Каменюга была примерно в двадцать футов высотой и ещё большей ширины, справа и слева к ней примыкали такие же могучие камни, огораживая довольно обширное пространство. Обойдя стофутовый каменный круг, вход я обнаружил не сразу. Он был довольно узок и затенён несколькими молодыми ясенями, словно для того здесь и посаженными. Показывавший мне дорогу ручей, был и с противоположной стороны круга, огороженного этими, невесть откуда взявшимися посреди леса, скалами, здесь он, наоборот, нырял под валун, и мне можно было идти по ручью дальше, но уж очень захотелось посмотреть, что же там внутри. За камнями. Согласитесь, такую постройку не каждый день встретишь. Любопытство губит кошку. Меня оно тоже чуть не погубило. То, что я набрёл на жилище энта, я понял сразу, едва войдя. А что это ещё могло быть?

Маленький пруд в середине круга. Исполинская, футов в пятнадцать длиной и в два моих роста высотой, лежанка с ворохом сухой травы. Ещё больший, поистине великанский, стол. И два огромных каменных кувшина на нём. Увидев эти кувшины, я забыл всё. Орков, энтов, всё. Я помнил лишь, что именно в кувшинах хранится пища энтов. Почему-то мне даже в голову не пришло, что кувшины могут оказаться пустыми. Голод побеждает не только страх, но и рассудок.

Допрыгнуть до столешницы было невозможно. Высота стола превышала три моих роста. Но на стол можно было попасть с лежанки, и я попытался запрыгнуть на неё. Это мне тоже не удалось: слишком я ослабел от голода и скитаний. Тогда я скинул с себя орочью сбрую и повторил попытку. Она тоже была неудачной. Но что может противостоять упорству голодного, рвущегося к еде? Лежанка была сделана из грубо обтёсанного камня, в котором хватало выступов и трещин. Мне не удалось на неё запрыгнуть, но удалось забраться. А уж с неё я перебрался на примыкавший стол.

Кувшины были полны до краёв. Оба. В одном было что-то кислое и тягучее, как кисель, а во втором – прозрачное, как вода, но сладкое и пронизанное пузырьками воздуха. Я пил из обоих, прямо через край, с трудом наклоняя к себе каменную громаду кувшина. Лакал, хлебал, черпал ладонью, как поварёшкой, облизывал грязные пальцы и не мог остановиться. Ко мне возвращались силы, я чувствовал это каждой частичкой своего тела, каждым, вдруг закудрявившимся, волоском. Пузырьками заиграла, словно вскипая под кожей, кровь. Налились силой, вздулись буграми мышцы. И давно не испытанное чувство блаженной сытости переполнило желудок. Не знаю, как я не лопнул?

Меня сморило в сон прямо возле кувшинов. Я свернулся возле них калачиком, и каменная столешница показалась мне мягче пуховой перины. Как сладок бывает сон после хорошей еды!

Проснулся я от яростного, рвущего уши крика.

«БУРРАРУМ!!!»