"Я не могу так… я не могу принять эту твою мораль".

Господи, ну что со мной? Ну зачем я опять? Йэн до боли закусил губы. Ну нельзя так! Постоянные эти внутренние воображаемые диалоги с Лавеном. Зачем? Ведь я же сам себя мучаю этим…

Тихо открылась дверь. Йэн скосил глаза. Поворачивать голову он не мог, и так будет еще долго.

Он увидел - и сразу же вся внутренняя боль, все недомолвки исчезли. Вошла Крис. Светлая, вся белая, с сияющими волосами. Такая маленькая. Такая чистая.

— Привет, Йэн. Как дела?

Он улыбался, глядя на нее.

— Хорошо… Все хорошо.

Ему никогда не хотелось жаловаться Крис. Странное дело. Он жаловался ей мысленно, когда ее не было рядом. Сам не зная, ей ли это говорил, милой и нежной, с таким сочувствием и любовью на него глядящей, или может быть, святой Марии, матери Божьей, чей взгляд покорил его однажды и навсегда, уже много лет тому назад. Или самому Господу говорил это. Он жаловался и даже плакал внутренне, рассказывал про Эннию и про Бена, его сердце, чудом не задетой пулей, разрывалось, и он говорил, что не хочет больше жить. Потому что нет никакого смысла жить здесь, где все так плохо, и нет у него права жить, после того, как погибли они. И нет желания, после того, что сделал Лавен. Да и не только Лавен, а все люди, включая самого Йэна, по сути сволочи и негодяи. Мир - это ад, жизнь - сплошная пытка.

Но когда Крис приходила, жаловаться не хотелось. Жизнь не так уж и кошмарна. Ребята погибли? Да, это плохо, но они сейчас на небесах. Йэн был в этом уверен. Смерть нелепая, да, но когда смерть бывает правильной и своевременной? Она всегда нелепа. Предательство? Ну бывает, что же поделаешь. В целом люди не так уж плохи, наоборот, большинство людей прекрасны, умны и добры. Мир сотворен и подарен Богом, чудесен и светел, жизнь - счастливая, напряженная борьба.

На что жаловаться?

Он, конечно, рассказал все, как было. Крис, конечно, смотрела на него с жалостью и медленно гладила по волосам и по щеке. Но даже в этот момент он не чувствовал горя, он пытался вызвать в себе это ощущение провала, бесконечной пропасти - но не получалось. Ему даже было неловко внутри перед погибшими, потому что казалось - их память требует какого-то времени полной депрессии и полного отчаяния. Впрочем, это глупо, разумеется.

Сейчас, глядя на Крис, он вдруг подумал, что и о ней ничего не знает. Даже еще меньше, чем рассказал о себе. Совсем ничего! Казалось, они так много говорили в последние дни. О чем? Да кто его знает…

— Пить хочешь?

Крис всегда предлагала ему пить. И действительно, всегда хотелось, только он забывал попросить. Шея все еще была совершенно неподвижной. Крис поила его из соломинки, он осторожно втягивал кисловатую жидкость. Не воду, какой-то вкусный морсик - Крис сама его делала и приносила.

— Может, покушаешь чего-нибудь? У тебя тут еще от мамы остались ягоды…

— Нет, Крис. Только что ведь обед был.

— Ничего себе только что… уже трислав прошел. Ну ладно, как хочешь. В туалет?

— Нет.

Катетер уже вытащили, не было больше и дренажей, медики применили какие-то новооткрытые регенерирующие средства, рана внутри быстро затягивалась. Врачи обещали, что еще неделя - и он встанет на ноги.

— Тебя умыли сегодня? А это что? - Крис присмотрелась к наволочке, на которой было рыжеватое, еще пованивающее пятно, - вырвало?

— Немножко. Просто не поменяли еще.

— Тогда сейчас сделаем, - Крис отошла и вернулась со свежей наволочкой. Осторожно придерживая голову раненого, вытащила подушку и подложила пока скатку из большого полотенца. Поменяла наволочку на подушке. Вернула все на свои места. В шее все-таки заболело, Йэн скрипнул зубами.

— Больно? Прости, - Крис поцеловала его в лоб. Йэн зажмурил глаза от удовольствия.

Она сидела рядом молча, держа его руку в своей. И собственно, ничего и не надо было говорить. Ни к чему. Просто молчать, радуясь ее присутствию. Йэн вдруг подумал, что надо все-таки что-то спросить и о ней.

— Крис, - спросил он, - а как твой муж? Как вообще жизнь?

— А мужа нет, - спокойно сказала она, - он ушел два года назад.

— Да ты что, - пробормотал он. Почему-то эта новость поразила его. Ведь знал, чувствовал, что с этим типом Крис никогда хорошо не будет… И все же получилось неожиданно.

— Сепарация? - спросил он.

— Да. Ну это у меня сепарация, а он живет с другой.

— А как же дети? - Йэн смотрел женщине в глаза. Крис не отводила взгляда - Йэн был одним из немногих людей, чей прямой взгляд никогда ее не смущал и не тревожил. Ему приятно было смотреть в глаза. У него глаза очень красивые, серые.

— Ну а что дети? Он с ними общается все реже. Может, так и лучше. Они уже привыкли. Сначала-то, конечно, очень переживали.

— А ты… как? Переживаешь?

— Да нет, Йэн. Сначала-то, конечно, да… понимаешь, будто тебя предали.

— Понимаю, - быстро сказал он.

— Вот. А со временем я осознала, что это не брак вообще… вранье это. Он мне наврал. Никогда меня не любил, и никогда не собирался жить со мной до конца.

— Надо было предполагать, - пробормотал Йэн.

— Надо было! Но я ж дура была молодая… влюбилась. Хотя не знаю, можно ли это назвать любовью, - она умолкла.

— Он тебя соблазнил, - сказал Йэн, - это его вина. Ты была слишком чистой, чтобы заподозрить дурные намерения.

— Да брось ты… свободу воли никто не отменял. Я виновата. Я в этом покаялась, но что же теперь делать - жизнь… сломана, - вырвалось у Крис. Взгляд стал чуть испуганным, она погладила Йэна по голове.

— Ты не слушай, что я болтаю. Ничего, живем ведь… дети вот есть. Бомбы на голову не падают, сыты, одеты, чего еще нужно…

— Сломана, - Йэн открыл глаза, - я чувствовал… я тебе говорил, помнишь? Такие, как ты, не бывают… в этой жизни счастливы. Но это ничего, Крис. Ничего. Мы придумаем что-нибудь.

Он замолчал. Вдруг до него дошло, что целибат его уговорил принять тот же самый Лавен. Опять Лавен… бывают такие люди - точно злые гении. Да, никто Йэна не заставлял. Он сам принес обет, в глубине души мечтая о семье. Свобода воли. Он сам солгал Богу. Но ведь если бы не Лавен и не его настойчивые требования…

Все могло бы быть сейчас иначе.

Наверное, страдание появилось в его глазах, потому что Крис снова испугалась.

— Йэн, ты только не переживай! Ну подумаешь! Ерунда какая… Я своей жизнью довольна. У меня есть подруги, родители, церковь. Да и работа мне нравится! Знаешь, ухаживать за больными - это не менее интересно, чем назначать лечение. Может, даже еще интереснее. Дети опять же… И вообще подумай, вот мы родились в Эдоли, мы всем обеспечены, счастливы, у нас есть Церковь, а если бы мы где-нибудь в Сканти родились?

— Да, - медленно сказал он, - не дай Бог в Сканти…

Через неделю он действительно начал вставать.

С помощью Крис. Она хотела уложить его сразу же снова, но Йэн воспротивился.

— Давай попробуем пройтись немножко…

— Не рано ли?

— Немножко. До окна.

Он лежал в травматологии в отдельной маленькой палате. Крис встала перед ним и положила его руки себе на плечи.

— Я ж тебя раздавлю, - и в самом деле, под тяжестью его предплечий Крис казалась совсем хрупкой.

— Брось. Я крепкая, и не таких таскала. Не бойся, вставай.

Он старался поменьше опираться на нее. Пятясь назад, Крис стала делать мелкие шажки к окну. Йэн невольно двинулся за ней, обхватив руками ее плечи и шею. Не опираться не получалось. Закружилась голова. Он сжал зубы.

— Не торопись. Постоим немного.

— Пошли, - преодолев головокружение, он двинулся дальше.

До окна дойти все-таки не удалось. Йэн понял, что будет слишком тяжело возвращаться.

— Ладно, давай назад.

Он уже почти висел на Крис, но она легко это выдерживала. И в самом деле - опыт, да и тренировка. Наконец она осторожно согнулась, опуская Йэна на кровать. Помогла ему лечь, придерживая затылок. Лицо ее покраснело от напряжения, но Крис улыбалась.