Батальон эсэсовцев подъехал к селу Коленцы и с ходу атаковал Шалыгинский отряд, державший оборону в лесу северо-восточнее Блитчи. Шалыгинцы подпустили цепи поближе и шквальным огнем прижали их к земле. Две роты кролевчан ударили эсэсовцам в тыл, отрезав им путь отхода, и погнали "крестить" в реку Тетерев. Вражеский батальон был полностью уничтожен.
А чтобы помешать гитлеровскому командованию спешно подтянуть к Иванкову новые силы, ковпаковские минеры в ночь на 13 марта взорвали под самым Киевом два моста на реках Ирпень и Здвиж, выведя из строя автодороги Киев - Гостомель - Бородянка и Киев - Дымер - Иванков. Заодно на этой же шоссейке был сожжен в Иванкове и новый, недавно построенный оккупантами деревянный мост.
В ночь на 14 марта был уничтожен последний, самый крупный железнодорожный мост на реке Тетерев, взрывом которого завершилась партизанская операция по выводу из строя коростеньского узла.
Захват этого неприступного железнодорожного моста был поручен Андрею Цимбалу по предложению самого Руднева. Мост охраняли две роты немцев, которые сидели в бетонных укреплениях, уверенные в своей неуязвимости. Взять их там было все равно, что залезть во вражеский танк и перебить весь экипаж. Но Цимбал рискнул, Впрочем, риск был основан на точном расчете, на храбрости его бойцов и на данных, полученных от своевременно взятого "языка".
Страховал Цимбала со стороны Киева Валентин Подоляко с двумя ротами Кролевецкого отряда. Они находились в заслоне под Рудней Песковской, где в бывшем советском военгородке отдыхало около четырех тысяч немецких солдат и офицеров, о которых тоже докладывал Вершигора.
Среди ночи два вражеских батальона, поднятых по тревоге, устремились напрямую по шпалам к станции Тетерев. Кролевчане подпустили их метров на пятнадцать и расстреляли в упор из засады. Все оружие противника досталось партизанам.
После взрыва тетеревского моста, построив в Блитче переправу, соединение ушло на север. Дело в том, что нам опять требовалась посадочная площадка для самолетов: кончились взрывчатка и боеприпасы, надо было эвакуировать раненых на Большую землю. Сначала командование считало, что мы сможем базироваться в белорусском Полесье. Но оказалось, что весной там найти посадочную площадку невозможно. Тогда решили уйти в междуречье Днепра и Припяти, где по данным разведки севернее деревни Аревичи имелось подходящее место для приема самолетов. И крупных вражеских гарнизонов там в прилегающих районах не было.
В ночь на 5 апреля с помощью жителей села Дерновичи, используя подручные средства, соединение переправилось через Припять и расположилось в Аревичах, Красноселье, Погонном и Дроньках.
Действительно, в этом районе близ деревни Кажушки простирался обширный ровный луг - почти готовый партизанский аэродром, защищенный с востока непроходимым болотом, а с запада - многоводной Припятью.
В тот же день туда направили 6-ю роту Путивльского отряда под командованием майора Дегтева, уже имеющую опыт по подготовке партизанских аэродромов. А в Украинский штаб партизанского движения дали шифровку: шлите грузы.
Ожидая прибытия первого самолета, Руднев заранее написал письмо жене. Вот эти взволнованные строки, в которых отразилось умение нашего комиссара видеть в частном, глубоко личном - общее, всенародное:
"7 апреля 1943 года
Родная моя старушка!
...Да, я воображаю, что теперь с тобой сталось после этих испытаний. Наверное, ты совсем седая. Но ты молодец, как абсолютное большинство русских женщин-матерей, которые несут тяжелый крест и чувствуют всю тяжесть войны на своих плечах.
Родная моя Ньомочка! По твоим письмам и письмам других женщин - жен и матерей наших бойцов, которые мне приходится читать, по отдельным газетным статьям, попадающим к нам, можно сказать, что наши русские женщины - это героини. Да, это героини: они делают простую будничную работу, они заменили своих мужей, сыновей в производстве и везде. Они творят чудеса. Мы, партизаны, не только шлем вам - нашим женам, сестрам и матерям - свой горячий привет, но и низко кланяемся".
По заведенному правилу было решено сразу же подвести итоги нашего весеннего рейда. Пригласили весь командно-политический состав. Помначштаба по оперативной части Василий Войцехович набросал схему рейда, а молодой архитектор Семен Тутученко изобразил ее в красках. На зеленом, как само Полесье фоне, наш рейд выглядел раскаленной докрасна подковой.
Ковпак кратко изложил задачи и ход рейда. Затем началось бурное обсуждение: открыто говорили об ошибках, которых можно было бы избежать; о мужестве тех, кто сумел в самый критический момент поддержать, увлечь за собой других.
- Товарищи! Вот гляжу сейчас на схему нашего рейда, на эту огненную подкову, и невольно приходят такие мысли: в народе существует поверие, будто подкова над дверью приносит в дом счастье. Но ведь это - лишь символ. Мы же свою подкову выковали сами, в боях. Она есть воплощение нашего счастья, нашей победы! - с подъемом произнес комиссар. И подвел итог: - Нами в ходе рейда было парализовано вместо одного - три крупных железнодорожных узла. Одним словом, мы свой план перевыполнили. И сделали это в те решающие дни, когда Красная Армия, прорвав блокаду Ленинграда, уничтожив крупную группировку войск Гитлера под Сталинградом, перешла в решительное наступление, начав освобождать Украину и Северный Кавказ. То есть когда Гитлер из кожи лез, чтобы доставить к фронту свои подкрепления. А мы с вами помешали ему! Таким образом этим рейдом мы оказали немалую помощь родной армии и своему Верховному командованию...
Первым же рейсом самолет с Большой земли доставил кроме взрывчатки и почты, которую с нетерпением ждали все партизаны, совсем необычный груз: две новеньких, с иголочки, генеральских формы. Из приложенного к ним официального документа стало известно, что за выдающиеся заслуги в организации и развитии партизанского движения на Украине и успешное выполнение боевых заданий Ставки Верховного Главнокомандования командиру Соединения сумских партизан С. А. Ковпаку и комиссару этого соединения С. В. Рудневу присвоено звание генерал-майора.
Прочитав этот документ, Ковпак, обращаясь к комиссару, весело сказал:
- Ну, якщо цю форму сюды прыслалы, то ж трэба ее примерить!..
Он подошел к небольшому зеркалу, покрытому вышитым петухами рушником, и стал разглядывать себя в новом мундире с золотыми погонами.
- Вот, Сидор Артемович, что фрицы наворожили! - пошутил комиссар. Помнишь, еще под Дубовичами мы захватили немецкие военные документы, в которых было написано, что командует партизанами генерал Красной Армии?.. Говорил же я тогда: быть тебе генералом!
- А ты нэ смийся и усы нэ круты!.. - с трудом сдерживая довольную усмешку, сказал Ковпак, поправляя генеральскую фуражку. - Якщо нам Ставка дала на одно партизанское соединение аж две таких генеральских формы сразу, цэ значить, що мы з тобой выполнили свой боевой план на двисти процентов!
Действительно: ни одно из партизанских соединений, сражавшихся в период Великой Отечественной войны против немецко-фашистских оккупантов, не имело двух генералов в составе командования. У нас же их теперь было два (а потом и третий, Вершигора).
И мы, ковпаковцы, увидев здесь, в глухом Полесье, своих любимых командира и комиссара в новенькой генеральской форме, испытали чувство непередаваемой радости и гордости.
А сам Семен Васильевич в письме к жене и младшему сыну рассказал об этом так:
"14 апреля 1943 года
Здравствуйте, родная моя Ньомочка и Юрик!
Ну, старушка, ты, наверное, уже читала о постановлении СНК СССР, опубликованном в "Правде" за 10.IV.1943 г. о присвоении мне воинского звания генерал-майора.
...Я чрезвычайно благодарен партии, правительству, моему великому народу за высокую оценку моей работы. Одновременно мне сообщили, что я награжден медалью "Партизану Отечественной войны" I степени. Ты знаешь, радость моя, что я не честолюбив и бескорыстен. 25 лет я честно отдавал все свои силы, всю свою страсть делу нашей Родины. Я был, есть и останусь верным сыном своей партии, своей Родины. Это присвоение воинского звания и награждение медалью обязывает меня к еще большему перед Родиной. Ты, родная, знаешь меня хорошо и можешь не сомневаться, что я буду драться до последнего, а если надо, умру честно в борьбе за свой народ, за свою партию. Ты знаешь, я пошел в партизанский отряд не за славой, не за чинами, а пошел на смерть. Только безграничная преданность своей партии, своей Родине меня, как патриота, заставили идти на смертный бой с фашизмом...