И здесь нельзя не вспомнить рассуждения Хайдеггера об этимологии и исходном значении греческого слова, традиционно переводимого, как «природа». Хайдеггер указывает, что собственное значение слова physis – «из самого себя восхождение», прорастание, постепенное самораскрытие, или «восходяще-пребывающее властвование» (das aufgehend-verweilende Walten), тогда, как значение глагола physein, от которого образовано соответствующее отглагольное существительное – «расти», «взращивать». В конечном итоге, говорит Хайдеггер, physis – это «восхождение и в-себе-из-себя-стояние (in-sich-aus-sich-Hinausstehen)», которое не есть просто лишь процесс, наблюдаемый в сущем, «physis есть само бытие, лишь согласно которому сущее становится и остается наблюдаемым»[351].

Эта интерпретация понятия, обычно переводящегося на русский язык как «природа», вполне аналогично рассуждениям Го Сяна о соотношении «природы» (син) и «своетакости» (цзы жань), инвариантном характере природы–син и «в-себе-из-себя-стоянии» вещей, манифестирующих в своем существовании–становлении свою собственную неотличную от их самостийного и самостного бытия природы. Собственная временность, «историчность» каждой вещи как процесса своетакой манифестации природы – син и образует «судьбу» (мин) вещи, которая есть не что иное, как определяющее вещь «восходяще-пребывающее властвование» его своеприродности (цзы син).

Рассматривавшиеся выше категории философии Го Сяна непосредственно предназначались им для описания в-себе-из-себя-стояния в-мире-сущего. Последняя терминологическая пара связана уже с проблемой отношения «субъект–мир», и, соответственно, с вопросом о мире как присутствии и взаимосвязи в-бытия и здесь-теперь бытия.

Го Сян задается вопросом, почему ничем не обусловленные, самосущие вещи присутствуют как зависимые, детерминированные и взаимосвязанные. Го Сян склонен объяснять это противоречие не онтически, а гносеологически, приписывая его происхождение неадекватности человеческого познания и особенностям рассудочной деятельности мышления. Для правильного понимания реальности в-мире-сущего и правильного поведения в контексте включенности в сущее необходимо полное отсутствие установок мышления и мыслительных привычек, а также отказ от целеполагающей эгоцентрической и эго-центрированной активности, идущей в разрез как с природой в-себе-для-себя-стояния сущего, так и с своетакой природой человека как элемента, не только включающего в себя сущее как присутствие, но и включенного в это сущее как его неотъемлемая часть. Первая задача описывается через категорию «безустановочность», вторая – через «следование сущему». В своем безустановочном следовании сущему человек оказывается в состоянии психологически характеризуемом как «опыт потока», когда исчезает иллюзия ригидного противостоящего сущему Я, этого искусственно сконструированного субъекта целеполагающей деятельности, и человек вступает в поток сущего, становясь неотъемлемой и неотторгаемой частью этого потока, в свою очередь будучи таким же потоком[352]. Это есть чистая экзистенция, образующая несубстанциальную «субстанцию» человека как присутствующего «кто»[353]. Через соответствующий опыт человек реализует не только адекватное понимание реальности, но и правильное поведение, эксплицирующее своеприродность и своетакость человека в мире спонтанно само-стоятельных (в-себе-из-себя-стоятельных) своесущих вещей. Подобного рода познание есть интуитивное понимание реальности сущего вне и помимо каких-либо a priori заданных установок: «совершенномудрый лишен пред-заданных установок, следуя сущему»; «совершенный мудрец лишен пред-заданных установок и откликается сущему, меняясь только так, чтобы соответствовать сущему»: «ведь безустановочность и изменения в соответствии с природой и есть то место, где странствуют все обладатели совершенной мудрости»[354]. Здесь человек, преодолевая свою самостную обособленность, как бы открывается открытости сущего, пребывая в его «откровенности» (кай у). Более того, Сян Сю и Го Сян утверждают, что именно эта высшая премудрость есть качество, превращающее профанную личность не только в совершенного мудреца, но и в сакрального монарха: «Человек, который пребывает в безустановочности и самоизменяется, следуя природе, неизбежно станет владыкой и царем»[355].

И, наконец, метафизика Го Сяна находит свое завершение в одной из наиболее важных категорий его философии – категории самостоятельного изменения (ду хуа).

Главное содержание этого понятия состоит в том, что каждая вещь является самостоятельной, обособленной, самодостаточной, ничем, кроме своей собственной природы не обусловленной сущностью, манифестирующей себя в серии непрестанных перемен – метаморфоз (и; хуа). В связи с самостоятельным изменением Го Сян говорит и о самодовлении, или, по-хайдеггеровски, само-стоянии (цзы дэ) вещей.

Но у категории ду хуа есть ещё и субъективный аспект, поскольку она является не только онтически высшей, но и аксиологически первичной категорией. Она скрыто содержит в себе указание на совершенный образ жизни адепта «мистологии» Го Сяна – человека, находящегося не только в «мирской пыли», но и свободно следующего в согласии со всем сущим за «метаморфозами вещей» (у хуа). Таким образом, эта категория синтезирует три основных аспекта умозрения Го Сяна: собственно метафизику, гносеологию и аксиологию. Последний представляет собой экзистенциальный уровень учения Го Сяна, предлежащий всем его спекуляциям: ведь сама цель метафизики Го Сяна – обосновать истинный образ жизни совершенного мудреца и выявить условия обретения им высшей просветленной мудрости. Аксиологию Го Сяна поэтому можно назвать онтической, или экзистенциальной, тем более, что для него не ценности проистекают из метафизической истины, сколько истинная метафизика имеет в качестве своего трансцендентального основания a priori экзистенциально-ценностные постулаты. Вместе с тем, Го Сян склонен описывать высшее благо в метафизических терминах, что вообще характерно для даосизма, но особенно отчетливо проявляется именно в сюань-сюэ.

И эта высшая экзистенциальная ценность описывается Го Сяном как неизбежное (поскольку своеприродность вещи определяет все ее аспекты), но вместе с тем естественно-спонтанное, своетакое (сама природа вещи ничем не обусловлена, будучи самодовлеющей сущностью) беззаботное странствие (сяо яо ю – название первой главы Чжуан-цзы), или самостоятельное скитание в сфере сокровенного (ду хуа юй сюань мин чжи цзин), – вечное следование собственной природе в согласованности с само-стоятельной своеприродностью других вещей. Это есть преодоление внутри мира наличной внемирности через открытие в здесь-теперь-бытии субъекта образа бытия в-мире и открытости этому бытию.

Поскольку это самостоятельное самоизменение имеет имманентно императивный характер для любого существа, постольку оно предполагает установление глубокой гармонии между всем сущим, которое, таким образом, оказывается не беспорядочным скоплением самопорождающих сущностей, но структурно упорядоченным множеством, каждый элемент которого, трансформируясь согласно своей природе, сообразуется в некоей «самопредустановленной гармонии» с аналогичными трансформациями любого другого элемента этого множества, откликаясь (ин) ему. Так взаимно согласуются тезисы о своеприродности сущего и следовании сущему. Таким образом, плюрализм своеприродных и самотаких вещей преобразуется в холистический и голографический органицизм, в котором единство существования обретает не субстанциальное, но функциональное основание. И это основание проистекает из общекитайского представления о симпатии видов (тун лэй), традиционном субституте доктрины причинности, образующем единое тело космоса, подобное грандиозной резонирующей системе, или мировому оркестру[356].