В конце недели удалось хорошо ответить по арифме­тике. А в четверти Евгения Петровна вывела тройку.

После уроков девочки разглядывали свои табели. Туся Цветаева сказала, пожав плечами:

 — Не понимаю: у Светланы сплошные тройки, а ра­дуется так, будто отличницей стала!

Катюша Короткова отозвалась с задней парты:

 — Глупая ты, Туся, вот что!

 — Ну, уж глупой меня никто еще ни разу не называл!

Туся с довольным видом помахала своим табелем.

Вечер. Сегодня был последний день занятий. Завтра — воскресенье, а послезавтра — Новый год.

Светлана читает за столом, покрытым тяжелой зеле­ной скатертью. Тут же, рядом, Аня и Валя старательно вышивают одинаковые салфеточки одинаковым узором. Светлана не очень любит рукодельничать. На занятиях в кружке, впрочем, и шьет и вышивает неплохо, но в сво­бодное время больше любит читать.

Так много хороших книг нужно прочесть, она так от­стала за эти годы!

В детском доме есть своя библиотечка, правда не­большая — один шкаф.

Светлана со счастливым вздохом закрывает книгу...

Можно, конечно, сейчас же взять из шкафа другую, как и делает, например, Юра Самсонов, которого в дет­ском доме зовут пожирателем книг. Но сразу начинать другую не хочется. Вот если бы у этой было продолже­ние, тогда другое дело...

Подперев голову рукой, Светлана смотрит на голубые Ани-Валины салфеточки. Странно: прежде, когда прихо­дилось слышать о детских домах, всегда думала, что в детском доме все у всех одинаковое — и комнаты и платья у ребят... Думала даже, что все ребята почти так же неотличимы друг от друга, как эти вот близнецы.

Оказалось — не так. В каждой комнате стены окра­шены по-разному и занавески подобраны в тон: в биб­лиотеке, например, темно-зеленые, в спальне у старших девочек — золотистые, у малышей — белые.

Вот он, малыш! Легок на помине! Из коридора в дверь читальни заглянул мальчуган с льняными волоса­ми. Какие-то они совсем куклячьего цвета и у него и у его сестры Олечки, а глаза темные. Олечка постарше, уже в первом классе учится, а Слава еще дошколенок. Остановился на пороге, расплывается в улыбке и ждет, чтобы на него обратили внимание.

 — А, Славик! — говорит Юра Самсонов, отходя от книжного шкафа. — Ну, как жизнь?

 — Ничего! — сияя улыбкой, отвечает Слава. Светлана подхватывает его под мышки и усаживает на стул рядом с собой. К этим ребятам — брату и се­стре — у нее особенное чувство.

В поезде, когда она ехала с Костей в Москву, сер­жант-танкист рассказывал про своего товарища, у кото­рого ребята в детском доме. Фамилию тогда, конечно, не догадалась спросить, да и сержанта звали просто по имени-отчеству. У многих ребят из детского дома отцы были на фронте, были и отцы-танкисты. Но Светлане по­чему-то казалось, что сержант рассказывал тогда имен­но про Славика и Олю. Она пыталась расспрашивать Наталью Николаевну.

 — Он говорил, что вы их отцу письма на фронт пи­сали.

Но Наталья Николаевна писала много писем. А вот с фронта не от всех приходил ответ.

Отец Славика и Оли был проездом в Москве несколь­ко месяцев назад. С тех пор писем не было.

В руках у Славика подарок отца — заводной авто­мобиль. Маленький — на ладони мог уместиться, — обтекаемой формы автомобиль бегал по столу, как блестя­щий красный жучок. Подъехав к самому краю стола (ребята каждый раз дружно ахали!), автомобильчик вдруг останавливался и, будто подчиняясь воле невиди­мого шофера, сидевшего внутри, поворачивался и летел в обратную сторону.

 — Смотрите, ребята, — с уважением сказал Юра, — сколько времени прошло, а все бегает!

 — Смотрите! Смотрите! — ликовал Славик. — Сам поворачивает!

 — У тебя, Славик, шофер очень опытный, — серьезно сказал Юра.

 — Интересно знать, — задумчиво проговорил Витя Чижов, — сколько метров может он наездить без ремонта?

 — Не будем торопиться с ремонтом, — сказала Свет­лана. — Юра, что говорит опытный шофер?

 — Опытный шофер советует отвести машину в гараж.

 — Юра! — умоляюще сказал Славик. — Еще самый-самый последний раз!

Автомобиль в последний раз безотказно повернул на краю пропасти. Светлана решительно взяла Славика за руку:

 — А теперь пойдем искать Олю.

Отведя малыша в комнату младших девочек и посо­ветовав Оле больше автомобиль не заводить, Светлана вернулась в читальню.

 — Как ты любишь возиться с маленькими, — сказала Аня. — А вот мне с ними скучно.

 — Не доросла ты еще, Анечка, до маленьких детей! — наставительно сказала Светлана и села на прежнее ме­сто, у стола, подперев руками щеки.

Любопытно бывает вот так наблюдать за людьми, ког­да каждый занят своим делом. Аня и Валя розовыми бы­стрыми пальцами в такт продернули иголки, натянулись голубые паутинки ниток. И еще раз в такт... Потом Валя отстала. Аня уже протолкнула наперстком иглу, а Валя только паутинку вытягивает... У обеих сосредоточенный вид, будто совершают что-то необычайно важное.

В углу заканчивает новогоднюю стенгазету Алла Не­жданова. Гладко зачесанные волосы над гладким белим лбом. Алла учится в шестом классе, Светлана — в чет­вертом. Может быть, Алла и не старше годами, но разница кажется огромной. Алла учится на круглые пятер­ки. Ее все так уважают и в школе, и в детском доме... Вот если бы можно было стать такой, как она!

Из мальчиков, пожалуй, самый симпатичный Юра, пожиратель книг. Только что дочитал одну книжку, по­ставил ее на место в шкаф и сразу выбрал другую, в двух томах.

 — Юра, ты как, одним глазом первый том будешь читать, а другим второй?

 — Что? — отозвался Юра солидным баритоном.

 — Я говорю: у тебя два глаза и две книжки. Очень удобно: сразу оба тома будешь читать.

 — Кто, я? — опять переспрашивает Юра высоким мальчишеским дискантом.

Смешно у него ломается голос. Юра очень способный и какой-то упрямо-усидчивый. В школе им довольны. А в детском доме учитель, который занимается с мальчиками столярным делом, говорит, что у Юры золотые руки.

Почему золотые? Странное выражение. Золотые руки представляются чем-то металлическим, тяжелым, непо­движным... Вчера замолчал радиоприемник. Юра открыл заднюю стенку, потрогал, подвинтил. Проволочки, лам­почки какие-то... Это было похоже на колдовство. При­емник опять работает на полную мощность.

Не золотые, скорее можно сказать — умные руки.

У Аллы тоже хорошие руки. Гибкие пальцы уверен­но водят карандаш. Вернее, кажется, что карандаш сам бегает по бумаге, заканчивая новогоднюю стенгазету. Алла хорошо рисует. Она хочет после школы пойти в архитектурный институт.

 — Аня, ты кем будешь, когда вырастешь?

Аня перестает вышивать, удивляется вопросу, заду­мывается на минуту.

 — Я еще не знаю.

 — Валя, а ты?

Бесполезно спрашивать: если не знает Аня, Валя то­же не знает, это ясно. И руки у них еще совсем малень­кие, детские, бесхарактерные.

 — Юра, а ты кем хочешь быть?

 — Что? — переспрашивает Юра, оторвавшись от книжки.

 — Я говорю, кем ты будешь, когда вырастешь?

 — Кто, я?

У него раздражающая манера переспрашивать и за­думываться во время разговора. Кажется, что, прежде чем начать говорить, он падает откуда-то с облаков или выходит из лесной чащобы.

 — Да! Ты! — повысив голос, повторяет Светлана.

— В ремесленное пойду.

 — В какое ремесленное?

 — Что?

Юра опять успел уже подняться на облака или вер­нуться в свою лесную чащобу.

 — Звонок к себе проведи, вот что! — сердится Свет­лана.

 — Какой звонок?

 — Чтобы сначала позвонить к тебе четыре длинных, два коротких, потом спрашивать!

Юра добродушно усмехается:

 — Ладно, позвонила. Можешь спрашивать.

 — Ремесленных училищ много. Ты в какое пойдешь?

 — В такое, чтобы потом строить дома.

 — Тогда тебе нужно идти, как Алле, в архитектур­ный институт.

Юра возражает ядовито:

 — Помнишь, как у Некрасова: «Папенька, кто по­строил этот дом?» — «Архитекторы, душечка».