Иногда это румяная круглая женщина. Она в платке или в косынке. Она тоже ничего "особенного" собой не представляет. Но вдруг оказывается, что она ударница. Она просто, ясно и четко говорит. У нее есть опыт по разрешению общественных вопросов. Она спокойно объясняет озлобленному гражданину, который недоволен очередью, теснотой, каким-нибудь видом нашей отсталости или неналаженности, - причины неналаженности и говорит о том, как к-а надо устранить. Она чувствует себя хозяйкой улиц, домов, заводов.

Иногда это пожилой человек в рабочей куртке. У него большой стаж. Он бригадир. У него больший опыт, чем у других. Он привык распоряжаться на заводе. Он чувствует себя хозяином. Но и тут, на улице, на другом конце города, он тоже чувствует уверенность в себе. Эти улицы и дома так же принадлежат ему, как и станки его завода. Ему есть дело до всего. Вот он взял беспризорного ребенка и отводит в приемник. Беспризорный плачет и отбивается, но крепкая рабочая рука не отпустит его, а простые и ясные слова в конце концов убедят беспризорного, что пора кончать уличное бродяжничество.

Еще бросается в глаза на улицах Москвы - занятой человек.

Не рассеянный и не озабоченный, не встревоженный и не говорящий сам с собой (о котором я упоминал в начале этого письма), а именно занятой. Он серьезен. Он озабочен делом.

Вот он входит в магазин. Он держит в руках список. Ему нужно купить много вещей. Ясно, не для себя. Слишком длинный список. На нем парусиновый плащ. По-видимому, он приехал из колхоза, совхоза, с участка далекого строительства.

Вот еще занятой человек. Интеллигент. Молодой инженер, архитектор, ученый, cпециалист. По всему его облику видно, что он занят, он занят серьезным делом. Ответственным и важным. Он думает, соображает, но он нисколько не растерян. Он знает дело, которому посвятил себя.

Пожалуй, ни в одном городе нельзя видеть такого большого количества занятых людей, как в Москве.

Довольно характерен для Москвы человек, которому интересно жить. Тут требуется оговорка. Многие, очень многие жалуются, что советская жизнь серьезна, чересчур серьезна, что очень мало развлечений и т. д. И все же это несомненно: всмотритесь в прохожих на улицах Москвы и увидите, что многим, очень многим интересно и радостно жить. Не может быть скучно вот этому парню с книгами. Он учится, растет, свободно развивается и крепнет. Молодость и жизнерадостность излучается от каждого его движения. Не может быть скучно и вот этой девушке, и вот этой или вот этим двум красноармейцам, весело шагающим, несомненно, по каким-нибудь веселым делам. Слишком размашисты их шаги, слишком оживленно размахивают руки. Это даже немного легкомысленно для военных.

Не может быть скучно вот этой ватаге комсомольцев, которые со смехом и почти криком, толкая друг друга, занимая тротуар и часть мостовой, проходят по улице - очевидно, с собрания.

- Не о том идет речь, не о том, - кричит один из них, в синей рубашке, высокий и настойчивый, - речь идет о демократической централизации. Понимаешь, о демократической централизации.

Даже вот этому немолодому человеку, задумчиво шагающему по тротуару, тоже интересно жить,-несмотря на озабоченность и задумчивость. Он у себя на работе или службе что-то изобрел, придумал, рационализировал. Ему трудно, но интересно.

Скучающих лиц на улицах Москвы очень мало. Преобладает одухотворенное, обеспокоенное лицо - занятое, целеустремленное. Молодежь, когда ходит даже небольшими группами, почти всегда поет. Энтузиазм, бодрость, интерес к окружающему чувствуется в очень многих.

Все более и более становится распространенным и тип любопытствующего прохожего, не только рааглядывателя витрин с целью приобрести что-нибудь для своей квартиры. Углубленное хозяйское ощущение вызывает интерес-и любопытство к своим владениям.

Никогда еще не было столько туристов, экскурсантов, как в советской стране. Дети, юноши, взрослые маленькими и большими группами, индивидуально и целыми отрядами, с руководителями и справочниками бродят по всей стране и очень много по улицам Москвы. Им до всего есть дело: до музеев, бесчисленных выставок, очагов культуры, общественных учреждений, домов, площадей, достопримечательностей, до истории, до текущей действительности и до самых отдаленных будущих планов...

Однако любопытство и интерес не только у них, но и у тех, кто не является туристом, а долго живет в Москве. "Старожилы" еле поспевают следить за ростом города.

Огромная и разнообразная работа идет на улицах Москвы.

Строятся дома, устанавливают леса для ремонта, для окраски, обновляют. мостовые, укладывают брусчатку, клейнпфлястер, льют асфальт, гудронируют.

В переулках, на пустырях приготовляют бетонную смесь.

Грузовые автомобили задним ходом приближаются к бетономешалкам, механически нагружаются. Они увозят смесь для того, чтобы немедленно опять вернуться за новой дозой.

Меняются облики улиц, площадей. Разрушаются старые здания.

С высоких и ветхих колоколен по деревянным желобам, кирпич за кирпичом, - рушится старое. На многих улицах прокладывают трамвайные пути, водопроводные трубы, и всюду, насколько позволяет всеобщая московская занятость, стоят любопытные, стоят интересующиеся и смотрят на процессы работы, смотрят с радостью, с гордостью.

Но есть, конечно, и такие, которые смотрят хмуро, с плохо скрываемой ненавистью...

Часто работы бывают очень эффектны. Большая площадь покрывается гудроном в полтора суток.

Идет работа днем и ночью, при свете прожекторов. Огромные тяжелые машины утаптывают гудрон.

Грохочут автомобили, пылают котлы, черные фигуры людей мечутся между механизмами и горячим материалом. Синеватый туман, прорезаемый лучами прожекторов, стоит над площадью...

Дома обновляются. На многих улицах моют асфальтированные мостовые. Разве это виданное зрелище для Москвы? Многие, очень многие стоят и долго-долго смотрят... Многие со службы идут не домой, а сначала на разные участки городского строительства, чтобы посмотреть, что сделано за рабочий день, за очередную смену.

Дорогой Капелов, вы сами понимаете, что всего сразу не опишешь богата Москва и бесконечно разнообразны ее люди. В Мастерской Человеков предстоит уйма работы - многих, очень многих нам нужно будет еще понаблюдать и изучить прежде, чем их переделать и по их образцам делать новых.