Вечером жена сообщила Михалычу, что из тайги вышел Потап - его двоюродный брат. Жил он через дом, и зверолов решил сходить, чтобы узнать, не случилось ли что - вышел-то брат во внеурочное время. Обычно охотники появлялись в деревне лишь под самый Новый год, да и то дня на два - четыре.

Пока одевался, в дверь постучали, и в избу ввалился упредивший его Потап. Огненно-рыжая борода охотника засияла при электрическом свете, словно хорошо надраенный медный котел.

- Братан, покажь котяру. Старик говорит, самого Боцмана пригрохнули.

Вооружившись фонариками, мужики вошли в сарай. Рысь под бесцеремонным прицелом слепящих "глаз" отвернула морду и угрожающе заворчала.

- Ну, хватит, Потап.

- Сдавать будешь?

- Да, послезавтра приедут.

Не попрощавшись, Потап зашагал к калитке. Хозяин недоуменным взглядом проводил его и, спохватившись, крикнул вдогонку:

- Чего из тайги так рано? Случилось что?

- Да так, дела,- неопределенно отмахнулся тот.

На следующий день, к обеду, Михалыч конюхом привезли с пилорамы на санях большой щелястый ящик, сбитый из пахнущих смолой золотистых досок. Набросали в него сена и, не закрывая дверку, подтащили вплотную к сараю, в котором томилась Киса.

Иди, иди,- негромко скомандовал ей зверолов.

Кошка послушно перешла в клетку. Конюх, удивленно крякнул:

- Как это ты на нее такую власть заимел?

- Через ласку. Если принуждать, силой гнуть свое, зверь только злобится.

Клетку закрыли, придвинули по снегу к сараю, в котором держали Боцмана, и оставили там. Зверолов, жалея любимца, не стал перегонять его в холодный, тесный ящик до прихода машины. Тем более, что процедура эта не должна отнять много времени - Боцман наверняка сам бросится к подруге. Главное, не дать Кисе первой выскочить из клетки в сарай. Для этого Михалыч приготовил и тут же примерил, вставляя в щели между досок, несколько жердей.

Когда он занимался этим, хлопнула калитка, и подошли два соседских мужика. Поговорили. Боцман слышал, как вывели из хлева бычка, как он коротко взревел, и вскоре по двору загулял запах горячей крови, парного мяса. Крючконос на бегу заглянул к нему и бросил теплую, сочную мякоть.

Калитка захлопала чаще. Раздавались все новые и новые голоса, теперь большей частью женские.

Боцман прислушивался к оживлению с нарастающей тревогой, но как ни силился, не мог связать воедино значение происходящих событий.

Из дома, между тем, полились приятные переливчатые звуки. Это деревенский музыкант заиграл на гармошке. Рысь впервые слышала музыку. Она ласкала слух и завораживала даже сильнее, чем говор Крючконоса.

Потом под эти звуки в доме затопали, красиво многоголосо завыли. Кто-то вышел на улицу, остановился у клетки с Кисой.

У, зверюга! - человек смачно сплюнул,- Не мне ты попалась! Где тут твой недобитый кавалер?

Дверь к Боцману приоткрылась. С шипением вспыхнул огонек, и кот увидел рыжебородое лицо убийцы Кисточки. Пахнуло едким запахом белых, с черной головкой "червей".

Этот запах-воспоминание перекосил морду Боцмана страшной гримасой ненависти. Кот ощерился, издал громогласное "Ваа-у-уу". Обнажившиеся клыки блеснули, словно стальные пики.

При виде разъяренного дьявола мужество мгновенно оставило хмельного Потапа, или, как его за глаза звали деревенские, Жилу. Он пулей вылетел из сарая, схватил подпиравший дверь клетки кол и, вернувшись обратно, жестоко отходил им привязанного Боцмана.

В полном упоении Рыжебородый вышел во двор. Вдруг краем глаза он увидел выходящую из клетки рысь. Жила обмер. С воплем: "Оторвалась, спасайтесь!" он влетел в избу. Там поднялся невообразимый гам. Перепуганный Жила, пуча глаза, мычал что-то нечленораздельное. Его переспрашивали, но в шуме ничего нельзя было разобрать.

Боцман, взбешенный унижением и чувством бессилия перед обидчиком, в ярости рвал ремень. Толстаяя брезентовая лента не поддавалась. Снова и снова опрокидывала она взбешенного кота на спину. Ошейник врезался в горло, перехватывал дыхание. Рванувшись с разгону в очередной раз. Боцман услышал треск и с лету ударился головой в стену. В следующее мгновенье кот вскочил и сиганул в распахнутую дверь. На поленнице дров он увидел Кису, отбивавшуюся от наседавших собак. Рассвирепевший Боцман сшиб с ног ближнюю, на ходу сомкнул челюсти на загривке второй и, не обращая внимания на остальных, бросился с подругой через задворки к высившемуся за рекой спасительному лесу. Не прошло и трех минут, как они скрылись в родной стихии.

Ни собаки, ни их пьяные хозяева не решились на ночную погоню. Высыпав во двор, они с восхищением и суеверным страхом ахали и грозили кулаком в черноту ночи: "Ну погоди, чертова бестия!"

Забравшись высоко в горы. Боцман с Кисой, наконец, прилегли на снежную перину под буреломным отвалом. Тесно прижавшись друг к другу, они тихо уркали от радости встречи и обретенной свободы. Им приветливо светила огромная, в темных вмятинах луна.

Отдохнув, рыси тщательно вылизали друг друга шершавыми языками. Потом долго с наслаждением купались в искристом, чистом снегу, избавляясь от запахов, напоминавших о плене. В завершение этой памятной ночи они поймали прямо в снежной спальне тетерку и хорошо подкрепились. Какое это счастье свобода!!!

В разгар промыслового сезона бригада звероловов вновь наткнулась на следы неразлучной пары.

Заслышав брехню лаек, рыси стронулись с лежки и пошли самыми непроходимыми кручами к истоку ручья. Но опытный Михалыч, досконально изучивший рысьи повадки, все это предвидел. Он пустил по следу лишь трех собак и одного охотника, а сам с напарником и шестью собаками поджидал кошек на узком переходе, который, по разумению зверолова, им не миновать.

Расчеты бригадира оправдались. Рыси вышли чуть ниже места засады. Охотники спустили зверовых псов. Разразившись оглушительным лаем, они в миг окружили ошарашенных беглецов.

Кот уже высматривал подходящее для спасения дерево, но, услышав крики людей, изменил свое намерение.

Звероловы быстро приближались. В одном из них глазастый Боцман узнал Крючконоса. Тот бежал с толстым одеялом чуть позади напарника.