем подальше от моего приятеля Бобси-бахадура.

И я выполнил приказ Малвени.