Все сказали, что пытаться проделать такое зимой — форменное сумасшествие. Однако 9 января, когда свежий снег укрыл дорогу, они отправились на склад. Остальные заключенные немедленно подняли шум, Гарднер быстро открыл замок, и четверка спряталась в пустой комнате.

Темнеть начало рано, но все равно ожидание было долгим и холодным. Примерно в 8 вечера они услышали бешеный лязг жестянок на проволоке. Это молодой лейтенант Питер Танстолл подавал им сигнал, одновременно еще раз отвлекая немцев. Прожектора повернулись на источник шума, и Гарднер быстро открыл окно. Смит, верзила ростом более 6 футов, выскользнул первым и двинулся по дороге. За ним последовали Люббок, Бадер и Гарднер.

Смит уже скрылся в темноте, но остальным еще оставалось пройти около 15 ярдов, когда из домика вышел немецкий солдат. Очевидно, ему захотелось помочиться. Немец оторопело уставился на троицу в серых британских шинелях и тут же завопил во всю глотку. Из остальных домиков начали выскакивать солдаты, и все трое были схвачены. Но Смит бесследно исчез.

Немцы потащили их в караулку. Один из солдат, похоже, не знавший о протезах Бадера, ударил его прикладом по «пальцам». Бадер рассмеялся. Обозленный солдат ударил сильнее, потом еще сильнее, пока один из товарищей не объяснил ему, что это бесполезно. Бадер ничего не чувствует, и не следует выставлять себя дураком.

В караулке офицер службы безопасности, член нацистской партии, потребовал рассказать, как они бежали. Бадер нахально заявил, что они просто прошли сквозь проволоку.

Гауптман взвыл:

«Что?! Ну ладно, теперь вам представится возможность пройти сквозь бревна, потому что я посажу вас в карцер».

Он убежал, чтобы сделать нужные распоряжения, но вскоре вернулся, крайне смущенный. Очевидно, карцер был полон, и туда образовалась очередь. Поэтому их вернули обратно в барак и приказали ждать, пока освободятся места.

Смит прибыл через 5 дней, замерзший до полусмерти. Ему тоже пришлось ждать, пока освободится карцер.

Прошел почти месяц, прежде чем нашу троицу отправили в деревянную «холодную» на 10 дней каждого. Крошечные одиночки были обычным делом, но там были книги и продуктовые посылки Красного Креста, а офицерам в звании майора и выше даже разрешалось курить (что было нетипично для немецких правил). На седьмой вечер, после того как часовой запер двери и ушел, Бадер улегся немного почитать, но тут дверь снова открылась. Он поднял глаза и увидел сияющее лицо Гарднера.

«Хэлло. Я нашел способ открывать эти проклятые двери», — сообщил Гарднер, помахивая куском проволоки.

Восхищенный Бадер поднялся и тоже вышел в коридор. Они отперли камеру Люббока. Потом троица принялась осторожно обследовать карцер и обнаружила, что их от свободы отделяет только пара хлипких дверей. Бадер предложил было бежать, но разум восторжествовал. На земле все еще лежал предательский снег, а у них не было еды, карты, компаса и денег.

Он вздохнул.

«Ладно, давайте досидим до конца, а потом дождемся хорошей погоды. После этого дернем за хвост крысу Харгера, чтобы нас снова бросили сюда. Мы запасем к тому времени карты и продукты и попытаемся бежать».

Они решили, что это блестящая идея. Фрицы никак не будут ожидать побега из карцера. Они сразу изложили идею комитету по побегам. В качестве срока был выбран конец мая.

Затем, в начале апреля, у них появился шанс удрать через туннель. Его прокопали летчики из барака на западной стороне лагеря, и он имел длину более 100 футов. За неделю до окончания работ «горняк» воткнул палку в потолок, и наблюдатели увидели, что она появилась прямо под колючей проволокой. Тогда они прорыли еще немного, и к наступлению весеннего тепла все было готово. Ночью 35 человек, которые должны были бежать, собрались в бараке. Бадер даже обрезал свою форменную куртку, чтобы она хоть немного напоминала гражданский жакет.

Люббок сказал:

«Дуглас, ты не сможешь пролезть. Шахта поворачивает наверх под прямым углом, и там очень тесно».

«Черт бы вас побрал, я отстегну протезы».

Люббок согласился:

«Неплохо придумано. Я пойду следом за тобой с протезами».

Первым в 11 вечера пополз чешский капитан. Он пробил свод, и бдительные наблюдатели из окна барака увидели, что он находится за проволокой, но прямо посреди дорожки, по которой ходят часовые. Чех несколько оторопел, а в туннеле поднялась суматоха. Но потом еще двое высунулись из подкопа, увидели, что часовые отвернулись, выскочили наружу и стремительно исчезли во мраке. За ними последовали еще двое, потом еще один.

Никому больше бежать не удалось. Часовые больше не удалялись от туннеля. Странно, что никто из них не провалился в эту дыру. К рассвету несостоявшимся беглецам пришлось занять свои места на нарах.

Теперь пришло время испробовать побег из карцера.

Они уже начали подготовку, когда поползли слухи, что часть летчиков будет переведена в другой лагерь, Шталаг Люфт III, в Занаге, между Берлином и Бреслау. Тем же вечером немцы официально сообщили об этом, и прежде чем кто-то успел что-нибудь сообразить, расстроенного Бадера и еще 50 человек отправили туда поездом. На сей раз их перевозили в обычных вагонах под строгим наблюдением, и бежать не удалось никому.

Шталаг Люфт III был совсем небольшим — 6 бараков для офицеров и один для унтер-офицеров. Он был расположен в серых и мрачных песках Силезии. От всего мира его отгораживали высокие раскидистые ели. Пейзаж был более чем унылым. Когда они вышли, к Дугласу с протянутой рукой бросился какой-то долговязый человек. Его кривую ухмылку невозможно было не узнать. Крючковатый нос Гарри Дэя стал еще более крючковатым.

«Хэлло, Дуглас. Я думал, что ты будешь здесь немного позднее».

У него за спиной появился Боб Так, все еще замотанный в шелковый шарф.

Оказаться среди старых приятелей было не так уж плохо. Прибывших из Варбурга разместили в одном бараке, и Дэй вместе с одним из «Больших X»[18] Джимми Бакли сразу явился туда, чтобы переговорить о побеге.

Едва прибывшие успели разместиться, как тут же начали рыть туннель. Вход находился под печью в комнате напротив той, где оказался Бадер. В лагере были начаты работы и над другими туннелями, но скрыть их оказалось чертовски сложно. В 6 дюймах под слоем серой земли начинался ярко-желтый песок, избавиться от которого было непросто. Вдобавок штабс-фельдфебель Глемнитц, начальник службы внешней охраны, оказался изобретательным человеком и разместил на проволоке микрофоны. Поэтому туннели пришлось вести на глубине 30 футов.

Бадер ничем не мог помочь в проходческих работах. Ему оставалось лишь донимать часовых, что быстро наскучило. Глемнитц сумел найти два туннеля, в том числе и тот, что вели из барака Бадера.

Надежды на избавление постепенно таяли. Славные дни прошлого все больше тускнели, растворяясь в серых буднях. Бадер наконец сообразил, что он будет бросаться в глаза каждому прохожему, когда окажется снаружи. Немцам достаточно приказать ему спустить брюки, и сразу все откроется. Он наконец понял, что попался всерьез.

Ему не оставалось ничего иного, как снова заняться «дразнением гусей», к большому восторгу поклонников, особенно тех офицеров, которые вместе с ним прибыли из Варбурга. Когда немцы маршировали мимо ограды, распевая строевые песни, Бадер тут же собирал людей, чтобы освистывать их. Когда немцы обнаруживали туннель и начинали его закапывать, он вместе с заключенными принимался издевательски напевать: «Тянем-потянем….» Когда немцы приказали после наступления темноты закрывать ставни в бараках, Бадер начал уговаривать людей вообще оторвать их и свалить посреди плаца. В результате у него с Гарри Дэем завязался жаркий спор. Сам Дэй тоже был непримиримым мятежником, и был бы не прочь оторвать ставни. Однако он говорил, что таким образом немцы сами помогают заключенным лучше скрывать рытье подкопов. Бадер пытался переубедить своих оппонентов, но большинство поддержало Дэя.