– Алло? Алло? – кричал он в трубку. Кэти произнесла смягчившимся голосом:

– Должна сказать, что я совершенно потрясена. Ведь она была ещё так молода.

– Её тело отправили обратно и два дня назад похоронили. Мы составили список её друзей и извещаем их.

– Оставшуюся часть поездки отменили? Мой брат был нанят водителем. Странно, что он ничего не сообщил мне.

– Брюс Гоу! Он ваш брат? – А… да.

– Он прекрасный водитель и вёл себя со всеми очень обходительно, хотя имел дело с полным автобусом капризных американских туристов.

– Да, он… очень хороший. Как, вы сказали, вас зовут?

– Джим Квиллер. Девичья фамилия моей матери Макинтош. Мы с вами происходим из разных ветвей одного клана. В битве под Каллоденом участвовал некий Мак-Бин, гигантского роста, который, стоя спиной к стене, убил палашом тринадцать англичан. – Этот рассказ имел своей целью уведомить Кэти о его прошотландских симпатиях и расположить её к себе.

– А… да. Макинтош довольно распространенная фамилия в Шотландии. – Она говорила рассеянно, видимо беспокоясь о брате. – Когда это произошло?

– Почти неделю назад.

– Честно говоря, я так взволнована. Я не знаю, что сказать, мистер… мистер…

– Квиллер. Если бы вы написали родителям Ирмы, то оказали бы им поддержку. Сколько лет вы были с ней знакомы?

– Более двадцати. Мы вместе учились в художественной школе. В Глазго. – Казалось, она говорила, обдумывая каждое слово.

– Нет ли у вас каких-нибудь фотографий или памятных вещей, с которыми вам не жаль расстаться? Я уверен, её родители были бы рады любой вещице, напоминающей о ней.

– Думаю, это самое меньшее, что я могу сделать.

– У вас есть адрес?

– Их дом на Гудвинтер-бульваре? Да, конечно.

– Я пришлю вам некролог, вырезанный из местной газеты. Там очень хорошая фотография Ирмы.

– Это очень мило с вашей стороны. Если вы сможете прислать две вырезки…

– С радостью сделаю это, миссис Мак-Бин.

– И спасибо, что позвонили… мистер…

– Квиллер.

Перед тем как закончить разговор, он уточнил её адрес и повесил трубку с чувством удовлетворения. Теперь можно поговорить и с Броуди.

Он быстро дошёл до полицейского участка, но не успел произнести и слова, когда сидевший за столом сержант пригласил его кивком головы пройти в кабинет шефа.

Броуди с удивлением поднял голову:

– Когда ты вернулся, парень?

– В субботу. Ты слышал печальные новости? Шеф полиции кивнул:

– Я играл на волынке на её похоронах.

– Вероятно, ты знаешь, что у неё был сердечный приступ, приведший к смерти, но в этой истории есть ещё кое-что, и я хотел бы посоветоваться с тобой. – Квиллер посмотрел на дверь и закрыл её.

– Налей себе кофе и садись. Как там Шотландия, если отвлечься от всего остального?

– Она очень красива!

– Небось одурел от волынок?

– Хочешь верь, хочешь нет, Энди, но мы ни разу за все время не слышали звука волынки.

– Вы побывали не там, где надо, дорогой. Вы должны приехать на Шотландскую ночь в мой охотничий домик. И мы вам покажем, что такое игра на волынке… Ну, так что тебя тревожит?

Квиллер пододвинул стул ближе к нему.

– Слушай. В автобусе, совершающем поездку по Шотландии, нас было шестнадцать, – начал он, – и нашим водителем оказался шотландец по имени Брюс, мрачный парень с рыжими волосами, который общался только с Ирмой. По-моему, они разговаривали на гэльском языке.

– Она знала гэльский? Это трудный язык.

– Видимо, они хорошо понимали друг друга. Однажды утром Полли Дункан, её соседка по комнате, обнаружила, что Ирма лежит мёртвая в своей постели. Путешествующая с нами доктор Мелинда пришла к выводу, что причиной смерти послужила остановка сердца. На следующий день исчез водитель автобуса, а вместе с ним и чемоданы Грейс Атли с драгоценностями. Полагаю, ты знаешь о её побрякушках и как она щеголяет ими.

– Ещё бы не знать! Прямо ходячая рождественская ёлка!

– Мы поставили в известность деревенского констебля и дали ему описание Брюса, но никто не знал фамилии этого парня. Никто, кроме Ирмы, а она умерла!

– А Шотландия полна рыжеволосых по имени Брюс. Так, и какого же совета ты ждешь от меня?

– У меня есть основание полагать, – в этом месте Квиллер гордо погладил свои усы, – что остановка сердца была вызвана воздействием какого-то наркотического средства. Мы слышали о молодых спортсменах, падающих замертво от злоупотребления наркотиками. Если это может случиться с ними, то может случиться и с сорокалетней женщиной с больным сердцем.

– Не говори мне, что Ирма была наркоманкой. Только не она! Только не эта женщина!

– Послушай, Энди. Каждый вечер после обеда она шла гулять с Брюсом. Об этом судачили вовсю.

– Зачем такой шикарной даме водиться с каким-то шофером?

– Мы уже выяснили – из письма, найденного в её бумагах, – что он был её старой любовью. А также, похоже, сидел в тюрьме. Задумав украсть драгоценности, он решил избавиться от единственного человека, знающего, кто он. Подозреваю, что он подсунул Ирме какой-то наркотик.

Броуди крякнул:

– Тамошняя полиция знает, что ты подозреваешь Брюса в убийстве?

– Нет, я додумался до этого позднее. Но вот хорошие новости, Энди. – Квиллер помахал клочком бумаги. – Мы установили фамилию, адрес и номер телефона сестры Брюса в Эдинбурге и через неё узнали, что его фамилия Гоу.

– Дай сюда, – сказал шеф полиции, протягивая через стол руку. – А также скажи мне название города, где вы заявили о краже. Ты понимаешь, к чему это приведёт? Они захотят эксгумировать тело! – Потом он добавил полушутя-полусерьезно, потому что верил в необыкновенные таланты Коко: – Если Скотленд-Ярд не сможет найти подозреваемого, то мы поручим дело твоему сообразительному коту.

– Да, – поддержал его шутку Квиллер, – как жаль, что Коко там не был!

Квиллер вышел из полицейского участка легкой походкой, зная, что предоставил следствию важнейшие сведения, и решил побаловать себя – съесть настоящий американский завтрак в закусочной Луизы. Он заказал яичницу с ветчиной и двойную порцию её знаменитого мяса по-деревенски.

Однако эйфория была непродолжительной. Вернувшись домой, он застал в амбаре полный разгром. Повсюду валялись клочья газет, книги лежали на полу, трубка телефона, сброшенная с рычага, раскачивалась, точно маятник, на столе и на полу виднелись остатки утреннего кофе. Словом, у Коко был приступ кошачьего безумия. Он долго кружил по второму этажу со скоростью, почти недоступной для глаза, потом бросился вверх по пандусу, забежал на чердак, издал там леденящий душу вопль, а затем помчался по пандусу вниз и покатился по полу, сражаясь с воображаемым противником.

Квиллер изумлённо наблюдал, пока кот, высказав всё, что хотел, не уселся на журнальный столик и не начал умываться. Он видел такие представления и раньше, и они всегда являлись отчаянной попыткой что-то сообщить.

– В чём дело, Коко? – спросил Квиллер, наводя порядок – Что ты пытаешься сказать?

Кот изодрал в клочья некролог, пытаясь сообщить, что Ирма умерла насильственной смертью, – Квиллер был уверен в этом. Он научился языку телодвижений Коко и понимал малейшие оттенки его мяуканья. Подобно оттенкам произношения в восточных языках, изменения интонации и тембра выражали утверждение или отрицание, одобрение или осуждение, волнение или безразличие, настойчивую просьбу или страстное предостережение.

Пока Квиллер созерцал, как розовый язычок вылизывает белоснежную грудку, его осенило. Это был выстрел наугад, но попробовать стоило. Он задаст Коко вопросы! Он терпеливо дождался окончания туалета и развалился в просторном кресле, где они всегда собирались втроём, чтобы хорошо провести время. Прыжок Юм-Юм к нему на колени вызвал у него такое ощущение, словно туда попала порция взбитых сливок, настолько невесомой она была. Коко с полнейшей невозмутимостью расположился на обтянутой тканью ручке кресла.

Квиллер торжественно приступил к делу.