В. Б. А часто ли обращались с телевидения к вам и вашему театру за последнее время? Были ли такие благородные прорывы у наших телевизионщиков?
Т. Д. Не знаю, чем объяснить, но по сравнению с предыдущими годами полного умолчания за последнее время ко мне обращались и московские, и ленинградские программы. И, к счастью, без искажений, бережно сохраняя мой текст. Мне понравилась беседа с Урмасом Оттом, он - хороший собеседник, не так часто везет на встречи с умными людьми. Доброжелательно ведет свои передачи и Катя Уфимцева. Это очень творческий человек, и очень заинтересованный. Видно, что она любит театр и своих героев. Недавно я ездила в Ленинград, там сделали мою запись на два вечера. Профессиональные, хорошие ребята, я рассчитываю, что и передачи будут такие же хорошие.
В. Б. Дай Бог телевидению понять, что на чернухе и на рекламе "крылышек" далеко не уедешь. И почаще бы им обращаться к МХАТу, Малому театру и другим русским центрам культуры. Но как существует сегодня ваш театр в условиях этих 0,3% бюджета?
Т. Д. Последние два года из бюджета перепадает только то, что идет на зарплату актерам. Самая высокая зарплата актера МХАТа - 584 рубля. И уж крайне редко идет так называемый восемнадцатый разряд - что-то около 650 рублей. Такова цена русского актера. На эту зарплату актеры не могут не то что себя одеть, даже не смогут себя прокормить. Отсюда вывод: целенаправленное разрушение и уничтожение русского театра является целью государственной политики.
В. Б. Для выживания выделили группу, как вы, Татьяна Васильевна, говорите, привилегированных театров. Туда попал МХАТ имени Чехова, и не попал МХАТ имени Горького. Почему? Кто проводит эту дискриминацию? Кто ее направляет?
Т. Д. Я не думаю, что кто-то из членов правительства видел спектакли в том и в нашем МХАТе. Я думаю, члены правительства рассчитывали на порядочность тех людей, которые определяют театральную политику и входят в комиссию при министерстве культуры, либо в комиссию при президенте России. Состав этих комиссий необходимо откорректировать в сторону объективности. Эта привилегированная группа там уютно засиделась, при президенте, согрелась и выдает ложную информацию о положении дел в русских театрах. Скажем, в ответ на запрос Станислава Говорухина о несправедливом отношении к МХАТу имени Горького, Сысуев отвечает: не тот уровень игры. Но, позвольте, если я спрошу господина Сысуева, что он видел в том театре, имени Чехова, и что он видел в нашем театре, я поставлю его в неловкое положение. Он ничего не видел ни у нас, ни у них. Значит, он рассчитывал на порядочную информацию деятелей от театра.
В. Б. И все-таки впереди столетие МХАТа. Как ваш театр его отмечает? Будут ли совместные мероприятия с МХАТом Ефремова? Придут ли к вам официальные лица? Министр культуры Владимир Егоров? Мэр Москвы Юрий Лужков?
Т. Д. Мы приглашаем всех. Мы проводим юбилей великого русского театра, МХАТа. Проводим именно в тот день, 27 октября, когда был показан первый спектакль Художественного театра. Не пойму, почему театр Ефремова отмечает юбилей 26 октября. Это достаточно странно. Может, потому что 26-е - это понедельник? День премьеры "Царя Федора..." всегда считался рождением Художественного театра. В общем хаосе эта странность приобретает некий дьявольский характер. Словно Воланд играет с МХАТом имени Чехова. Этакая шутка - досрочное празднование.
В. Б. По-моему, и пятидесятилетие МХАТ, когда на сцене сидело все Политбюро во главе со Сталиным, праздновалось 27 октября 1948 года... Ну что ж, посмотрим, кто придет на праздник к Воланду, а кто придет на наш с вами национальный праздник, посвященный юбилею великого русского театра... А как вы сами, Татьяна Васильевна, пришли в МХАТ? Почему поступили учиться именно в школу-студию МХАТ? Когда полюбили театр?
Т. Д. Первый раз я услышала спектакль МХАТ по радио. Тогда еще не было телевидения, и народ к нашей великой культуре приобщало радио. В те годы я полюбила и классическую музыку, которую постоянно играли по радио, тогда же прослушала много изумительных спектаклей. Я запомнила записи спектаклей, еще когда училась в школе, а когда закончилась война и я вернулась из эвакуации в Ленинград, то рядом с нашим домом находилось два театра: Большой Драматический и чуть-чуть вдали от него - Александринка. Каждое утро в воскресенье я бегала либо в тот театр, либо в другой. Показывали совершенно потрясающие спектакли по Островскому, по Гоголю, по Чехову. Это было мое детство, мое время. Сегодня, когда я наблюдаю за детством нынешних детей, мне их искренне жалко. Они обделены чудом театра. У них нет денег на спектакли. К тому же сегодня в Москве, по существу, все детские театры давно уже занимаются только взрослыми проблемами, да еще в усложненном варианте. Для детей сегодня работают только два взрослых театра в Москве: это наш театр, который постоянно делает утренники для детей, и Малый театр. Это очень грустно, потому что поколение надо воспитывать на очень хорошей драматургии, на очень хороших спектаклях. Дети замечательно принимают утренние спектакли. Прежде всего, это наш долгожитель, спектакль, который просмотрело уже несколько поколений людей. Мы справляем 90 лет спектаклю "Синяя птица". Он так был поставлен, что за 90 лет зритель не утерял интереса к этой режиссуре. Дети с таким восторгом смотрят, всегда подсказывают героям, стремятся спасти их - просто чудо. Там можно получить хороший позитивный заряд на всю неделю. Дети замечательно смотрят и русскую классику. Приходят шумные, неподготовленные к театру, но они божественно затихают, перестают кричать, внимательно смотрят. Так на спектаклях Островского, Гончарова "Обрыв". Удивительно, как они принимают "Прощание с Матерой" Валентина Распутина. Когда я пришла на утренний спектакль, очень боялась, что им не покажется интересной жизнь Матеры. Оказалось, что по пронзительности темы Распутин им так близок, так понятен... Дети устраивали овации после спектакля.
В. Б. Это и есть, по Станиславскому, "общедоступный театр". Недавно я был на модной премьере элитарного спектакля. Билеты стоили по 100 долларов. Какие бы сильные актеры в таком спектакле не играли, они не входят в понятие "русская культура", они не нужны народу. Так же, как и книги тиражом по сто экземпляров, - это все вне наших традиций. Не случайно все талантливое в России: в музыке, в поэзии, в театре, - ищет широкого читателя, зрителя, слушателя...
Т. Д. Извините, Володя, я вас прерву. Да, мы идем к зрителю, но вы где-нибудь видели в Москве наши афиши? Мы их заказываем, мы платим деньги, но их нигде по городу не расклеивают - только возле нашего театра. Каким образом зритель так охотно к нам ходит и так замечательно смотрит - это просто чудо. Я уверена, что это осознанно зрителя отрывают от реалистического театра. Это идеологическая политика.
В. Б. Кто же организует блокаду? Кто проводит такую антирусскую политику? Кому вреден и страшен реализм в искусстве? Кому мешает русский театр?
Т. Д. Володя, а кто те люди, которые навязывают свою идеологию в России? Вот вчера смотрела "пресс-клуб" по телевидению - как агрессивно там навязывалась эта чуждая идеология?! Я каждый раз удивляюсь их агрессивности. В русском человеке заложена христианская идеология. Какую еще идеологию современного рынка нам хотят навязать? Лучше почитайте еще раз Александра Пушкина, от его сказок до одиннадцатой главы "Евгения Онегина". Там заложена вся русская идеология. Не надо искать никакой другой. Наши враги не хотят назвать определяющую идеологию России. Но она заложена генетически в русском народе и проходит сквозь все революции и войны. Она заложена в наших душах. И люди, которые болтают о новом мышлении, просто мечтают уничтожить наши души.
В. Б. Ваш театр травят так же, как в свое время травили Михаила Булгакова. Там Латунские, тут Смелянские, ничего не изменилось. Такие же журналы, такие же газеты. Ненавидят именно неистребимый дух. Еще первое время после раздела МХАТа можно было решить, что вас ненавидят по личным мотивам, за то, что позволили театру уцелеть. Но прошли годы, личная вражда давно улеглась, тотальная блокада именно вашего театра уже не носит личностного характера. Они тоже могут друг с другом конфликтовать: Волчек, Ефремов, Захаров, Ульянов, Смелянский, мириться, ссориться, но МХАТ имени Горького они не воспринимают органически. Как невыбитый русский дух, как народную стихию, как явление реализма... Точно так же они не воспринимали органически Михаила Булгакова. Тут нет неприязни к характеру Булгакова или Дорониной, есть борьба с ненужной духовностью. С классической русской культурой. И все газетные шавки подыгрывают, часто даже не понимая, в чем дело.