Итоги политики «ободрения», выдвинутой «Положением» 1804 г. и отразившейся в миссии Аршеневского, тоже были поучительны. Хотя правительство и очень стремилось развивать производство сукна, в казне не хватало средств на достаточно солидную программу субсидий. Существует очень мало свидетельств того, что государство все-таки выделяло деньги, так опрометчиво обещанные евреям-предпринимателям «Положением» 1804 г. Наверно, этого следовало ожидать, потому что власти проявляли недоверие к предприимчивым евреям и боялись, что средства будут потрачены понапрасну и не вернутся в казну. И если правительство поощряло предпринимателей к подаче прошений о финансовой поддержке, то уж казна ни за что не хотела выдавать деньги[524].

Единственная помощь, которую правительство наделе могло предоставить прядильным мастерским, – это готовый рынок сбыта для их продукции, но и этот плюс исчез после 1822 г., когда возникло перепроизводство и выпуск продукции превысил потребности армии и флота[525]. О том, что государство практически не играло роли в развитии еврейской промышленности, говорит следующее обстоятельство: все крупные еврейские текстильные предприятия 30-х гг. XIX в., почти без исключения, представляли собой фабрики, первоначально созданные помещиками, располагавшими свободными средствами. Затем, в неустойчивых экономических условиях, после наполеоновских войн, многие из этих предприятий либо перешли в руки евреев-ростовщиков за долги, либо были сданы в аренду или проданы евреям-предпринимателям. Ни в одной из таких сделок государство не участвовало[526]. Именно эти бывшие помещичьи фабрики стали предшественниками крупных еврейских предприятий конца 20-х гг. ХIХ в., а крошечные собственно еврейские мастерские-мануфактуры в основном так и остались мелкими семейными предприятиями. С переходом фабрик от христиан к евреям стала выявляться еще одна особенность. Если евреи-владельцы были готовы нанимать рабочих-неевреев, то все же важной тенденцией на таких предприятиях было использование преимущественно еврейской рабочей силы[527]. Отчасти это объяснялось понятным стремлением рабочих иметь хозяина, понимающего особенности их социальной и религиозной жизни. В то же время хозяин-еврей, будучи нередко видным членом общины, имел широкие контакты с массами простых евреев.

Таким образом, если текстильные фабрики евреев и процветали, то вопреки, а не благодаря политике властей. Конечно, в этих условиях и речи быть не могло о создании такого множества предприятий, которое обеспечило бы работой всех сорванных со своих мест шинкарей и винокуров из черты оседлости.

В конце 1808 г. правительство решило приостановить переселения, так как осознало, что розовые мечтания авторов «Положения» неосуществимы. Столичные чиновники постоянно получали из провинции жалобы на непродуманность переселений и уверения в нереальности ожидаемых экономических перемен. В этих донесениях говорилось об отсутствии средств на организацию переезда, о невозможности разместить прибывающих многочисленных переселенцев. Эта проблема была особенно острой оттого, что некоторые города (самый яркий пример – Брест-Литовск) незадолго до этого жестоко пострадали от пожаров. В рапортах с мест сообщалось об отсутствии как готовых государственных фабрик, способных обеспечить переселенцев работой, так и надежды на их быстрое создание при помощи частных или общественных средств. Когда все эти соображения были изложены царю Куракиным, он решил приостановить переселения. Примерно в то же время он назначил очередной комитет для изучения еврейского вопроса и велел выяснить, как преодолеть препятствия, мешающие переселить евреев и приставить их к полезному делу. Комитет должен был работать при участии новой группы еврейских депутатов от кагалов. В него входили сенаторы В.И.Попов и И.А.Алексеев, товарищ министра внутренних дел О.П.Козодавлев, государственный канцлер Я.А.Дружинин, бывший минский губернатор Захар Карнеев и граф Потоцкий. Карнеев олицетворял связь деятельности нового комитета с первоначальными попытками решения еврейской проблемы – он имел отношение к проведенному Сенатом сбору мнений предводителей дворянства в 1798 г. Потоцкий же служил связующим звеном между новым комитетом, с одной стороны, и реформаторским польским Четырехлетним сеймом и Первым еврейским комитетом в России – с другой.

В некотором смысле комитет явился совершенно новаторским начинанием, так как он в своей деятельности опровергал базовые положения прежних реформ. Он не только изучил вопрос о переселениях и высказался против их проведения в обозримом будущем, но даже предложил расширить черту оседлости, включив в нее Курляндию (где запрещалось селиться приезжим евреям) и районы Белостока и Тернополя. Комитет заслушивал доклады еврейских депутатов о выполнении других пунктов «Положения», главным образом касающихся обязательного владения иностранными языками для раввинов и членов городского самоуправления. Новый, Третий комитет пересмотрел основные идеи Первого еврейского комитета, а также теоретические обоснования статей «Положения». Этот пересмотр заставил опровергнуть и отбросить некоторые из самых стойких предрассудков русских властей относительно евреев, в особенности связанных с их экономической ролью в сельской местности. Во многом он попросту перечеркнул само «Положение» 1804 г.

В историческом обзоре, непременно предпосылавшемся каждому проекту реформ. Комитет рассмотрел обстоятельства, приведшие к сосредоточению евреев-арендаторов в деревнях и имениях. Комитет проявил понимание этих обстоятельств: в Польше, где земледелие было недоступно для евреев, они оказались вынуждены к экономическому сотрудничеству с польскими помещиками. В таком положении они находились и после первого раздела 1772 г., и в 1804 г., когда сделались объектом специального правового постановления. Далее комитет представил полное оправдание еврейских занятий торговлей и коммерцией, арендаторством и даже торговлей спиртным. Комитет утверждал, что евреи – совсем не эксплуататоры, а важный элемент экономики сельской местности. Поэтому было бы безумием переселять их и направлять либо в земледелие, к которому они непригодны, либо на несуществующие фабрики, устройства которых не приходится ожидать от правительства. Оправдывая роль евреев в сельской экономике, Комитет считал польского помещика главным виновником обнищания деревни. Например, именно польские помещики – указывал Комитет – поощряли виноторговлю и получали от нее наибольшую выгоду, а евреи лишь служили их агентами. Если переселить евреев, то помещики просто передадут эту отрасль в руки христиан, по преимуществу из крестьянства. А России не пойдет на пользу превращение крестьян в шинкарей.

Другим поразительным отступлением Комитета от основополагающих идей прежней политики в отношении евреев было признание заслуг еврейских купцов и торговцев в экономике. Комитет счел полезными услуги еврейских посредников, которые скупали на месте продукцию крестьянских хозяйств и доставляли ее на рынок, высвобождая тем самым время и силы крестьянства. Сверх того, о евреях говорилось, что они поставляют товары, необходимые крестьянам, – сельскохозяйственный инвентарь, посуду, железо, соль. И наконец. Комитет охарактеризовал евреев как полезный источник финансовых займов и денежной помощи крестьянам во времена голода или обнищания деревни, так как им больше не к кому было обратиться в этом случае. (Кстати, последнее утверждение – один из редчайших случаев официального одобрения, выраженного властями в адрес злополучных еврейских корчмарей-ростовщиков, за всю историю Российской империи.)

Комитет проявил к евреям такую снисходительность, что даже оправдал их так и не прекратившиеся занятия виноторговлей. Причем оправдание строилось даже не на практических соображениях о неосуществимости переселений; авторы доклада просто отрицали, что виноторговля и есть главная причина обнищания крестьянства. Приводились в пример губернии, где проживали евреи, а крестьянство при этом не бедствовало. Что же до крайнего обнищания белорусской деревни, то оно, скорее, объяснялось неплодородностью земель и отсталой техникой их обработки. Зло же, которое несет виноторговля – говорилось в докладе, – исходит от помещиков, использующих ее как источник постоянного дохода. Учитывая же, что правительство не желало идти на ограничение прав дворянства на производство спиртного. Комитет советовал лучше не трогать евреев-шинкарей. В противном случае место шестидесяти тысяч еврейских семейств заняло бы такое же число семей православных крестьян, а продажа водки благополучно продолжалась бы. Комитет, таким образом из чисто практических соображений советовал отказаться от основных экономических воззрений «Положения о евреях» 1804 г. Это мнение приближалось к критическим оценкам еврейских комментаторов «Положения», которые высказывались с самого начала работы над ним. Поэтому логично предположить, что еврейские депутаты оказали важное влияние на ход рассуждений и выводы Третьего комитета[528].