Вышедший Маркел, увидев это, не удержался, схватил стоящую у двери метлу и швырнул ее со всей силы в Лютого.
От обиды и несправедливости, ведь он не сделал ничего плохого, кот возмущенно оскалился и, сузив зрачки в темные, непроницаемые щели, прижав уши, покинул скит. С того дня его ни разу не видели. С характером оказался кот! Нелюдимым стал, скрытным. Одному Корнею только и сохранил расположение:
-Ну, ладно. Не хочешь идти в скит, так хоть напиться помоги. Пить, страшно хочется, придумай что-нибудь, Лютик!
Выслушав его с самым глубокомысленным видом, кот зашел в озеро. Шлепая лапой по воде, он забрызгал Корнея по грудь.
-Спасибо дружок, но я пить хочу, а не купаться, - Корней выразительно изобразил, как он глотает воду, и как ему от нее становиться хорошо.
Лютый отряхнулся и озабоченно забегал по берегу, поднялся на обрыв, вернулся и с силой заскреб когтями податливый ил. На дне ямки показалась вода. Тут его похоже осенило. Он, продвигаясь задом к озеру, прорыл лапами вдоль тела друга канавку - вода заполнила ее, и Корней смочил лицо, а через некоторое время, когда муть осела, напился, черпая воду ладошкой.
- Ну, ты голова! - с восхищением произнес Корней и прижал кота к себе, готовый от счастья тоже замурлыкать.
У Лютого на морде заиграла горделивая улыбка. Его глаза как бы говорили:
-Лютый тоже умный, всегда что-нибудь придумает.
Кот прилег рядом, подставив морду с пышными бакенбардами солнечным лучам. Корней долго благодарно почесывал и поглаживал друга. Лютый от блаженства неумолчно и самодовольно порокатывал.
Вдоволь насладившись ласками друга, рысь села и мусоля лапы стала умываться, усердно протирая морду. Надо сказать, кот всегда был чист и опрятен. Даже кусочки мусора не цеплялись к нему.
Но, как только наползающая с востока ночь погасила алое сияние одиноких облаков, и на небе замигали первые звезды, он молча встал и удалился в лес.
Первый день закончился - сколько Корнею еще предстоит пролежать так на берегу? Самолюбивый Лютый в скит наверняка не пойдет, а отец, привычный к отлучкам сына, раньше чем через три дня его не хватится. Хорошо еще, что уходя, рассказал ему, о своих планах.
Почувствовав голод парнишка достал из котомки вяленного мяса, лепешку и стал жевать. Мир погруженный во мрак казался пустынным и безжизненным. Лишь редкие звезды, просвечивающие сквозь размазанные по небу облака, подмигивали ему. Озеро тоже будто уснуло. Вода была неподвижной и маслянисто-черной. Вот на нее легла серебристая дорожка выползшей из-за холма луны. Корней хорошо знал, что окружающий его покой и тишина обманчивы, что ночью жизнь замирает только у дневных животных и птиц. С вечера ей на смену просыпается богатая, но несуетливая жизнь ночных обитателей, кажущаяся таинственной и непонятной лишь из-за того, что она невидима для человека. А вообще-то, она течет обычным порядком: кто-то выслеживает, кто-то любит, кто-то утоляет голод, кто-то чистит логово, и при этом каких-либо явных звуков не слышно. Ночная тайга любит покой и неприметность во всем.
Когда, из-за холма выползла полная луна Корнею сразу стало видно, что вокруг суетятся крепкосбитые лесные мыши. Интересно было наблюдать, как эти крохотные призраки, неслышно перебирая лапками по земле, играли в одни им понятные игры. С вершины громадной ели сорвался пушистый серовато-желтый комочек и, распластав лапки и распушив хвост стремительно перелетел на ближнее к Корнею дерево. Тихонько прокрался на самый конец длинной ветви и настороженно глянул вниз, туда, где лежал человек. Поза человека выражала такую беспомощность, что даже крохотная белка почувствовала себя более уверенной и сильной.
Вскоре, внимание Корнея привлекло шумное чмокание и сопение лосей, бредущих по заливу. Аппетитный хруст сочных побегов, которые они отщипывали, опуская морду в воду. Корней, на всякий случай, окликнул Снежка, но лоси испуганно шарахнулись и убежали под защиту леса.
Уже светало. Туман, рождающийся над заливом, струился над водой, как легкий прозрачный дымок. Незаметно густел и, еще до восхода солнца, залил поверхность водоема густым молоком. Но с рождением дня с берега потянул ветерок, насыщенный густыми запахами леса. По застывшему глянцу озера поползла рябь. Туман стало отжимать к дальнему холму. Вскоре проявились очертания одинокого острова. Они менялись, казалось остров перемещался, укрываясь от лучей солнца, то исчезая, то вновь воскрешаясь в клубах тумана.
Когда солнце пробилось сквозь туман, появился Лютый. Увидев, что его друг в порядке, немного покрутившись возле, опять удалился. Провожая рысь взглядом, Корней заметил у комля ели, росшей на краю обрыва, высокую кучку шариков-испражнений летяг. Эти ночные существа живут парочками в дуплах и, по поверью, бытовавшему в скиту, близость летяги приносит счастье. Сей факт приободрил Корнея. Днем Лютый еще несколько раз наведывался, ненадолго ложился мурлыча лесные новости и исчезал. В один из визитов принес куропатку. Тронутый такой заботой, Корней мягко и нежно потрепал кота за крепкую шею и чмокнул в прохладный нос. Натаскав крючком на веревке груду хвороста, он разжег костер и испек дичь.
Вынужденное заточение на берегу озера имело и свои достоинства. Корней никогда бы не увидел столько любопытных сцен из жизни обитателей тайги, если бы не необходимость столь долго и неподвижно лежать на одном месте.
Вон на соседний мысок вышла семья: медведица, два пестуна и медвежонок. Оглядев берег, они зашли в воду. Молодежь стала плескаться, обливаться водой, бороться. Мать, лежа в воде, умиротворенно созерцала их забавы. Наигравшись, они так же дружно скрылись в зарослях. Через несколько часов, на этом же месте, устроила соревнование по скоростному спуску на спине по глинистым, скользким от сочившейся воды, береговым желобам выдра.
Но были и трагические сцены. Как-то, на второй вечер зоркий Корней разглядел робкую мордочку зайчишки. Смешно приспустив одно ухо, и слегка пошевеливая тонкими усиками, он с любопытством поглядывал из-за моховой кочки, покрытой листьями и сочными ягодами морошки на Корнея. Внезапно перед ним возник, расстилаясь серым лоскутом, филин. Стиснутый смертоносными когтями зверек отчаянно завопил, но, после мощного удара клювом по темени, затих.