– И теперь ты все время думаешь о том, что когда-нибудь я тоже уйду из твоей жизни, как они? - спросил он.

– Да! Да! Да! - с жаром воскликнула Халлига. В ее голосе, надрывном и тихом, слышалось яростное желание услышать в ответ "ты ошиблась". Но Слепец промолчал, чувствуя себя ужасно неудобно. Перед ним стоял выбор: солгать и успокоить, или нанести женщине душевную рану, сказав правду. Однако, его молчание само по себе оказалось слишком красноречивым. Объятия Халлиги ослабли и она сползла прочь от щеки Слепца, к которой только что прижималась.

– Я рад бы остаться, но знаю, что не смогу жить здесь вечно. Увы, мне и сейчас не сидится, хотя как раз я мог составить тебе прекрасную пару. Ведь я никогда не увижу твоей вечной молодости на фоне собственного увядания.

– Я знала это, - рыдания постепенно сошли на нет. Рука Халлиги вдруг скользнула по груди Слепца и принялась гладить его щеку. - Но куда же ты пойдешь, ведь приближается зима!

– Если судьба велит погибнуть, то это может случиться и летом. Даже здесь, в твоем безопасном гнездышке.

– Все мужчины одинаковы. Вы не любите быть зависимыми, даже если при этом некуда деваться. Ты готов идти на смерть посреди заснеженной дороги, только бы не чувствовать себя обязанным женщине.

– Нет, вовсе нет. Не знаю, что гонит меня в дорогу - разум подсказывает, что гораздо благоразумнее было бы остаться. И в гостях у Реки, и у тебя. Но я уверен, что жизнь моя продолжится только в движении. Если я останусь на месте, то превращусь в толстое, брюзгливое чудовище, одинаково противное себе и окружающим. Поэтому я уйду.

– Хорошо. Наверное, так будет лучше… А мне, видно, не узнать счастья в жизни.

– Не бывает счастья длиной в вечность - как твоя жизнь. Ты ведь сама рассказывала, что знавала радостные годы с обоими своими мужьями. Так с каждым случается: то радость, то горе.

– Ах, не стоит меня учить… Все это я и сама знаю, вот только сердце болит, - Халлига прижалась лицом к груди Слепца и тихонько всхлипнула. Он водил рукой по ее растрепанным, пушистым и пышным волосам, думая, что же он, по сути дела мальчишка, пусть и рано состаренный жизнью, может сказать в утешение этой женщине?

– Я пойду к тому колдуну, что дал тебе вечную молодость, и попрошу взять ее обратно - взамен на счастье, - внезапно вымолвил он. Халлига поцеловала его в щеку.

– Спасибо. А заодно проси у него для себя новых глаз и пальцев. Он кажется грозным и даже злым, но в душе его таится доброта - нужно только разбудить ее. Быть может, когда ты упомянешь мое имя, он примет тебя ласковее?

– Отчего же ты сама не навестила его и не сказала, как тяготишься подарком?

– Дареному коню в зубы не смотрят - слышал такую поговорку? Я не могла быть неблагодарной.

– Но если он так велик и добр, то понял бы!

– Неважно. Я не хотела.

Халлига заворочалась, и Слепец подумал, что она, как всегда, собралась уходить, но на сей раз женщина просто поудобнее устроилась у него под боком. В эту ночь они впервые проспали вместе до самого утра.

Следующее утро оказалось настолько необычным, что оба уверились в судьбоносности своего ночного разговора и правильности принятого решения. Они вместе вышли на двор, обнимая друг друга, словно только что условились не разлучаться всю жизнь, и стояли, вдыхая прохладный воздух. Но вдруг земля задрожала, как огромный конь, внезапно схлопотавший кнута. Ветер, разом задувший с яростью бури, донес отзвуки далекого, но страшного рева.

– Небо! - воскликнула Халлига, прижимаясь к Слепцу всем телом. Вторя ей, где-то рядом жалобно завыл Игрун. - Небо покрылось багровыми трещинами!!

Слепец поднял вверх лицо, будто хотел увидеть катаклизм своими пустыми глазницами, и попытался направить разум туда, чтобы таинственным внутренним оком постигнуть причины случившегося - но тщетно. Он только смог представить себе, как от голубого небосвода откалываются огромные пласты, точно так, как отваливались кусочки эмали от старой фибулы, которой он играл в детстве. Обнажившееся пространство было багровым и сочилось крупными каплями, похожими на черную кровь…

– Что-то плохое случилось… - пробормотал он, сморщившись в ожидании продолжения. Однако, ни дрожь земли, ни порывы ветра не повторялись. - Или, может быть, в ваших краях такое бывает часто?

– Нет, похожего я не видала ни разу… А уж помню я гораздо более давние времена, чем хотелось бы.

– Расскажи, расскажи мне подробнее, что ты видела? От неба откалывались куски и рушились на землю?

– Нет, - женщина казалась донельзя испуганной и удивленной в то же самое время. - Просто его вдруг избороздили редкие багровые трещины, но теперь они растаяли…

Слепец рассеяно гладил Халлигу по щеке, а та не разжимала объятий - видно, напугалась не на шутку. Быть может, сейчас она станет просить его остаться? Но в голову Слепца вдруг пришла мысль, которая обязывала выйти в путь немедленно.

– Если такого раньше не было ни разу, то быть может, подобное страшное явление вызвано другим необычным случаем? Я имею в виду мое появление на этом берегу, - Слепец отстранил женщину от себя и прижал культи к ее плечам. Будь у него пальцы, он обязательно крепко сжал бы их от избытка чувств. - Ты понимаешь? Ведь не зря же Страна Волшебников отделена от нашего берега Рекой! Ну, или наоборот. Быть может, мое появление здесь вызвало гнев Смотрящих Извне и они решили наказать за это весь наш мир?

– Я не знаю… Я ведь простая женщина, хоть и вечно молодая.

– А твой колдун… он достаточно мудр?

– Вряд ли под солнцем найдется кто-нибудь мудрее его, - в голосе Халлиги послышались нотки, которых Слепец прежде ни разу не слышал. Наверное, так звучит обожание, смешанное с горечью, которую вызывают некоторые воспоминания.

– Тогда мне следует немедленно отправиться к нему и спросить совета! Хотя нет, подожди, ни к чему проделывать сложный и далекий путь!! Я просто направлюсь обратно на берег Реки. Она должна помнить меня, и во имя нарушенного равновесия перенесет обратно, в Торбию! Вот только расстались мы с ней далеко не дружески… Наверное, все-таки мне придется идти к твоему мудрецу.

– А что дальше!? - всхлипнула Халлига. - Ты собрался вернуться в руки к тем людям, которые изуродовали тебя!! Кто знает, что придет в их головы теперь? Как ты будешь сопротивляться, как будешь бороться за свою жизнь, человек без пальцев?

Женщина прижала свои мокрые, холодные ладони к щекам Слепца и принялась целовать его, быстро, беспорядочно…

– Не знаю, не знаю… Боюсь, к тому же, что для восстановления равновесия придется избавиться от того колдуна, что захватил мое королевство - отправить его обратно, на ваш берег, по крайней мере. Вот уж, действительно задача! Но я попробую. Не сидеть же здесь, и не ждать, когда небо разлетится на кусочки, и один из них пришибет нас!

Халлига тяжело вздохнула, и ее руки бессильно опустились. Слепец физически ощущал исходящее от нее горе и безнадежность. Ему даже чудилось, что в окружающей его тьме он видит силуэт сгорбленной, растрепанной женщины…

– Хорошо. Хорошо. Мы оба знаем, что нам следует расстаться, и оба знаем, что никогда не встретимся больше. Значит, для меня ты все равно как умрешь, неважно, в какую сторону направившись. Я смогу в одинаковой степени надеяться, что ты преодолел Реку, и далекий путь до Замка-горы. И плакать, представляя тебя поглощенным Великим Слизнем или убитым ради развлечения каким-нибудь прохожим разбойником. Лучше уж так, чем из года в год видеть, как ты стареешь, а я остаюсь прежней… - она взяла Слепца за руку и потянула в дом. - Идем, я должна сшить тебе на дорогу одежду.

Два дня ушло на создание нового костюма, который пришлось шить от начала до конца, так как все время, проведенное у Халлиги, Слепец ходил в старой одежде ее последнего мужа. Заштопанная полотняная рубаха, тонкие штаны и стоптанные кожаные башмаки не годились для дальнего путешествия. Халлига сшила ему куртку из толстой телячьей кожи, плотные шерстяные шаровары и войлочную шапку на случай холодной погоды. Из дальнего сундука, обладавшего ужасно скрипучей крышкой, на свет появились прекрасные сапоги из мягкой замши, удобные и в то же время прочные, с шнуровкой от ступней до самых колен. Слепец долго удивлялся, когда оказалось, что они ему в пору - словно шились специально для его ноги. Это было важно, ибо вряд ли он смог бы без посторонней помощи снимать их, а значит, предстояло провести обутым большую часть пути.