Восемнадцатый месяц

Вечером Она опять завела речь о детско-родительских группах. Нужно было немедленно применять диверсию для отвлечения от темы. Я громко закряхтел, поднатужился, и через мгновение подгузник был уже полон до краев.

– Ты делаешь а-а! – радостно приветствовала Она мое кряхтенье. Потом, сосредоточенно глядя мне в глаза, Она повторила со значением и расстановкой: – Ты делаешь а-а Ты делаешь а-а.

Сперва я подумал, что меня гипнотизируют, но потом вспомнил, что Она просто старается научить меня видеть связь между "субъективными" желудочно-кишечными ощущениями и "конечным продуктом".

Чтобы совсем прояснить ситуацию, Она особенно выделила первое слово:

– ТЫ делаешь а-а.

Так продолжалось всю дорогу. Она отнесла меня в ванную, помыла, поменяла подгузник и при этом повторяла:

– Ты сделал а-а, да, зайчик? Умница. ТЫ сделал а-а.

Потом Она взяла меня на руки, чистого и переодетого, и, влюбленно глядя мне в глаза, спросила:

– Ну? Теперь ты понял? Кто сделал а-а? Я улыбнулся, понимающе кивнул и показал пальцем на кота.

Джаггернаут водила меня в гости к другому ребенку. Он значительно меньше меня – совсем крошечный – и едва умеет ползать. Его мама дала мне краски, чтобы чем-то занять, после чего они с Джаггернаут удалились на кухню выпить по чашечке кофе. Как неосмотрительно с их стороны…

Вы когда-нибудь видели этакого крошечного малыша, с ног до головы ровным слоем выкрашенного разноцветными акварельными красками?

– Пойду только уложу его и успокою, – сказала Она папочке вечером, подхватывая меня с дивана, чтобы отнести наверх.

Честно говоря, это слово "успокоить" мне совсем не нравится. С ним у меня связаны неприятные ассоциации. Как-то раз я слышал, как родители обсуждали нашего кота и, между прочим, сказали, что, если его поведение и дальше будет таким "невоздержанным", они свезут его к ветеринару, после чего он живо .успокоится". Теперь вам ясно, почему мне так не нравится это слово в применении ко мне самому? Я ведь тоже частенько веду себя невоздержанно… А вдруг и меня подвергнут успокоительной процедуре?

Так или иначе, сегодня, когда Она уложила меня в постель, я не захотел успокаиваться. Я вдруг понял, что кроватка – это своего рода тюрьма. Каждый вечер родители засовывают меня под одеяло, посюсюкав для проформы, поднимают бортик и уходят, убежденные, что так и должно быть и что всю ночь я спокойно просплю за решеткой. Можно, конечно, кричать, плакать, трясти перекладины, тогда, может быть, они придут, чтобы утешить ребенка, но, по большому счету, они убеждены, что раз я в кроватке, значит, так будет до самого утра. И до нынешнего дня я с этим мирился, почему-то считал заключение справедливым и покорно отбывал срок. Ни разу я не отведал прекрасной ночной свободы, простирающейся за перекладинами кроватки.

Эх… Сегодня я слишком хочу спать, чтобы обдумывать эту тему подробно. Но тем не менее новый план побега уже забрезжил в моей маленькой умной головке.

Бежать из узилища для меня не впервой. Те из вас, кому выпало счастье ознакомиться с первой частью моего дневника, наверняка не забыли исторический побег из манежа. В тот раз мне удалось расшатать перекладины и пролезть между ними. Но, в отличие от манежа, кроватка сработана крепко, на совесть, и, кроме того, она гораздо выше. Поэтому организация нового побега будет сопряжена с новыми трудностями С другой стороны, я стал гораздо ловчее и подвижнее, и это позволяет надеяться на лучшее. Как-нибудь да выберусь!

Сегодня вечером я провел разведывательную работу. Взялся за перекладины и встал. Это оказалось совсем нетрудно. Но, проделав этот маневр, я обнаружил, что проклятая горизонтальная верхняя планка слишком высока – она доходит мне аж до подбородка. Совершенно очевидно, что в такой ситуации я должен подтянуться на руках, как гимнаст на турнике, чтобы потом, качнувшись вперед, добиться перемещения центра тяжести и сделать первый шаг навстречу свободе.

Так оно должно быть теоретически. Но на практике все оказалось гораздо сложнее. Беда в том, что руки у меня слабоваты. Ходьба укрепила мускулы ног, но плечевой пояс развит еще недостаточно.

Но не надо отчаиваться. Рим тоже не один день строился. Будем настойчиво и упорно работать над собой.

Весь день разрабатывал плечевой пояс. Подтягивался, где только мог, и старался провисеть на руках как можно дольше.

Вечером, оказавшись в кроватке, я попробовал было подтянуться, но руки у меня ныли от усталости, и я разревелся.

Она пришла успокоить меня, но без должной теплоты и понимания.

– Я знаю: ты просто валяешь дурака, – сказала Она. – Ты прекрасно можешь заснуть и без этого шума. Если ты и дальше будешь так себя вести, я просто уйду и не вернусь. Я не собираюсь прибегать сюда по первому твоему требованию.

И это я слышу от женщины, которая вот уже три месяца коварным образом бросает своего отпрыска и убегает на работу, даже не оглядываясь! Какая бессердечность!

Я очень упорный. Несмотря на боль, я весь день тренировал плечевой пояс, и старания были вознаграждены: пусть и не очень высоко, но я все же подтянулся на верхней перекладине кроватки.

Правда, радость была несколько омрачена – руки скоро не выдержали, я грохнулся в кровать и пребольно ударился головой о ее заднюю стенку. Разумеется, тут же зарыдал, что, по-моему, вполне естественно в такой ситуации, но не дождался от мамочки ни поддержки, ни утешения – только обвинения и угрозы. Я, мол, снова валяю дурака, и в следующий раз Она точно не придет, потому что раз мне нравится устраивать перед сном переполох, я сам и должен расхлебывать эту кашу.

В ответ на Ее инсинуации я сосредоточился, поднатужился и основательно наполнил свой подгузник. Уж эту-то кашу будет расхлебывать Она сама.

Какой же я был идиот! Я пытался подтягиваться на передней стенке кроватки, на той, которая опускается вниз, и только теперь заметил, что существует другой, не такой сложный путь к свободе.

На задней, неподвижной стенке, примерно на половине ее высоты, у меня в кроватке прикреплено странное сооружение с уморительным названием "игровой центр". Это пластмассовая полочка, к которой приделаны ярко раскрашенные звоночки, кнопочки, клаксончики, рычажки и так далее. Имеется в виду, что ребенок должен часами сидеть, весело агукая, в своей кроватке и невинно развлекаться – нажимать на кнопочки, звонить в звоночки, переключать рычажки, гудеть клаксончиками и так далее.

Ну что тут сказать… Когда только я получил эту штуку, я, действительно, все это перепробовал. Я жал на кнопки. Звонил в звонки. Дергал рычаги. Гудел клаксонами. И так далее. Но, как вы сами понимаете, одного раза мне вполне хватило. И я списал эту чушь за ненадобностью.

Но только до сегодняшнего дня. Я вдруг увидел истинное предназначение сооружения. Оно послужит мне ступенькой к свободе. Надо только схватиться за бортик кровати, поставить ногу на этот пресловутый игровой центр, потом сделать небольшое усилие, подтянуть вторую ногу наверх… и вот уже вершина близка! А за ней – свобода!