– А тебя он больше ругать не будет?

Папа обманулся. Засмеялся, еще раз уже сам крепко поцеловал Юру и сказал:

– Нет, нет. А если будет браниться, я его брошу через забор.

– Пожалуйста, – сказал Юра. – Ты это можешь. Ты ведь сильный.

– Да ничего себе. А ты спи-ка покрепче. Мама побудет с тобою.

Мама сказала:

– Я пошлю няню. Мне нужно готовить к ужину.

Отец крикнул:

– Успеется ваш ужин! Можешь побыть с ребенком.

Но мама настаивала:

– Там гости. Неудобно, если я их брошу.

Но отец пристально посмотрел на нее, и, пожав плечами, мама согласилась:

– Ну хорошо, я останусь. Посмотри только, чтобы Марья Ивановна вин не перепутала.

Всегда бывало так: если около засыпающего Юры сидела мама, то она держала его за руку до самой последней минуты, – всегда бывало так. А теперь она сидела так, как будто была совсем одна и не было тут никакого сына Юры, который засыпает, – сложила руки на коленях и смотрела куда-то. Чтобы привлечь ее внимание, Юра пошевелился, но мама коротко сказала:

– Спи.

И продолжала смотреть. Но, когда у Юры отяжелели глаза и со всею своею тоской и слезами он начал проваливаться в сон, вдруг мама стала перед кроваткой на колени и начала часто-часто, крепко-крепко целовать Юру. Но поцелуи были мокрые, горячие и мокрые.

– Отчего у тебя мокрые, ты плачешь? – пробормотал Юра.

– Я плачу.

– Не надо плакать.

– Хорошо, я не буду, – покорно согласилась мама.

И снова целовала часто-часто, крепко-крепко.

Тяжело-сонным движением Юра поднял обе руки, обнял мать за шею и крепко прижался горячей щекою к мокрой и холодной щеке – ведь все-таки мама, ничего не поделаешь. Но как больно, как горько!