Случилось так, что Игорь не знал России, прожив почти всю жизнь на её как и все парадоксы верный - окраине. Что говорить о его супруге, которая в данный момент обрывала листочки с ветки рябины и никогда не выезжала за пределы Петербурга. Для неё расстилающиеся дороги приобретали фантастические траектории, когда взобравшись на высокую гору можно - как в романе Гарсия Маркеса - обозреть пол-России: и златоглавую Москву с восстановленным Храмом Христа Спасителя, на паперти которого Лужков по праздничным дням раздаёт собственноручно милостыню, и патриархальный мир городков Заволочья, где сосновые срубы у речных причалов завалены солёной рыбой, и пахнет смолой и брусникой, и Волгу с бурлаками, тянущими в разных местах огромные баржи, хотя каждый день кого-то из артели хоронят под заунывную пьяную песню, и золотые степи юга с межевыми столбами на краю поля, а дальше лощина и озеро, где казачьи дети купают коней, а на холме появляются визжащие от ярости и азарта чеченские ваххабиты, и казачата постарше с гиком бросаются к ружьям, и залпы чредуются с падением потных коней, а в горных аулах в каменных домах с башнями гордые девушки в бешметах оплакивают погибших во имя Аллаха и Свободной Ичкерии.
Возница и он же охранник с карабином за плечами распряг и стреножил лошадей, спустил с козел сторожевую собаку-добермана и стал разводить костёр. Игорь проводил последние лучи заходящего за поросший лесом далёкий холм солнца и залез в бричку. В её просторном помещение едва могли уместиться молодожёны на узком ложе прямо на полу, а всё остальное пространство загромождали вещи: книжный шкаф, набитый до отказа, сундуки с одеждой, всевозможная утварь, известная карта мира - вещи неповторимые либо же непродаваемые, без которых не обойтись в первые дни на новом месте. Даже заветная коллекция уже в числе тридцати одной бутылочки (добавились светлый коньяк "Курвуазье", водка "Финнмарк" и шотландский виски) благополучно проделала половину пути, в особой шкатулке, завёрнутая в толстый бархат. Лиля готовила скромный ужин, нарезая колбасу и омывая во избежание сальманелёза яйца в мисочке.
Потом она сидела на большом белом камне, случайно приблудившемся к костру, с загорелым за последние дни, обветренным лицом и рассказывала, как её сестра мечтала в юности стать океанографом, как изъездила весь Дальний Восток, ныряла с аквалангом, беседовала с каланами и однажды просидела три дня на небольшом необитаемом острове близ Южно-Сахалинска. Возница никогда в жизни не видел моря и только качал головой, слушая рассказы бронзовокожей блондинки. Он тщетно пытался представить большое озеро без конца и края, но в сознании упрямо всплывал пруд его родной деревни на Тамбовщине, и галдящая стая уток, которых мальчишки ловят на грубую нитку с салом.
Игорь залюбовался женой. Будучи проездом в Москве, они купили в аптеке новый лакмус-определитель беременности, и оная подтвердилась. Ребёнок мальчик, как гарантировал Игорь, - должен был увидеть свет к концу февраля 2004 года. В популярной брошюре гиппократовой школы наш герой вычитал, что задать пол ребёнка достаточно просто: следует точно вычислить чётные и нечётные дни женского цикла - в нечётные зачинаются мальчики, в чётные - и в этом усматривалось влияние пифагорейцев на процесс деторождения - девочки. Самое сложное в этом процессе - сами вычисления; ведь редкий цикл имеет чёткий распорядок, да и грань между днями условна: к какому дню, например, относить четыре часа утра - идеальный момент для зачатия с точки зрения французских сексопатологов?
Игорь на обратном пути успел заехать в Краснодар: дядя уж два с половиной года как умер, но тётя, преподававшая в том же университете высшую математику, оказала ему самый радушный приём и всячески зазывала преподавать на кафедру социологии. С точки зрения ректора, желавшего выдать замуж свою не очень симпатичную дочь, женатость Игоря выглядела явным недостатком, но по всем другим вопросам они нашли общий язык. Игорь написал заявление, пообещал передать несколько трудов в академический альманах и заодно сторговался с чудаковатым армянином насчёт покупки дома - здесь это стоило неправдоподобно дёшево.
Игорь Иванович пожал плечами, когда Игорь повторил свою просьбу, и лишь сказал: "Каши маслом не испортишь". Впрочем, Академия Наук дала Игорю Сергеевичу Сергееву экспедиционное задание - составить доклад о религиозных группах и конфессиях в Кавказском генерал-губернаторстве, а особо обратить внимание на тоталитарные секты и так называемые новые религии. А всевозможные сведения стали попадаться ему ещё в пути.
Деревня белокриницких старообрядцев под Бологое в ответ на назойливые приставания торговцев гербалайфом заманила нескольких человек; они расположились на ночлег в старом сарае, а глубокой ночью сарай был сожжён дотла со всеми агентами. Начальник райотдела милиции - баптист в силу давней вражды к саентологам, чьей дочерней фирмой без сомнения является гербалайф, оформил пожар как несчастный случай, а на запрос из Москвы о судьбе пропавших без вести агентов по распространению гербалайфа лаконично отписал: "Выехали в неизвестном направлении". Впрочем, фирма не очень-то разыскивала своих колумбов.
Под Москвой у развилки трёх дорог, где на ветре меж двух дубов развевался цветной плакат: "Свободу Михаилу Ходорковскому!", их колымага повстречала целую делегацию, возвращавшуюся с Бажовского фестиваля. Бажовцы ныне не так уж верят в скорый конец света, но нынешнее потепление считают пророчески предсказанным в своих текстах, а нынешнего регента обожествляют.
Наконец, вчера Игорь подвёз до Коломны путешествовавшего конестопом испанского епископа. Монсеньор Линарес ехал в Саровскую обитель на конференцию католиков и православных, посвященную борьбе с новыми религиями и сатанизмом, а заодно хотел посмотреть страну не из окон туристического дилижанса, привлекающего напористых торговцев матрешками и поддельным жемчугом.
- Католическая церковь веками противостояла протестантским ересям,падре неплохо владел русским, но всюду вставлял мягкие знаки,- но то был традиционный привычный протестантизм. Сейчас он уходит в прошлое. Англикане сотнями возвращаются в лоно церкви. Лютеране давно бы присоединились к нам, но мешают тонкости в оценке деятельности самого Лютера. Не канонизировать же его? На смену приходят мормоны, иеговисты, саентологи, а то и просто сатанисты, прикрывающиеся розенкрейцерской мистикой и друидической традицией. Мы рады видеть наших восточных братьев во Христе в одном отряде борцов с тёмными силами. Настало время Святому Престолу как в былые времена препоясаться мечом и не щадить немногих для спасения всех.
- Падре,- в полумраке брички блеснули карманные часы Игоря.- я далёкий от католицизма и даже христианства человек, но я всецело поддерживаю вас христиан в этой борьбе. Живи я во Франции XIII века, по первому зову папского престола пошел бы в поход против альбигойской ереси.
Анатолий подъезжал к Петербургу. С Таллиннского шоссе он свернул близ посёлка пленных немцев на Петергофское шоссе и пустил лошадь галопом. Сияло сентябрьское солнце. Навстречу ехали повозки с сеном и небольшие дилижансы с туристами, направляющиеся в Петродворец. Позади осталась бессонная ночь в страшной дыре придорожной станции с тараканами, брешущими собаками и оладьями на прогоркшем сале. Спали вповалку в общей комнате. Офицер ФАПСИ, уже отвыкший от таких походных приключений, проворочался до рассвета на дощатой лежанке с не стираной десятилетиями подушкой. Два мужика-челнока, собравшиеся за товаром в Ригу, негромко разговаривали:
- Вошь - она родится в голове человека от грустных мыслей и вылазит наружу. Ты погляди сколько вшивых сейчас - всё от грустных мыслей. А при коммунистах такого не было...
Анатолий усмехнулся, отметив проникновение этого суеверия на Северо-Запад России - раньше оно было распространено исключительно на Украине и в Молдавии, потом прикинул, что неизбежно подхватил педикулёз в этой корчме, подумал о других неизбежностях, например, о смерти, но тут же оживил себя мыслями о жене и трёхлетнем Кирюше, которые ждут его в Питере, странно, но он - боевой офицер, причём офицер нижнего звена - из тех, что гибнут часто первыми из отряда - думал о смерти лишь в одинокие ночные часы, когда желудок с урчанием переваривает пищу, бесконечные миры с миллионами звезд открыты любому смертному, и каждая секунда может вместить вечную жизнь; вот на поле боя - там не до мыслей о смерти, там надо жить, всюду успевать, жить за счёт противника, умирать там некогда. Анатолий вспомнил безумный бой в ущелье под Аргуном: наша колонна из ста двадцати кавалеристов попала в окружение, чеченцы стреляли со склонов, укрытые кустарником и камнями; пули дважды щелкнули по его кирасе, запаниковавшие было всадники спешились и окружили себя лошадьми - ошибочная тактика: во-первых, противник бил сверху, а не на одном уровне, во-вторых, пули стали косить лошадей. Командир - капитан Прокопенко погиб, пуля попала ему в левый глаз. Тогда младший лейтенант Бутурлин вскочил на его лошадь и под непрекращающимся обстрелом вывел остатки эскадрона через единственный безопасный проход - там были густые заросли орешника и можно было спрятаться. Чеченцы, окрылённые победой, бросились вниз - делить добычу, но очень скоро с восточного склона по ним открыли стрельбу успевшие взобраться кирасиры. Солнце восходило за их спинами и слепило глаза отстреливающимся в лощине. Их командир не стал искушать судьбу и подал сигнал к отступлению - пыль взметнулась из под копыт чеченских коней - они стояли наготове с завязанными мордами, чтоб не выдали себя ржанием, ближе к горловине ущелья. Потери были огромны: погибло 59 человек, ранено 20. Внезапность помогла втрое меньшему чеченскому отряду всего одиннадцать трупов остались без мусульманского погребения.