Конец июня. Мы уже прошли по лесным тропам немало десятков километров. К отряду продолжали присоединяться бойцы и офицеры, попавшие в окружение.

Как-то под вечер, когда мы с группой командиров разрабатывали план очередной операции, доложили, что к месту расположения отряда приближаются двое. Я приказал привести их. Это оказались девушка в военной гимнастерке и красноармеец.

Девушку звали Елизаветой Ершовой. О себе она рассказывала так:

- Родом из Красного Села, под Ленинградом. Окончила семилетку. Занималась в Ленинградском автодорожном техникуме. В сороковом году получила диплом с отличием. По путевке поехала в Белосток. Работала в автоколонне техником по эксплуатации.

Рассказывая, девушка то и дело тяжело вздыхала. Она не плакала, но я видел: в глазах стояли слезы.

Мечтала окончить институт, стать инженером, выйти замуж за любимого паренька, создать хорошую семью. В общем, как многие ее сверстницы, строила большие планы. И все рухнуло из-за проклятой войны.

Первая бомба, сброшенная фашистами на Белосток, застала Лизу в больнице. После тяжелого заболевания она находилась в палате для выздоравливающих. Вскоре от вражеской бомбежки затрясся и больничный корпус. Посыпались стекла, штукатурка. Преодолевая слабость, Ершова накинула халат, тапочки и вместе с другими больными покинула палату. Только успели выйти из больницы, как здание рухнуло. Девушка едва добежала до своей квартиры.

Потом пришла в военкомат. Просила послать в армию. Военком вначале отказывал. Но в конце концов отступил перед ее настойчивостью и выдал направление в госпиталь. Здесь же, в военкомате, Лиза получила обмундирование и сумку с красным крестом.

До госпиталя дойти не успела, его разбомбили. Пришлось присоединиться к отступающей части. Идти было тяжело. Одолевала слабость. Когда их догнала автоколонна, обессиленная Ершова попросила старшого офицера взять ее с собой. Тот разрешил сесть в одну из машин. В пей оказались тяжелораненые. Девушка помогала им, поила, кормила, делала перевязки.

Колонна нарвалась на гитлеровцев. Начался жестокий бой. Девушка стала подносить бойцам патроны, оказывала помощь раненым. Во время перевязки снарядом сшибло дерево, возле которого она стояла. Девушка упала без сознания. Когда очнулась, вокруг стояла мертвая тишина. Всюду валялись трупы. С трудом поднялась и пошла куда глаза глядят.

- Повстречала этого бойца. Решили идти вместе. Вот и нашли вас,-заключила Ершова и снова вздохнула.

Мы накормили новых товарищей. Появление в отряде медсестры всех обрадовало. Вскоре ее стали называть сестрицей, а затем хозяйкой отряда. Впереди Елизавету Ершову ожидало немало замечательных подвигов...

2 июля мы оказались в сорока километрах от Минска. Здесь встретили командира 8-й артиллерийской противотанковой бригады полковника И. С. Стрельбицкого.

Когда началась война, артиллеристы бригады мужественно отражали попытки гитлеровской танковой дивизии прорваться из Вильнюса и Гродно к городу Лида. Под давлением превосходящих сил они медленно отходили, а потом тоже попали в окружение. Вскоре иссяк запас горючего. Артиллеристы вынуждены были остановиться в лесу, спрятать технику.

К тому времени в лесу под Минском собралось несколько уцелевших рот пограничников, много разрозненных групп и подразделений 10-й и 3-й армий, всего несколько тысяч человек. Полковник Стрельбицкий взял на себя . командование ими.

Наскоро сколотив несколько частей, утром 1 июля он повел их в -наступление на Минск. Войскам удалось ворваться на окраину города. Но противник предпринял танковую контратаку и пришлось вернуться в лес.

Буквально за несколько часов перед нашей встречей Стрельбицкий предпринял вторую попытку овладеть столицей Белоруссии. И тоже безуспешно.

Рассказывая мне обо всем этом, полковник по карте показывал, на каких участках он наступал, какие улицы Минска удавалось занять, откуда нажимали вражеские танки

- Вы тут единственный старший офицер? - спрашиваю у него.

- Нет, почему же. Есть и постарше меня. Командир двадцать первого стрелкового корпуса генерал-майор Борисов и командир двадцать седьмой стрелковой дивизии генерал-майор Степанов.

- Где они?

- А вон сидят.

Действительно, метрах в пятидесяти от нас на спиленном дереве сидели два генерала и о чем-то беседовали. Увидев меня, генералы поднялись.

- Какими судьбами, Иван Васильевич? - спрашивает А. М. Степанов, застегивая китель.

- Да вот решил проверить, как вы руководите войсками,- отвечаю, испытующе глядя на них.

- Полагаю, что любой на нашем месте руководил бы так же, как мы,отозвался В. Б. Борисов.

- С подобными настроениями мы далеко не уйдем,- ответил я. - У вас здесь целая армия. Ее нужно только .сплотить, воодушевить и повести в бой. А что вы делаете? Решили руки умыть?

Степанов и Борисов молчат. Они не предполагали, что разговор примет такой оборот. В заключение я объявил, что беру командование на себя, заместителем назначаю Стрельбицкого, а им приказал заняться выявлением оружия и боеприпасов.

Дальнейшие события показали, что я не ошибся в выборе заместителя. Полковник Стрельбицкий оказался превосходным командиром и умелым организатором.

Мы начали готовить разведку боем южнее Минска. Надо было на этом направлении снова попытаться вывести войска из окружения.

В назначенное время батальоны двинулись вперед, но наткнулись на вражескую танковую засаду. Полковник Стрельбицкий на танкетке Т-37 помчался туда. Вернулся расстроенный.

- Батальоны понесли большие потери. От них осталась горстка бойцов, которая храбро ведет неравный бой.

Пока Стрельбицкий докладывает это, лес, в котором мы находимся, начала бомбить фашистская авиация. Потом к разрывам бомб присоединились разрывы снарядов и мин. В разных концах леса занялись пожары.

Оставалось одно - спасать оставшиеся войска. Часть из них повел генерал Борисов, но вскоре мне доложили, что он погиб.

День 3 июля выдался знойным. Лес - хорошая защита от палящего солнца. Но и здесь очень душно. Дают себя знать усталость и пережитые волнения. Идти трудно. Со мной Степанов, Стрельбицкий и еще несколько офицеров. Мысли заняты одним: как же вывести войска из окружения, где лучше организовать прорыв? Фашисты изрядно потрепали нас, но силы еще есть.

Обнаружили несколько уцелевших дотов и дзотов. Крицына с группой бойцов посылаю проверить их. Вернувшись, Крицын докладывает, что в укреплениях наши бойцы, с ними старший политрук.

А вот и он сам. Вышел из дзота, направился к нам. На нем ладно сидит военная форма. Шагает широко, докладывает четко:

- Старший политрук Осипов.

- Помню вас, товарищ Осипов,- я крепко пожимаю ему руку.- Секретарь полкового партбюро? Город Лида?

-Так точно. Двести сорок пятый гаубичный полк тридцать седьмой, стрелковой дивизии.

Старший политрук Осипов был в округе одним из лучших партийных вожаков. О нем часто говорили на окружных, армейских, дивизионных партийных конференциях, на собраниях актива и совещаниях. В полк, где он служил, часто ездили из других частей изучать опыт партийно-политической работы. Я обрадовался встрече с Осиповым.

Белорус Кирилл Осипов внешне казался замкнутым, даже немного суховатым. О себе рассказывать не любил, а если кто расспрашивал, отвечал скупо.

Но я знал, что родился он на Гомельщине в семье крестьянина-бедняка. В 1918 году окончил трехклассную церковноприходскую школу. День завершения учебы ознаменовал тем, что вместе с товарищами предал огню все книги закона божьего.

В 1920 году он организует в родной деревне комсомольскую ячейку, становится ее первым секретарем. Позже он принимает участие в создании колхоза, ведет борьбу с кулаками.

В 1929 году Осипов навсегда связывает свою жизнь с армией, а через два года вступает в партию. Он получил военное образование, был на командной и политической работе, участвовал в войне с белофиннами.